«КРАСОТА»

Ох, «красота, спасающая мир»,
что выдал на страницах «Идиота»
наш мудрый бородатый лит. кумир –
теперь звучит контекстом анекдота.
Зато, вид Homo смел себе вручить
победный приз, освоив модный навык:
эффектно, ярко, оптом, врозь мочить
друг дружку, крайне левых, ультраправых…

Я, помню, сам был склонен с ранних лет
к изящно-стихоплётскому витийству,
слагая, то частушку, то сонет,
под стать почти родному евразийству.
О, тот идеализм наивный мой,
в «эстетику» ныряние с разбегу!
в соседской шмаре – образ внеземной
мерещился, будя не столько негу.

Ей-богу, господа, поверить мог
в благую справедливость Мирозданья,
мол, главную обрящем из дорог,
взойдя по ней на Выси Созиданья.
Ага… Оторван в хлам надежд карман,
который я держать собрался шире.
Баран не должен знать, что он баран,
тем паче – своевольно лезть к вершине…

Уместно ль объяснять? любой сексот,
иль всякий добрый труженик типичный:
с лихвой вкусили личностных «красот»
и вкус у них, довольно специфичный.
Развесь-ка про спасенье вермишель,
да распахни красу пред кем-то настежь!
Чай, сам тут завсегда – а-ля мишень.
Пусть не свинца, а горюшка отхватишь…

Воззрись по сторонам, хоть вширь, хоть в близь –
повсюду частокол из ложных кодов,
за коим стережёт овчарка-Жизнь
паноптикум безнравственных уродов.
Поймёт, кому не жалко взгляд бросать
на этих, заземлённых в тине-иле:
идея-фикс их – всех подряд «спасать»,
раз собственной души спасти не в силе…

Да, кстати, графоманский если бес,
меня вдруг за перо изволит дёрнуть,
на ум приходит: «важен сам процесс!»,
никак не жажда красочно исторгнуть
чего-то совершенное почти,
с претензией на якобы Искусство.
Рифмуя – шанс от скуки отползти
в мирок, в котором живо к Чуду чувство.

Всё лучше уж, чем залпом «краснота»…
Ау! ты где, мирская Красота?!

«НЕТ ЗАБЫТЬЯ В ЛУНЕ-ТАБЛЕТКЕ…»

Нет забытья в Луне-таблетке…
Душа, подобно птахе в клетке
грудной – притихла, чуя ночь.
Жаль, упорхнул однажды прочь
из клети той, мой певчий Ангел,
чтоб воплотиться в бумеранге;
так возвращаться – он охоч.

Остались пёрышки лишь, нотки.
Ещё, наткнусь вдруг на колготки
сбежавшей давеча Любви
с её: «увы», да «селяви…»
Она права не меньше бывших –
со мной шаливших, кровь отпивших,
побывших наспех визави.

Я, для такого эпилога
истратил глав и сил премного!
К чему ж кусание локтей,
коль сам мечтал в младую пору
быть чаще голым, без призору?
Теперь, вот, – вне гостей-лаптей,

без дев доступно запотевших,
но дать не смевших, не хотевших(?)
для счастья повод ли, сюжет,
плюс, на меня тепла бюджет
жалевших тратить безоглядно,
раздевшись чувствами нарядно!
…И, поискав бронежилет,

хотя бы рыцарские латы,
их не найду. Осталось, даты
и дорогие имена,
и клички бросовые вспомнить
иль помянуть почти добром, ведь
мала у памяти длина…

Желать кого-нибудь усердно,
безбедно жить – опасно, вредно,
привычки – пагубны, любовь –
геном реликтовых инстинктов,
что вдоль фантазий-лабиринтов
гонять горазды рифму «вновь».

Повсюду штампы, сплошь шаблоны.
Вокруг – чужие чьи-то жёны,
не им же мне дарить стихи,
суля отборные грехи?!
И Мир-безумец стал коварен,
и я, который день бездарен:
Пегас отбился от сохи…

«ИГРУШЕЧНОЕ»

В сердце запел твой негромкий рингтон,
номер сменившийся вызнав.
С ним в унисон прозвучав, ровно в тон,
тут же откликнусь на вызов;
сытый молчанием досыта,
пауз десертных страшась:
вновь оказавшись «вне доступа»,
жить ли не с теми ложась…

Вышло – ни шанса не дав, ни взаймы –
время солдатиков, кукол.
Барби и Кен, больше, вроде, не мы,
или я что-то напутал?
Ох, эти кризисы возраста,
жанра, удобных примет!
Жаль, для сердец мало хвороста,
мягкой соломки к ним нет.

Трудно выходим из детства с тобой,
будто бы из окруженья.
Встрянем во взрослый наигранный бой,
зная масштаб пораженья.
Надо же! тянет к сравнениям,
словно медаль получить:
стал я привычен к ранениям,
ты – их согласна лечить.

Звёздочки ласк в честь походной любви,
мне оброни на погоны!
пусть зазвучат ароматы твои –
грешной души феромоны –
точно бравурный, вселяющий
в нас нотки праздности марш!
Я – тот же мальчик, играющий
с девочкой в стиле «реванш».

Думаешь – Мир наш нешуточный,
пагубный? ты это брось! 
Он, всё такой же игрушечный
и виртуальный насквозь.
Сломанной куклой захочешь побыть,
смяв юбку-спесь, гонор-фантик?
что ж, умудрись позвонить не забыть.
…Лишних PS не фанатик,
твой(?) безголовый солдатик…

«ИЗЫМИ У МЕНЯ…»

…изыми у меня неуёмную тягу –
примитивными рифмами гваздать бумагу,
запрети где ни попадя зваться «поэтом»,
разлучи со смартфоном, рассорь с интернетом,
поубавь самомнения градус.., и что?
на поверку предстанет унылое Чмо!

Цепь с печаткой златою сдери, как на шмоне,
пропиши навсегда, лишь в тюремном шансоне, 
тряхани мой апломб, словно пыль из костюма,
да проветри амбре коньяка и парфюма,
конфискуй за долги ли худое авто –
кем я буду тогда? звать никак, нет никто!

Снять попробуй шумовкой с мозгов накипь-похоть,
от влюблённостей сердце удумай заштопать,
перепрятав, забудь про заначку либидо,
допусти: всё телесное чьё-то – обрыдло!
в общем, радостей маленьких оптом лиши…
Что ж останется, кроме сплошь полой души?

Окажись я без данных привычных деталей,
где ж чертям-то таиться от яви реалий?
бесприютно притихнет страстей милых омут,
и куда же сбывать, впрок накопленный опыт?
Разве допинг поможет, спасёт анаболик,
если сам ты – не крестик, беспалочный нолик?
Уж поверь, не тебе метить всуе столпы,
коль удел твой – всю жизнь быть довеском толпы…

Вот, на кой эта воля, с томленьем вертепы?
Лучше, выбрать попутчицу, колером в скрепы,
приручиться к лотку, к «предпоследнему бою»,
вдруг позволив себе стать надёжным «собою»!
Ведь действительно, ведают где-то, похоже, –
какова цель моя, что мне вредно, что гоже?
…Ох, не зря актуальна дуальная мантра
про «ещё потерпеть!», про «счастливое Завтра»…

«РЕДАКТОРЫ И АВТОРЫ»

Вот же выпало время базарное,
откормив Дилетанта и Неуча!
правит бал всюду – нечто бездарное,
в униформу рядясь чуть ни светоча.
И никто со стыда ведь не давится,
в муках совести сдуру не корчится.
Одному – этим самым быть нравится,
а тому – тем-то-тем-то стать хочется…

Есть ли что-то вредней, бесполезнее,
чем безликие скучные «Авторы»?
Неудачникам в прозе ж, в поэзии –
вечно жаждется вылезть в «Редакторы»
или втиснуться боком в корректоры,
дабы бдеть над чужими ошибками,
расставлять допустимые векторы,
мол, «Как Надо», чтоб сделаться шибкими
и своими в любом лит. сообществе,
пусть и в роли подлиз-прихлебателей,
ублажая попутно издателей,
с целью: штучно блеснуть в местном «творчестве»…

Лишней заумью мозг вам пронизывать,
мне ни даром, ни платно не нужно, но,
«сочинитель» не тот, кто пописывать
соизволит чего-то безудержно,
а лишь тот, кто с восторгом читается,
да кого, не жалея внимания,
перечесть вновь и вновь пожелается!
Остальное – туфта, графомания…

Коль не верит в тебя человечество,
если сроду обижен талантами,
так ступай, претерпи за Отечество,
сей, копай, занимайся ль гидрантами:
тем, что сможет однажды понравиться
не едино тебе, горемычному.
Кстати, тут – шансов больше прославиться,
лишь послушно-простецки-обычному.

Представляю, избегнув ворчания,
сколь бы снизились травмы и бедствия:
дай вдруг кто-то обеты молчания,
прояви ли отсутствие действия!
От печатной, от молвленной тупости
кабы Мир оградить нам ответственно –
сократились масштабы б преступности,
и число патологий, естественно;

с головой бы накрыла амнистия
макро-ауру нашу планетную,
жизнь, себя, как в химчистке почистила,
отбелив и среду интернетную!
…Всех злодейств роковые подробности,
бредни мифов, разгул жутких факторов –
происходят от профнепригодности
«живописцев» без тени способности,
бесталанных, пардон, «литераторов»,
под эгидой никчёмных «редакторов»…

«И..?»

Я в архивы свои стихотворные
заглянувши, предамся унынию:
темы – хлипкие, рифмы – топорные,
а уж как одержим был гордынею!
о себе всяко-разно навыдумал,
хлеще врушки-цыганки у поезда.
Так благим перспективам завидовал,
аж затем воплощать стало боязно.
Сколько ж сил-то на Лиру истрачено,
лет профукано с искренней щедростью!
И..? В итоге, покорно заплачено
склочной бедностью, скукой, ущербностью.

…На жену покошусь. Дама сложная,
к упрощенью – ни грамма способностей,
но, с другими была осторожная,
(иль не в курсе я сальных подробностей?)
Забежал к ней давно: слово за слово,
тело к телу, прикрывшись интригою.
Думал, глупый, сбегу ещё засветло!
с той поры – по сей день рядом прыгаю.
Всё авансом про нас – ох, предвестница, –
наперёд поняла, предвосхитила.
Провела со мной первых два месяца,
и… всю жизнь «Близнецов» ненавидела.

…Чад родных рассмотрю в новой плоскости,
без пристрастья отцовско-капризного.
Тут совсем загрущу: «Правый Господи,
разреши переделать их сызнова!»
Суетливо смирюсь с невозможностью
фабрикации данной утопии.
Прежде, будучи горд внешней схожестью,
ныне – в шоке от внутренней копии.
Разумеется, в генах запутаюсь,
только, некому жалиться, каяться.
Про «стакан на одре» вдруг задумаюсь,
и… запить на полгода взалкается.

…Ждал, стезя-путь-дорожка пригожая
проведёт по судьбе танцплощадками!
Оглянусь: наследил лишь в прихожих я,
и, Чужое покрыл отпечатками.
…И о лучшем уже не мечтается,
и анализы не ободряющи,
и у сердца зарядка кончается…
– И..?
А хрен его знает, товарищи…

«НЕ СТАНИСЛАВСКИЙ»

«Эх, отчего же я не Станиславский?!» –
вопросом риторическим не маясь,
знай, верил в скверно сыгранные ласки,
фальшивым жестам чьим-то доверяясь.
Набор ужимок, пьяные минеты
от временных статисток ли, массовок –
воспринимал за чистые монеты
без проб, вне репетиций-подтасовок.

Себя ж считал маститым режиссёром,
вполне поднаторевшим сценаристом,
сам будучи «заслуженным» артистом –
не кликал за дублёром-каскадёром.
Однако, не прослыл серийным Мэтром,
публично практикующим «неверье».
Под солнцем бутафорским, мнимым ветром,
увидеть Приму тщился в каждой стерве,

спеша прильнуть к мехам её, иль коже
под сердца саундтрек в кулисах бюста.
О, сколь недооценивалась всё же
мной суть коварства женского искусства!
Трудясь на ниве нового проекта,
дав роль очередной мадмуазели,
не мыслил мизансцен я без эффекта,
(аффекты грянут несколько позднее…)

С лепного потолка взяв ложный вывод,
сложив столбцом сюжеты-оригами,
не сомневался: эта – ждёт свой выход,
та – встретит с распростёртыми ногами!
Жаль, текстов щедрость, пауз лапидарность –
не сделались художественно ценны.
То попадалась сущая Бездарность,
то, низкими оказывались сцены…

Расслышав свист толпы, богемы ропот,
к «восторгам», наконец-то, стал скептичен.
Казалось бы, набит наглядный опыт –
сплошь антиромантичен, специфичен, 
но, стоит некой звёздочке случайной
мигнуть мне, закатив призывно глазки,
подумаю с улыбкою печальной:
«Как здорово, что я – не Станиславский!»

«ЭКС-АЛЬПИНИСТСКОЕ»

Мне б пора, вроде, про эвтаназию
узнавать втихаря, только, вот,
я, кряхтя, вновь без удержу влазию
на одну из доступных высот.
«Высота» – чересчур громко сказано,
просто сопочка, типа холма.
Воздержаться бы мне от соблазна, но,
ворох лет – не мерило ума.

Та привычка моя экстремальная
прогрессирует, точно болезнь,
а весной обостряется мания:
хоть куда, будь любезен, залезь!
Становлюсь я капризней ребёночка,
и готов на геройский рывок,
если встретится дурочка-горочка,
подвернётся крутой бугорок.

Несмотря на ушибы душевные,
переломы сердечные, мне
до сих пор снятся Пики волшебные
в заповедной ночной пелене,
вспоминаются Скалы отвесные,
от которых захватывал дух:
вертикально-коварно-бесчестные,
кои брались на «эх!» или «ух!»

О, в любое своё восхождение,
без страховки (и это не миф)
ввысь настойчиво пёр снаряжение:
негу, страсть, будто камень – Сизиф.
Пусть давно уж лишён прыткой дерзости,
износилась спортивная стать,
да и в нашей равнинной окрестности
стало горних Вершин не сыскать,
буду тешить свою злоумышленность
тем, что ныне в наличии есть:

– Вы позволите, Ваша Возвышенность?
я на Вас вознамерился влезть!

«ПОДАЙТЕ НА ЛИРИКУ!»

…На печаль моего слова «крайнего» –
ты тремя разразишься в ответ:
с указанием адреса дальнего,
исключая обратный билет.
О, простейшая! не удивительно,
что в трёх соснах с тобою плутал,
но, зачем на дорожку язвительно
хаять мой эмпиричный* портал!?

Ну-с, пойду… по грибы отчуждения,
ведь окрест – ни берёзок, ни изб.
Никакой не почти, не Есенин, я
стану тыкаться лбом в урбанизм.
Жаль, в чём есть не рвануть на Рязанщину,
не запрыгнуть в «Москва – Петушки»,
чтоб сподобиться по-настоящему
влипнуть в лоно российской Тоски.

Мать твою! из чего ж выжать лирику,
где пожар озарений разжечь?!
Вижу граждан прогорклую мимику,
раню слух о заезжую речь.
Сзади – нелюди, спереди – люмпены,
из авто – вместо музыки – рэп,
лежаки под светилом сплошь скуплены.
Не «Серебряный век», чай, не НЭП…

Мне б учуять в себе открывателя,
иль в мозгах отстирать благодать!
Влёкся в Храм, да прозрев настоятеля,
расхотелось вдруг душу латать:
«мерс» его – слишком знатного качества,
на запястье – швейцарский фетиш.
Вот тебе и «обет нестяжательства»…
Богу верю, а в батюшку – шиш!

Лень, однако, копаться в том клирике,
тут своих привалило морок.
Так о чём это я? ах, о лирике,
о местах вящей силы для строк.
Кстати, помнится, около «Сокола»
обитала Эвтерпа** одна.
Дура дурой, а сколь тонко охала,
лишь поэтам внимая сполна!

Право, нечего сердце травмировать,
усложнять рефлекторное «Fuck».
Бабам – проще оргазм симулировать,
мужику ж – чувства скрытные – как?!
Не могу – женщин я – без влюблённости
в красоту гармонических чар,
ибо это – очаг вдохновлённости,
при начале конечных начал.

…Вновь бредя наобум, точно Венечка***
на чужой чей-то Курский вокзал,
прокляну прозаичное времечко,
в коем с рифмами впрок завязал;
лучше б – с пьянкою, ближе к полтиннику,
с набиванием плотской сумы…
– Братья, сестры, подайте на Лирику!
на богиню ль подкиньте взаймы!!
____________________________________________
* Высшая часть неба, обиталище богов (др. миф.)
** Муза поэзии и музыки у др. греков
*** Венедикт Ерофеев, автор поэмы в прозе «Москва – Петушки»

«ИГРУШЕЧНОЕ»

В сердце запел твой негромкий рингтон,
номер сменившийся вызнав.
С ним в унисон прозвучав, ровно в тон,
тут же откликнусь на вызов!
Сытый молчанием досыта,
пауз десертных страшусь.
То, пребываю «вне доступа»,
жить ли не с теми ложусь…

Вышло – ни шанса не дав, ни взаймы –
время солдатиков, кукол.
Барби и Кен, больше, вроде, не мы,
или я что-то напутал?
Ох, эти кризисы возраста,
жанра, удобных примет!
Жаль, для сердец мало хвороста,
мягкой соломки к ним нет.

Трудно выходим из детства с тобой,
будто бы из окруженья.
Встрянем во взрослый игрушечный бой,
зная масштаб пораженья.
Надо же! тянет к сравнениям,
словно медаль получить.
Стал я привычен к ранениям,
ты – их согласна лечить.

Звёздочки ласк в честь походной любви,
мне оброни на погоны!
пусть зазвучат ароматы твои –
грешной души феромоны –
точно бравурный, вселяющий
в нас нотки праздности марш!
Я – тот же мальчик, играющий
с девочкой в стиле «реванш».

Веришь ещё – Мир нешуточный,
пагубный? ты это брось! 
Он, всё такой же игрушечный
и виртуальный насквозь.
Сломанной куклой захочешь побыть,
смяв юбки чувств, гонор-фантик?
Что ж, умудрись позвонить не забыть.
Лишних PS не фанатик,
твой(?) – безголовый солдатик…

«ЧУ! ВЫ СЛЫШИТЕ?»

Что подумал в своём злобном приступе –
о себе, о враге иль коллеге, я –
никого не касается в принципе!
это есть, лишь моя привилегия
с оговоркой «пока», разумеется.
Знать бы, данное право приватности –
по наследству ко мне генно клеится,
из-за чьей-то ль служебной халатности?

Недержанием слов маясь смолоду,
сей недуг превозмог я со временем,
приравнявши молчание к золоту,
вслух прилюдно не пользуясь мнением.
Память предков, инстинктов феерия –
лаконично была обналичена.
«Тсс!»: велели Союз, да Империя,
чрезвычайка, охранка, опричнина… 

Разобравшись в сравнительной разнице,
уяснил: ничего нет логичнее,
чем язык содержать ближе к заднице,
но, своей! так ведь гигиеничнее.
И, учтя опыт страхов потомственных,
отрекусь, как Романов от трона, я:
от имён нарицательно-собственных,
коль душа к откровеньям не склонная.

Априори – речённое – пагубно!
Уж, какие тут к чёрту амбиции?
мне ни платно, ни даром не надобно
лезть, что Бруно, в костры инквизиции.
Не нуждаясь ни в крове, ни в хлебушке,
лучше, оду сложу сладко-топово –
про цветочки, о солнышке, небушке.
Шло б ты боком, ворчанье эзопово!

Созерцая реальность угрюмую,
дам всем прозвища, втисну эпитеты.
Жаль, фривольно я только подумаю,
звуки ж – впрок отпечатками вытерты,
фраз улики – вконец уничтожены.
Мозг постиран с шампунем и высушен.
По ломбардам девизы заложены.
Смыслов кукиш – давно накось выкушен!

Вновь доверюсь традиции старенькой,
под вольготный позыв наваждения.
Все мы здесь – часто ходим «по маленькой»,
«по большому» чураясь хождения.
В белом шуме немого звучания
растворюсь без остатка, похоже, я.
То не слёзы! роса, типа, божия…
 – Чу! вы слышите ноты молчания?

«КОГДА-НИБУДЬ…»

Когда-нибудь, не ошибившись номером
квартиры, не попутав имя улицы,
заявится служивый Ангел с ордером;
казённо, но торжественно нахмурится
и, глянув на «наследство», мной хранимое,
кивнёт на дверь – давай, дружок, на выход, мол,
взять можно, дескать, лишь необходимое…
Я вздрогну: снится, или спьяну выдумал??

Иным и не могло ничем закончиться,
коль жаждал перемен, апгрейда требовал.
Что, этих новшеств более не хочется?
Всегда-то с головой не в ногу следовал!
не там, не те загадывал желания,
не с тою обрывал ромашки попусту,
не в срок сдавал экзамены на звания,
затем, здоровье клянчил не по возрасту.
Ещё, себя поэтом и романтиком
латентно величать всерьёз повадился.
Настал черёд прощаться с милым антиком
винтажных грёз. Эх, зря на них я тратился!

С ожогом от загара липкой похоти,
найдя не столько сердцу приключения,
пора молить: «О, Ваша Честь, о, Господи,
ну, измени мне меру пресечения!
прошу, хотя б условною отсрочкою
отметь, раз я в любимчиках не хаживал!
Тут, у меня засада с крайней строчкою,
и вспомнил всех, кто некогда одалживал:
любовь свою, почти что беспроцентную,
кредит ссужал – от нежности до жалости,
патрон последний, лямку разноцветную
вручал, простив мне жлобство прежней жадности».

…Когда-нибудь, возьмётся, да поверится,
пусть не в себя, лишь в Нечто Справедливое.
Глядишь, позволят лишний раз проветриться,
чтоб выгнать прочь сопливое, сонливое.
Оставив покурить, мне на дороженьку
отсыплют горсть конкретного-запретного:
«Ступай-ка, гражданин, побойся Боженьку.
Тут – незачем, и без толку, и некого…»

«ВЕРБОВКА»

Ночь притихла за окном. И ты, так вкрадчиво
затеваешь нечто женско-потаённое:
под шумок меня вербуешь ненавязчиво,
подчиняешь – под испанское «креплёное».
Притворившись дилетантом, обывателем,
и ведя себя подчёркнуто не бдительно,
соглашусь, слегка смутившись, стать предателем.
Мы ж равны с тобой в изменах, приблизительно(?)

Расколовшись щедро вдоль, как рюмка звонкая,
от вопросов, разлечусь – в ответов дребезги.
О, такого наплету я, ум твой комкая,
хмыкнув Штирлицем, прищурившись по-ленински!
Разболтаю информацию секретную
про своё житьё-бытьё, а ближе к полночи –
про тот свет, про эту темень несусветную,
плюс, сознаюсь: мужики – козлы и сволочи.

Лишь о женщинах смолчу с хмельной улыбкою.
Нет, не выдам вслух своих… о них я помыслов –
ни в алькове, ни под пыткою-попыткою.
Да и в курсе ты, ввиду своих же промыслов.
Раз судьба давно с «разведкой» плотно связана,
закаляя нас фиаско и провалами,
будем, милая, не к ночи было б сказано,
до конца с тобою – профессионалами,

ведь не зря, профит прикинув, я оставил нам
шанс на тесное сотрудничество в будущем.
Только, лучше, по моим сыграем правилам
в нашем Здесь, в Сейчас – вербующем, блефующем.
Покидая дом кирпичный позднесталинский,
словно явку – резидент-шпион-инкогнито,
зашифрую утром твой пароль билайновский.
…Для чего мне этот риск?! – опять не понято…

«НА СКЛОНЕ ЛЕТ»

Видать, на скользком склоне лет
иссякла дельных мыслей квота.
Когда иных талантов нет,
пофилософствовать охота,
хоть ахинея эта вся –
мне на челе не сгладит кожу,
потерь немало понеся,
припрятал некую надёжу.

Ни в чём ничуть не моралист,
но в «бумеранги» верю, каюсь,
и, как местами реалист,
ответно Миру нежно скалюсь.
«Авось» приемля и «кажись»,
отчасти въехал в суть подвоха:
берись любить сколь часто Жизнь,
а по любому – кончишь плохо.

Однако, тужимся, кряхтим.
Буравя «истины» рогами,
увидим то, чего хотим:
в трюмо ли, в луже под ногами,
прочтём «как надо» эсэмэс,
иль кучку отзывов на сайте;
сойдёт за праведника Бес.
О ком я? ну-ка, угадайте! 

По личной дичи не скорбя,
блукая в топях да ухабах,
всех, даровитее себя,
перенести не сможем нА дух.
Душе комфортней в сотню раз,
для эго – сказочно приятно –
уткнувшись в чей-нибудь маразм,
узнать вдруг: есть тупее кратно!

Верша привычный беспредел,
о Божьей помощи лепечем.
Ага! помимо наших «дел»,
Ему заняться больше нечем!
…Короче, к Солнцу хода нет,
и под Луной ничто не ново.
На пике, и на склоне лет,
знать, философствовал хреново…

«ГАРМОШКА»

Что же тут не понять? мы-то поняли:
амплуа «первой скрипки» лишён, 
я – гармошка в твоей какофонии,
где, почти по мотивам симфонии,
кто попало – лабали шансон.
Впрочем, дело довольно привычное
для тапёра с приставкою «экс».
Мог бы, сбацал и нечто лиричное,
но, и это сойдёт, хаотичное,
как мажорный этюд в ля-диез…

Посвятив свой экспромт аллегориям,
уйму прочих метафор явлю.
Хватит места любым категориям,
бутафориям, стильным историям –
вдоль страниц из романа: «Люблю!»
Плюс, ещё, ты себя поэтессою
нынче мнишь, если правильно вник.
Хочешь? будь в стихоплётстве метрессою,
не себе лишь одной интересною.
Всё равно ведь – я твой черновик.

Упражняйся, пожалуйста, милая,
с чем угодно меня зарифмуй.
А коль выйдет строфа шибко хилая,
не кольну ни с фасада, ни с тыла я.
Правда, нравится? дальше дрейфуй
по разлитой реке музыкальности,
поэтичности ль, в шлюпке «Гламур».
Дай и мне чуть просохнуть от сальности,
прозаичности, пьяной тональности,
перестроить душевный сумбур.

Может, после сравню с «неотложкою»,
вдруг, однажды спасёшь? А пока,
я звучу твоей лирой-гармошкою:
то губной, то под чуткой ладошкою.
Нот пригоршня и в рифму строка –
пролегли меж сердцами дорожкою…

«ПОДДАВКИ»

­­­­­…подкормлю твою душу с руки
словом вкусным, побалую жестами,
в свете бра – неожиданно честными.
Ты – ответишь вознёй в поддавки.
Сколько помню, с тобою играл,
притворяясь актёром и актором,
то брутальным представши «диктатором»,
то, в прикиде: а-ля либерал.

Всё б мне тешиться, озоровать.
Присмотрюсь, а в глазах-то читается:
«Чем такой ролевой дурью маяться,
лучше б, крупно умел воровать!»,
мол, для женщины важен размер,
есть и в качестве толк, и в количестве,
но.., желательно, в плане наличности
иль недвижимых сфер, например.

Ко всему, попрекнёшь за стишки,
(быстро ж к ним твой восторг улетучился),
дескать, взял бы, да выгодно ссучился,
так, чуть-чуть, как дружки-корешки;
им давно утереть впору нос!
стыд и совесть поставив на паузу,
написал бы глобальную кляузу,
сочинил гениальный донос!

В самом деле. Чего это я,
вжавшись в штопор, не выйду из ступора?
Можно ль без парашютного купола
обойтись на планете Земля,
продолжая витать в облаках?
Недалече уже до падения
в разных смыслах. К чертям убеждения!
Уцелевши, пусть и в синяках

телеса хоть частично спасу.
А начинку духовного ливера,
что изгажу в честь местного триллера:
будет время, в химчистку снесу.
…Ни к чему нам мочить поплавки
в мутных лужицах геополитики.
Ну, какие из нас аналитики?
Доиграем, давай, в поддавки!

«НИЧЕЙНОСТЬ»

– Что, привыкла, душа, не дрожим,
не скрипим, как подшипник качельный?
…Я, побывши для Мира чужим,
в сводках всплыл под никнеймом «Ничейный».
Согласившись легко на ничью,
замирился с таким результатом,
ведь оспорить его не хочу.
За невыигрыш лишь уплачу
с неопознанным раньше азартом.

Запоздало дошло, наконец:
ни к чему на себя делать ставки,
если часом не профи, не спец,
не делец из букмекерской лавки.
В тон примете чуток поикав,
злобным словом помянутый кем-то,
я пополню собою анклав:
клан персон «не пришей к п… рукав»,
граждан, брутто попутавших с нетто.

С прежней чьей-то, бесхозной мадам,
ниоткуда уже не спешащей,
деловито пойду по годам,
ну, почти по грибы – тёмной чащей.
Одиночество? не привыкать.
Много ль дали массовки мне, массы,
звенья, партии, классы и кассы?
Уж пора бы обратно тикать!

Потеку, словно вешний ручей,
хоть весна и отшиблена нюхом.
Слава богу, всецело Ничей,
не повязанный сердцем, иль брюхом!
Откопавши пиджак от «Cardin»,
закадрить возжелаю Свободу.
Не водивший знакомства с ней сроду,
посвящу ей заочно катрен.

Вот он, шанс разобраться в себе,
проредить мозговой огород свой.
«Госуслуги», Фейсбук, ФСБ –
отдохнём друг от дружки? Несносной
стал обузою вам, знаю сам,
да и вы, надоесть мне успели. 
Надкусивши, спасибо, не съели,
в чём, скорее, респект Небесам!

Аж с «Совка», диссидент никакой,
безыдеен для пряток подполья,
тем ли, этим – я сдался на кой?   
ни навара с меня, ни подспорья.
Пусть подробный не вызнал рецепт,
занырну-ка я пробно в нирвану,
просочившись в открытую рану,
как чужак – в коммунальную ванну.
Точно лишний в остатке процент…

«ПОСЛАНИЕ К ПОЭТАМ»

Привычки нет – бранить собратьев
по поэтическому цеху,
вслух осуждать фасон их «платьев»,
искать на «фраках» ли прореху;
я, разумеется, заплаток
и белых ниток «не замечу».
Всегда в хвале бывая краток,
не разражусь и желчной речью.

К тому же, если разобраться
подробней, нежели доселе:
до фонаря мне, сёстры-братцы,
и заумь чья-то, и веселье.
Лишь, что извергнуто из сердца,
навзрыд нашёптано душою –
пойму, приму (не отвертеться),
тряхну сочувствия мошною.

К себе, давно став дюже строгим,
других – и лень, и скучно троллить,
но, пятясь вниз путём пологим,
дерзну надеяться изволить:
а вдруг, мелькнёт нью-Заратустра,
почти Бальмонт, аналог Белле,
как тень подобия Искусства –
на голом нерве, на пределе!?

Шиш там! Рассыпана щербато
словес фальшивая монета,
едва звеня, катясь куда-то
вдоль закоулков интернета.
Не испытать восторг и трепет
под всплеск эстетского оргазма,
коль всюду – то незрелый лепет,
то длань соавторства маразма.

Зрю в «труд» сих дядь и тёть … О, Боже,
дары Твои, в них тупо стухли.
На кой мне ляд – одно и то же:
их взгляд на Мир из фортки кухни, 
иль оклимавшаяся похоть
с «любовь» и «вновь»? Задёрнув штору,
чем от банальщины той дохнуть,
уж лучше трёкнусь с телешоу.

Пусть плебс в мои не въехал вирши,
не так восприняли «элиты»,
не удержусь я, возопивши:
«Ау! текущие пииты,
меня живым волшебным Словом,
да просто Смыслом удивите,
хоть раз, поведайте о Новом!
Прошу, По-э-зи-ю явите…»

«ЦВЕТИ, ЛЮБИМАЯ, ЦВЕТИ!»

Посеяв, может и пожнём
в сердцах волнительные всходы?
Готов, спасительным дождём
пролить я чувств живые воды
на твой засушливый надел,
заполонённый сорняками.
Не всё ж скитаться не у дел
и голодать под сквозняками?

Глядишь, пойдёт на пользу, впрок,
моё живительное семя,
не упустив свой должный срок,
нам, не сгубив напрасно время.
Я верю: пошлое «прости»
с «прощай» – отложим на подальше.
Цвети, любимая, цвети!
Где ж нас ветра носили раньше?!

Раз вновь от шпаги отлучён,
посмевши в рыцарство не верить,
похоже, вжиться обречён
в роль землепашца. Стану сеять
разумно-доброе вполне,
смахнув парадные одежды.
К чему ещё приникнуть мне?
примусь возделывать надежды.

Что ждет? Бог весть. Пока ж, в тиши
себе мы навоображаем
обильной пищи для души.
Не тяготясь «неурожаем»,
отринем все сомненья впредь,
а право слово, сколько можно
диетой мучиться, говеть?
Слыть «сытым», ведь оно не сложно!   

Объявим бедам выходной.
Да будет в помощь нам, и в гордость –
мой оптимизм очередной,
твоя, надеюсь, плодородность…

«ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ»

Как охота, к своей нам персоне
притянуть беглый лучик внимания,
заказав шоболов на «Озоне»,
или, чтоб подчеркнуть очертания –
выбить тушью нательные знаки,
перекрасить повсюду ль растительность,
насовать ли в рот, в нос железяки,
обозначив хоть в чём исключительность!

Проще, если в избытке наличность,
а без оной, весьма затруднительно
из себя выкаблучивать «личность»,
просияв, прозвучав убедительно.
Коль с мозгами, увы, не во френдах,
и за счастьем – длиннющая очередь,
радость крайняя –  в бейджиках, брендах.
Засветиться-то жаждется очень ведь!

Смех да грех, к полустанку Блаженства
норовим угодить первым поездом.
Не свезло? крестик несовершенства
пронести, значит, надо с достоинством.
Тут бессильно лишь внешнее сходство
с идеалом. То – кич и утопии.
Есть Поэзия и… рифмоплётство,
не сродни вовсе – подлинник – копии.

…Некто – кучно играет в оркестре,
кто-то из… – виртуозно солирует.
Этот – сердце вручает принцессе,
тот – всю жизнь, миль пардон, онанирует…

«ДУРНОВКУСИЦА»

О, вкусов наших странность-уникальность
на грани откровенных патологий!
Уж гены в том повинны иль ментальность,
среда довлеет, фарс ли мифологий?
Неясно. В данных минусах и плюсах
сам чёрт себе и ближним ноги сломит.
Поэтому, не спорят, мол, о вкусах,
ну, если лишь оставят жидкий коммент.

Один, сказавшись: дескать, он дальтоник,
признает чёрным – всякий белый метод,
тот – хвалит квас, тайком сося «джин-тоник»,
не веруя, бубнит молитвы – этот.
Однако же, все травмы и укусы,
вранья потоки, брызги ль извращений,
вполне рутинно спишутся на вкусы:
нюансы личных мироощущений.

Какие эталоны, постулаты?,
когда у всякой сущности бездарной –
свои всегда отыщутся фанаты,
с завистливостью, да, но – благодарной.
За что бы раньше громко освистали,
сегодня премируют, славят дружно.
Вы новую «поэзию» листали?
Поверьте, даже пробовать не нужно!

Нет, не избыть пошлейшую активность –
ни в сбрендившем быту, ни в интернете,
раз в моде – поголовная виктимность,
влеченье к мазохизму в тренде, в цвете!
Короче, дурновкусица гарцует.
Хотя, никак не мне над ней глумиться.
И у меня, вон, криво мысль танцует,
влюблён в таких, аж… есть к чему стремиться.

…Что ж, буду – не ведя немодным усом –
вкушать похлёбку Жизни-общепита
на пару со своим пропащим Вкусом,   
с отбитым нюхом, вновь без аппетита…

«СОСЛУЖИВЕЦ»

…лез я на стены любой неприступности,
будто форпост штурмовал осаждённый,
он, всякий раз мною был побеждённый –
в силу настырности, просто ль по глупости.
Флагом покорности робко маячило
на запылённом полу нечто белое.
О, сколь же много тогда это значило!
в сердце звучало – помпезно-победное!! 

– Ох, ветеран-сослуживец израненный:
вскользь ли по чувствам, иль тяжко по гонору,
что ж загрустил ныне, друг неприкаянный,
низко понурив свою буйну голову?
Верю, остались с тобой офицерами,
не растеряв нашу прежнюю выправку,
хоть и не блещем галантно манерами,
часто на пару приветствуя выпивку.

Нет, не к лицу нам черты измождённые.
К дьяволу помыслы неадекватные!
Мы ведь, родной, неспроста награждённые
за безрассудные подвиги ратные:
взятие целей, атаки амурные,
вправе гордиться той знатной коллекцией!
Где же теперь-то, те марши бравурные?,
и медсестрички с их чудо-инъекцией?!

Пусть на душе ноют шрамы, затрещины,
смею надеяться, нам не расхочется –
встать в полный рост ради истинной Женщины,
снова спася её от Одиночества!
Не посрамим честь мундира походного,
форму парадную, зимнюю, летнюю.
В общем, желаю всего благородного!
Ну, брат, «За дам-с!», и дай бог, не последнюю!

«КВАРТИРАНТКА»

Надолго ли – «рай» этот в «шалаше»?
С вчерашних пор, твоя душа-мигрантка
снимает угол у меня в душе.
Ещё одна случилась квартирантка.
Обычно, крайне редко прибегал
к риелторше-Судьбе в подобном деле,
и здесь, опять же, Случай помогал,
но, в данной теме, дело-то не в теле. 

Возможно, обнаружив кавардак,
решишься навести в нём шмон, порядок.
Устал, признаться, жить я кое-как, 
средь наспех сухомяток, скучных ***док.
Наверно, стану бриться лишний раз,
найду предлог не взять, а выдать деньги
за… просто за тепло красивых глаз –
на бренды тряпок, пафосные серьги.

Убудет ли? пригрею, приючу.
Своих причуд особо не скрывая,
вдруг, после – отпускать не захочу?
как говорится: всё душа живая.
С меня, пожалуй, станется. Коплю
с процентами вербальный кэш карманный,
чтоб обналичить: «милая!», «люблю!»,
впотьмах забыв про возраст календарный.

Всего, такого трудного себя,
сумел постигнуть я со словарями,
и в курсе, что в затылке поскребя,
вот-вот паду под русыми кудрями,
под выверенной кротостью ресниц,
всем прочим, притаившимся близ сердца.
Потянет, наконец, на резвый блиц –
реванш за не сумевшее успеться !

На всякий случай, ты уж извини,
не обойтись мне без пристрастной просьбы:
о прошлом – вообще табу, ни-ни!
(ох, самому б лишка не брякнуть хоть бы).
– Эй, Купидон, сади наверняка!
цела, поди, твоя повадка-хватка?! –
сносило в облака.
Ну, а пока,
ты – лишь моя соседка, квартирантка…

«РАЗ БОГ НЕ ДАЛ ТАЛАНТОВ…»

Раз Бог не дал талантов человеку,
могу ль того беднягу осудить?,
как и дразнить морального калеку,
которому не смог ладонь ссудить
в разверзшуюся гать его иль пропасть,
к тому ж, вкусивши опыта, боюсь:
отхватит мне её по самый локоть.
Нет, лучше, «во спасенье!» помолюсь.

«Коль будет гибнуть редкостная сволочь,
но, гений (коих, кстати, не встречал),
приду на помощь, хоть в пургу, хоть в полночь» –
так я, довольно искренне считал.
Да только получалось почему-то,
с каким благим порывом не свяжись, 
запаздывал всегда, то на минуту,
а то, всего-то-навсего на жизнь.

Глядь, фарс надумал вырядиться драмой,
забыв сменить несвежее бельё.
Как смел – уйти позволить самой-самой?!
ведь ты боготворил, любил её!
Позволил. Даже денег на дорогу
в один конец заботливо всучил.
Скорбеть о том, теперь не много проку,
в сообществе слепых причин-кручин.

Раз Бог, ума мне милостынь не подал,
каков резон Ему не доверять?
Такая, просто, вот, концовка-кода.
Не нравится? попробуй вдругорядь
переиграть без нот фальшивых, мнимых:
вульгарных «до», а после – без «ля-ля»,
вне бэк-подпевок чуждых нелюбимых,
под лунный диск талантливо скуля…

«ОСОБЕННОСТИ»

Да, страшна, ненасытна, корява –
наших Дней криминальная масть.
Но, попробуй-ка тут не украсть,
если шара вокруг и халява!
Не спешу в адвокаты к чертям,
а понять по-отечески в силе,
ведь Бог дал обретаться в России,
вверив быт мой державным когтям.

Аналогий нам нету, похоже.
Как там Блок восклицал? «скифы мы!»,
потому, от сумы и тюрьмы
зарекаться, пожалуй, негоже.
На Европу из форточки вид
приоткрыт, только, глубже всё, тоньше:
нас пленит, манит Азия-с больше,
и прельщает её колорит.

Помолчали б, убавили шутки,
о, с коррупцией, блин, борцуны!
отбери сей продукт у страны,
экономика рухнет за сутки!
Чай, стоим век от веку на том,
опираясь на скрепы традиций
при поддержке милиций, полиций,
умножая амбиций фантом.

Раньше времени не охренею,
ибо навык имею и стаж –
крест чужой волочить, иль багаж.
Хоть какую снесу ахинею!
Господа, я ж почти в доску свой,
и нехитры мои притязанья!
Коль «пахать» разрешат головой –
враз освою секреты лизанья.

Буду, счастлив любому прожекту,
тельник рвать, сам ли рваться из жил!
…Кто бы взятку ещё предложил?
дал пошастать бы подле Бюджета…

«МОТЫЛЬКИ»

Следя за буйством мотыльков,
почав 0,5 спиртного снова,
на ум зайдёт вдруг Мигалков –
тень-призрак «права крепостного»,
вослед, возникнет «мой» денщик,
с ним – канделябры, самовары,
гнедых упряжка, к ней – ямщик,
и неба синь, и сеновалы, 

костры ночные, звонкий смех,
окрестных девок хороводы.
Их одарил бы «вольной» всех,
и дал на мелкие расходы!
Крестьян, письму б стал научать,
решать посильные задачи.
…Увы, сезон молчать, дичать.
Вокруг тоска, и чьи-то дачи,

да ты ещё, не из княгинь,
лишь в профиль – формами купчиха,
средь сонма местных героинь –
чудная сельская врачиха,
плюс, я, балласт-довесок твой,
застрявший в месячном угаре.
Куда уж нам? чай, не впервой
уткнулись в факт, что мы не баре…

Брехня, подложная молва,
мол, в позапрошлом ветхом веке,
державный Саша номер два –
взял, и о русском человеке
заботу малую явил
(за всю Историю впервые):
скончанье рабства объявил,
ослабил скрепы видовые.

Ага! Воззришь из под руки –
всё те ж колючие заборы.
Будь то царьки, большевики,
про вольность – только разговоры.
То гоношим себе ГУЛАГ,
то строим занавес железный…
Эх, мне б простых житейских благ:
с полсотни душ, коньяк помпезный,

чинить гусиное перо,
а не точить украдкой вилы
на Наше (якобы) добро –
лугов гектары, реки, виллы!
Вновь идеалы далеки,
иль мы с тобой столь недалёки?
…Лбом бьются в лампу мотыльки,
как разночинные попрёки…

«ЧЕЛОВЕКОЛЮБЕЦ»

Любить людей любовью безусловной?
пожалуй, «пас!» Ну, разве, только ту,
иль эту вот – с ценою баснословной
сбывающую оптом наготу.
Не чужд отнюдь доктринам Христианства,
однако, не последний век живя,
слыву адептом вегетарианства:
желудок, сердце «дичью» не травя.

Не вхожий в шайки всяких нео-«истов»,
ни расово, ни классово не зол,
не сделавшись – к «ненашенским» неистов,
имперский редко мерю спец. камзол;
на жалкий скарб соседей не завистник,
плевать хотел на крышу их и дно.
Хоть я не человеконенавистник,
но, существуют махонькие Но…

Чтоб участь не оканчивать паршиво,
на толпы-массы-скопища привык
взирать терпимо, сдержанно… с отшиба,
чураясь закулисных закавык.
Сознаюсь честно, чуть потупив очи
(в которые, желательно не ссать!):
и сам себя порой люблю не очень,
не сдюживши росою божьей стать .

«Да как же так? Сходи, побойся Бога!» –
предвижу возмущённый чей-то глас.
Да так. Пусть нелюдим и недотрога,
а смог сберечь тепла боезапас!
Иные, вон, палят бессчётно свечки,
оббили лбом церковные полы,
наружностью – смиренные овечки,
зато нутром – волчары и козлы!

…Там, на Верху, от нас не много нужно,
и точно, неуместен хитрый трюк –
«любить» друг дружку якобы, натужно,
готовя ближним амбу и каюк.
Кому, дни жизни плюсами зачтутся?
кого, билетик ждёт до райских врат??
Всё верно, братцы, Человеколюбца,
что людям – с чистым сердцем был не рад,
но и не врос в личину душегубца!

«ПРИЕХАЛИ!»

…порою, утром вынырнув из «снов»,
глотнёшь душою мутную «реальность»,
а кроме горстки нот обсценных слов,
иную и не вытужишь тональность.
Вглядишься в спящий рядом смытый грим
с лица – что мне во многом соучастно:
ведь я Её любил, был ей любим,
недолго, да, но честно, или часто.

Себя? тут разобраться б хорошо,
за скобки выйдя, чуть разжав кавычки.
Ну, правда, за каким-таким, за что?!
похоже, просто так, в пандан привычке.
Очнётся вязь моих вчерашних строк,
обозванных беспочвенно «сонетом».
Ох, это ж – здравым смыслам некролог!
– Молчу, Господь.., спасибо и на этом…

В тон, типа поэтической возни,
почудится рассерженный А. Пушкин,
кричащий, продолжая поиск кружки,
мол: «Аффтар, выпей йаду! чёрт возьми!!»
Я с тостом сим пока повременю,
хотя бы за отсутствием рецепта,
всем прочим же – привнесшим в Мир (брехню) –
совет сгодился б, в качестве концепта.

Стыдливо вспомню мыслей новодел,
как давеча, «возмездья» алча зычно,
явленья клона Сталина хотел –
для всех! не для себя, конечно, лично.
По Заповедям наспех пробегусь,
рискнув-таки проверить прыть склероза.
Крепчает. Но затеей увлекусь.
Жаль, поздно, и грехов чрезмерна доза…

Грядёт ещё один случайный день,
одолженный по блату, верю – Свыше.
Устав, ложится тень на мой плетень.
Вселенной эхо – то грозней, то тише.
Тем и живуч, узнав, что сам себе –
из «бывших» пусть, а всё ж хозяин-барин.
…Чуток недостаёт в суме-судьбе.
И зло ворчит: «Приехали!» Гагарин…

«ДЕНЕЖНОЕ»

Да-с, каждый пассажир любого класса,
куда бы не планировал маршрут,
встревожен: есть ли там под боком касса?,
ощупав «золотой» свой «парашют».
Спокон веков: все альфы и омеги,
сброд чисел сложных, голые нули –
старательно равняются на Деньги,
будь то кредитки, баксы иль рубли.

Известно, глуховатые финансы,
фольклорные традиции блюдя,
предпочитают хором спеть романсы,
бесследно по-английски уходя.
Блатняк, шансон и рэп, и джаз, и регги,
ласкать способны слух, иначить вкус,
ведь их репертуар – про деньги-деньги!
Искусство? вы с ума сошли, боюсь…

Давно мертва пора «мгновений чудных»,
где Творчество стояло во главе
угла, а не тщета трудов занудных
во имя номинального лавэ.
И в те лета, одним высоким духом
не выучились вширь раздаться брюхом.
О. бендеры, корейки, марксы, цвейги –
предпочитали первым делом деньги.

Взять всякий строй, хоть мягонький, хоть строгий:
раз нету к Росту плановых потуг,
уткнувшись в блеф корыстных демагогий,
плодит лишь клептоманию вокруг.
Какая бы ни теплилась «Идея»,
всегда гасилась вскорости баблом,
а ныне, вовсе эра Прохиндея-
-Стяжателя с разинутым мурлом.

Что ж не зайтись-то в смехе благородном,
когда бормочет кто-нибудь всерьёз
о «перспективах», «благе всенародном»
под личный шелест «евро», не берёз?!
Но, банков трёп, подвох деноминаций –
не повод унывать, роптать, ворчать.
С Деньгами нужно проще расставаться!
(конечно же, кто смог их повстречать…)

«ОСТРОВНОЕ»

Придирчивый к дешёвым аллегориям,
зачем-то взял, придумал без вопросов –
бушующее жизненное море нам
и виртуальный в нём, бесхозный остров,
где я – не Робинзон, просохший пьяница,
вцепившийся за шанс в чужом пределе,
ты – вовсе не его подружка-пятница
(по-моему, седьмая на неделе?)

Не будем слишком броскими да громкими.
К чему копаться в следственной причине?
Мы, притулились тут с тобой обломками –
ненужными разгневанной пучине.
И, если отогнать мираж желаемый,
подробней изучив огрызок суши:
он не настолько уж необитаемый,
и экзотичный, кстати, лишь снаружи.

Давно не удивить нас катастрофами,
экстримом иль рискованным экспромтом.
Что ж, значит, будем гробить время строфами,
подглядывать тайком за горизонтом.
Прикажешь, – путешественница бедная,
моих мытарств эскорт-сопровожденье, –
я знак поставлю: «Зона заповедная!»,
с кривой припиской: «частное владенье».

А пользы-то? всё непереносимее
покажутся плоды фантомной лажи:
здоровая еда без вкусной химии,
пестрящие слепым безлюдьем пляжи.
Захочешь после – хоть на борт «Титаника»,
на шхуну ли к залётному корсару
без бейджика романтика и странника,
чтоб вновь тебе твою вернули карму

наложницы маньяка-Мегаполиса,
повадки возвратили, шмотки, лица, 
мол, кайф! – цивилизации околица,
но, это ж не родимая столица!
…Ну а пока, прикрывши срам отчаянья,
собою заселив транзитный остров,
находимся в процессе одичания,
подальше от спасительных торосов…

«РАЗГОВОРЧИКИ В СТРОЮ!»

Презревши плоскостопье, геморрой,
забив на перманентную тревогу,
я, как могу, держать пытаюсь строй,
с ним двигаться стараясь строго в ногу.
Неважно, предстоит последний бой
иль это, лишь подобие учений,
ведомый в даль протяжною трубой,
к викториям готов, жду приключений!

Хоть пот мой всё токсичнее, влажней,
паёк не доставляет брюху счастья,
итогов ожидаемых важней –
процесс, сама возможность соучастья!
Пускай не до конца осознан Толк,
к мечте, чай, не свезут такси-маршрутки.
Когда пришлют, включив проценты, Долг,
какие тут, к чертям собачьим, шутки?!

Не жалуюсь, что я уже ходил
пешком в «коммунистическое завтра»,
вдоль девяностых полз, как крокодил,
аж час бродил по чуждостям Монмартра.
Теперь, (согласно песне) дан приказ
уткнуться стрелкой компасною в «запад».
«Так точно! – козырну и в данный раз,
настроив чуткий нюх на чуждый запах.

Ментально ль окажусь частично цел,
физически ли Быть вдруг перестану,
однако, если мне подскажут Цель,
стремиться к ней, ей-богу, не устану!
В одном порыве вместе со Страной
возьмусь крепчать, духовно закаляться,
а там – и отпуск внеочередной,
и праздничный салют, могу поклясться!

…Ритмично марширую и пою,
под оклик: «Разговорчики в строю!»

«ЗАБЫВЧИВОЕ»

Раз срок велели долгий отбывать
на этой исправительной планете,
усвой, ум дан – ни для тоски о лете,
в котором ты сходил с него по Свете
иль Кате, но, чтоб ярко забывать:

про глупости расхристанные их,
«стыдливо» ими сброшенное счастье,
в твоей ночи бесхозной соучастье,
порезанное бережно запястье,
про фрикции, похожие на стих.

Настало время, срочно гнать взашей
ватаги думок, спаренные вместе,
о чьей-то, и твоей на час невесте,
о – просто так, своём разбитом фейсе –
компанией весёлых алкашей.

Пора, перечеркнув, порвать в клочки:
помятый черновик своих фантазий,
намётки сокровенных безобразий,
напрасно поджидавшие оказий,
сжимая суеверно кулачки.

Авось, какой-нибудь поможет бог,
и, словно непредвзятый цензор строгий,
наложит «нет!» на кипу хронологий,
сожжёт, без продолжений, аналогий,
твой гибельный финальный монолог…

Дурёху-Память, всё ж сумей склонить
к несложному довольно компромиссу,
что вам обоим выгоден по смыслу:
тебе, как близорукому нарциссу,
ей – дабы просто нервы сохранить.

Ну, ты-то знаешь сам, какая грязь
давно и слёзно просится в химчистку,
где и забыта будет под расписку.
Уж лучше, чем черты менять, прописку –
с Былым заштриховать взаимосвязь!

Коль нечего с восторгом обмывать
при длительном отсутствии новинок,
избавь мозги, хоть от кривых картинок:
неверных недокрашеных блондинок,
надежд худых, разбитых половинок.
Учись о самом «Важном» за-бы-вать!

«ЛЮБИМАЯ: И РАНЬШЕ, И ДОНЫНЕ…»

…Любимая: и раньше, и доныне,
на всякий случай спрятав коготки,
с покорностью, которой нет в помине,
мурча, слизнёшь тепло с моей руки.
Ты у меня – то «зайка», то «принцесса»,
сегодня, вот, в «кошачий» вхожа род.
Я ж, мил тебе не только в плане секса,
и не дай бог иметь с меня приплод!

Конечно, не за внешность кошка ценит
хозяина, являя мягко лесть,
а лишь за то, что сливок ей нацедит,
деликатес покличет ли поесть.
Не зря нам быть с тобой случилось вместе,
деля на пару радость и подвох,
ведь ты – посильный мой нашейный крестик,
я – твой ошейник от сомнений-блох…

С трудом приняв за факт природы лживость,
не тратясь на элитные года,
осталось – обожать любую живность
за живость, или верность (иногда),
за вольности, упрямство, бесшабашность,
по очереди пробуя на вкус –
инстинктов дикость, хитрую домашность,
царапины прощая и укус…

Расставшись ненадолго с миной кислой,
решуу тревожность временно избыть.
Давай, побудь моей игривой «кисой»!
а я – «простым животным», так и быть.
Вновь, нежность в шаловливой пряча горстке,
с неблагодарным «брысь!» не поспешу.
Поглажу по холёной рыжей шёрстке.
За ушком, словом добрым почешу…

«ПОБОИ, НАКАЗАНИЯ ТЕЛЕСНЫЕ…»

Побои, наказания телесные –
переросли в душевные болячки.
Куда-то люди делись интересные,
а может, не очнулись после спячки?
Пришлось шалеть мне от сопоставления
времён и впечатлений, жизнью гнутых.
Я ж не имел, ей-богу, представления
о численности стольких стебанутых(!)

Повадившись нырять в свои утопии,
с запомненных портретов прошлых женщин –
пытался снять хотя бы ксерокопии,
но, добивался схожести всё меньше.
Тут самому б сменить изображение,
продлив себе в Былое ретро-пропуск.
Увы, с меня моё же отражение –
пригодно только на: «Вниманье, розыск!»

Ау! где ж честь, хранимая мной смолоду?
Судьба, смолчав, лишь внешность чуть подправит:
то плешь проест, то к ней прилепит бороду,
иль фотошоп осваивать заставит.
Вдобавок, новомодными игрушками
напуган стал, и фобией контужен:
мол, сплошь обвит подглядками, подслушками.
А в принципе, кому я на фиг нужен?

себе? привычке, разве, вредной следуя.
Навязшую блюдя закономерность
и блажь дурных традиций исповедуя,
с трудом храню грехам любимым верность.
Ещё, над мемуарной пошлой повестью
корпим порой бессонными ночами –
вдвоём с пенсионеркой шлюхой-Совестью.
Авось, и полистаем дичь ту сами…

«БЫВАЛО…»

…бывало, снискав озаренье,
трель Лиры случайно расслышишь
и выдашь вдруг произведенье –
такое срифмуешь-напишешь,
аж, лавр на макушку примеришь!
в трюмо отразившись иначе,
в час звёздный блаженно поверишь…
Но, Миру начхать, а тем паче
плевать самым ближним и дальним;
вздохнув, у виска лишь покрутят:
мол, всё свои вирши варганим? 
когда же конец-то им будет?!

…порой, чтоб унять в сердце голод,
поднимешь рассеянно с полу
утерянный некогда повод –
молиться не только Глаголу,
обильно пыля мышкин коврик.
Внутри растолкав, типа Личность,
похмелишь её словом «подвиг»,
нарезав на закусь «лиричность».
Жаль, пользовать роль Дон-Кихота,
встревать в амплуа Робин Гуда –
окажется, и неохота,
и брать мимикрию откуда?

Лишь некто внутри (врун буквальный!),
талдычит мне россказни на ночь:
какой, дескать, я уникальный,
хороший, талантливый напрочь.
Неважно, что лажа с Минувшим
и вновь не свезло с Настоящим,
не стать ли тебе Самым худшим,
стервятником, к целям парящим!?
…Увы, нет ни клюва, ни перьев,
когтистость давно слабовата.
К тому ж, все права сверхзлодеев –
скупили покруче ребята…

То блуд, то активная немощь.
Абсурдность – в быту, на экране.
Упавшая решкою мелочь:
звенит, что в Сети, что в кармане.
Трагедия, фэнтези, драма –
брезгливо прошли стороною.
Напрасно ль мной мучилась мама,
а жёны, с роднёю – со мною?!
Уткнулся надежд жёсткий шницель
в проблему с зубами вставными.
Во мне ж, незадавшийся рыцарь,
скрипит запчастями стальными.
Едва ж приоткроешь забрало,
а там, извиняюсь, хлебало.
…Короче, смешного немало.
И быть не могло! а бывало…

«ОРИГИНАЛЬНОЕ»

Вглядишься: всюду неучи да чайники –
ни «бе», ни «ме», ни в мудрый зуб ногой,
зато, горазды выползти в «начальники»,
задавшись целью, явно не благой.
Что столь живуча практика неравенства,
похоже, справедливость всё же есть,
чего не всем, конечно, шибко нравится,
но, это, под каким гарниром есть.

Мне, лично, сопоставившему факторы,
галантно говоря, до фонаря:
все «критики», «корректоры», «редакторы»,
как опыт показал – отнюдь не зря.
Вот оттого, занудное, гунявое –
зарёкся меньше слушать, зреть, читать.
На кой мне чьё-то «мнение» корявое,
коль ценного душе не может дать?

Хоть мэтром не прослыл, не стал профессором,
нести стараюсь реже бред и чушь.
Являясь для себя строжайшим цензором,
не плачусь: мол, не дюж, объевшись груш.
Хожу в мирок свой, будто бы на исповедь;
мозг-батюшка укажет верный путь
к искомому сейчас и здесь, и присно, ведь
лишь он готов утешить, вправе пнуть.

Кому-то, да, сродни опеке матери,
желателен пригляд сторожевой,
потребны гувернёры, воспитатели,
суфлёры, или бдительный конвой.
Ни с узкою, иначе, ни с широкою, –
за чью-то руку цепко не держась, –
не сладят со своей стезёй-дорогою,
петляя вдоль, и около кружась…

Терпеть не мог любые демонстрации,
всегда претил мне скоп, коллективизм,
знать, оттого, посредством медитации
был взращен мой здоровый эгоизм.
Видал я кое-где массовки свальные,
однажды невзначай сообразив:
уж если грабли в лоб, чтоб персональные,
раз Жизнь – оригинальный эксклюзив!!

«ПРЕДРАССВЕТНОЕ»

Оценивши все прелести жести,
новых крыш с оных пор сторонюсь.
Правда, гладить себя против шерсти –
безотказней, охотней даюсь.
Наконец, я притих и унялся.
Хрень приемлю, приветствую хтонь.
Молод был, оттого и кривлялся
под неладную душу-гармонь.

– Ты, сегодня моя… Дорогая,
сделай фоном нам «Первый канал»,
где утешат: мол, жизнь-то Другая,
напророчат счастливый финал.
Обещаю сомненья умерить,
зуб даю – громко в голос не ржать.
Им попробовав снова поверить,
вознамерюсь духовно мужать!

Как в 17-м том, некто «бывший»,
дружно слившись с толпой-шантрапой,
нужный бант на шинель нацепивши,
хоть в забой вовлекусь, хоть в запой.
Разве ж мне больше всех что-то надо,
или рыжим посмел бы я стать??
Чай, не стужа, всего лишь прохладно,
а вдали – начинает светать.

Стыдно, право, скупать чужеродность,
с ней сверяя смартфоны, часы.
Пусть сквозит люто профнепригодность,
но со Средней родной полосы!
Если с детства не жили богато,
грех курочить традиций напасть.
Нет соломки? имеется вата,
плюс, подскажут, где мягче упасть.

Хочешь, главным основам релакса
обучу, скомкав ложность манер?
будем вместе прицельно плеваться
на… на Всё и на Всех, например.
Исчерпавши ж любовную квоту,
умудримся себе не хамить…
Ну, бай-бай! Мне пора на работу:
болтунов, и бандитов кормить.

«САМОКОПАНИЕ»

– Приятель, будь слегка поаккуратнее
с глубинным, так сказать, самокопанием.
Пора мудреть, казаться адекватнее,
подвязывать с химерным соисканием.

К чему ж травить нутро тлетворным запахом,
его глуша при помощи фунфырика?
Один – похоронил мечту стать лабухом,
другой, убил в себе поэта-лирика,
а кто-то, взял, отрыл хитон художника,
шкаф памяти подвергнувши ревизии…
Помилуй от подобных «кладов», Боженька,
избави нас от скорбной сей коллизии!

Ведь эти «эксгумации» субтильные, –
по форме и по сути аномальные, –
похожи на дела некрофилийные,
на происки кощунственно-вандальные.
Сложившись криво в будничной мозаике,
прослыв бездарным снобом, скрягой, нытиком,
вдруг, бац! решишь пойти-таки в прозаики,
а то и возомнишь себя политиком.

Короче, из огня да прямо в полымя:
похеренное некогда навёрстывать.
Э-э, нет, милок, всё делать нужно вовремя –
творить, и даже в ереси упорствовать!
Неважно, что на старость лет пригрезится,
почуется, иль сослепу покажется,
со всех щелей, какая околесица
полезет и на гонор твой намажется.

Конечно, рано ль, поздно ли, захочется
заполнить смыслом чан существования,
отбросив на чело – хоть тень от творчества,
не только сажу-копоть выживания.
Вот потому, не смей года просаживать,
играя в «дурака» средь лишних сущностей,
чтоб после, не взрыхлять, не обихаживать
бесплодный сад своих же «невезучестей»…

«НИ ГРАДУСЫ КРЕПЛЁНОГО ВИНА…»

Ни градусы креплёного вина,
ни смена героинь иль декораций –
мне не предложат выбор вариаций.
Скулит, мной не прощённая вина.
Колотит в мозг «наряд» галлюцинаций…

Простыл твой след. К добру ли, на беду?
и знал бы где искать, ведь не осмелюсь.
Но, вновь тот спор наш прерванный веду,
плюс, выиграть его, увы, надеюсь.
Иссяк лимит беспечных запятых.
Лишь знаки мрачно согнутых вопросов
толпятся в мыслях в виде понятых,
не прочь добавить собственных доносов…

С бессонницей не сладят порошки,
бессильна с этикетками отрава.
Верна частично крайняя забава –
кропать впотьмах дурацкие стишки,
о чувствах разглагольствуя всерьёз,
язвя в чужой мне нынче адрес в шутку,
приладив бутафорию из слёз,
кляня тебя похабно (на минутку).

Само собою, «нынешних» твоих
не подпущу к порогу подсознанья,
раз выдумала быть для нас двоих –
старательной предтечей наказанья!
Вот, снова я цепляюсь за «своё»,
как тонущий хватается за воздух:
мол, ты страдаешь так, аж рвёшь бельё,
с заламываньем рук в трагичных позах.

Ага… Потешусь дальше. Складно лгать
себе ли, кто поблизости – я мастер,
надёжно спутав карточные масти,
чтоб даже в час гаданья проиграть.
…Ещё один внеплановый стишок
готов (всегда!), подобно пионеру,
созвучен пустоте, в тон интерьеру,
хранящего прощальный твой смешок…

«ПРАВИЛА ИГРЫ»

Хоть привыкнуть сумел к шулерам –
слову с делом своим не хозяевам,
всё ж играть умудряюсь по правилам,
в паре, или с Грехом пополам.

Раз не видно ни входа, ни выхода,
совесть выдохлась, стыд робко сник,
понадеюсь: авось будет выгода
от побочно-любезного выпада:
мол, зачтётся когда-то мой бзик!

То отсвечивать я, то блистать
продолжаю своею зеркальностью,
отвечая взаимной формальностью,
эхо лести стремясь наверстать.

Те порывы мои – симметричные!
трудно ль мне прозвучать в унисон,
а тем паче, не тратя наличные
на хвалу, комплименты лиричные,
навестить чью-то явь, встрянуть в сон?

Пусть невнятен подчас, чуть лукав
при трактовке азов справедливости,
неуместен в излишней учтивости,
как к пальто – «не пришитый рукав»,

я капризам своим скромно следую,
им (ну надо же!) верность храню.
Эти ценности вслух исповедую,
ибо прочие – в душеньку бедную –
до сих пор что-то не заманю…

Ох, почудится ж если подвох,
взгляд косой, не дай бог, померещится,
через край сразу злоба заплещется,
прозвучит монолог: «Чтоб ты сдох!»

Жаль, конечно, закон Всепрощения,
явно мимо, сторонкой пройдя,
не был принят, минуя все чтения,
не открывшись мне в виде Учения,
к Переменам не слишком будя.

Ничего! вдруг, осилю ту блажь?
Вновь таращась, пускай с неохотою,
но с надеждой в любимый трельяж,
корректирую правила квотою.
…В общем, я над проблемой работаю,
козырной свой тасуя марьяж…

«СТИХОРОДНОЕ»

Пока не грянул гром расстройств-дисфункций,
свеж опыт, не забыт реестр инструкций,
не вся моя фантазия обмякла, –
у Музы в долг взаимности прошу:
«Дай, милая! я Нечто тут свершу,
ведь чую сил прилив, как у Геракла!»

С таким-то, чёрт возьми, потенциалом,
кому же зваться профессионалом,
кудесником сюжетов, фабул, Слова?
вне всяческих сомнений – только мне!
Душа, вскипев на творческом огне,
вполне к шедевру-лакомству готова!!

…И, предвкушая Музы той объятья,
плоды предвижу таинства зачатья:
о, вскоре народившееся чадо
собою очарует белый свет!
подобия ж ему – в помине нет,
и не было, и впредь не больно надо…

Немало их, вдоль жизни лабиринтов –
родных детей индиго, вундеркиндов –
блуждают под фамилией моею.
Хоть и в семье уроду место есть,
родство признать – всегда почту за честь,
(о коем факте после пожалею).

Отнюдь не умиляет, это правда,
писк-лепет из соседского «детсада»,
аж грустная догадка посещает:
чем множить дефективный чахлый род,
не проще ль сделать вовремя аборт?!
Да-с.., всяк – цыплят по осени считает…

Признаюсь честно, с неким политесом:
я, больше увлечён самим процессом,
конечным же, так скажем, результатом –
не очень, тяготясь растратой лет.
Но, раз на лбу стоит клеймо «поэт»,
будь добр, не смей гнушаться Дара златом!

Что ж, следуя сей взваленной обузе,
вновь ночью пристаю к усталой Музе,
покуда пыл либидо не унялся;
та, спешно уделив вниманье мне,
зевнёт лишь, отвернув анфас к стене:
«Почаще б ты, дружок, предохранялся…»

«НЕДОЛЮБИЕ»

Раз сам себе ни лекарь, ни халдей,
ни скупщик в ипотеку метров счастья,
я, оптом возлюбить не смог «людей»,
являя только видимость участья,

созвучия взалкав местами лишь,
ведь как-никак – соседи поневоле
по «кухне» общей, местной тесной доле:
вдоль стен облезлых, средь текущих крыш.

К тому ж, Идей мне с ними не рожать

и не крестить, подглядывая в Святцы,
плюс, лишнего у них не обрезать.
– Мои недорогие тунеядцы,
мечтатели, охочие всегда
до бросовой халявы, благ задаром –
обещанных кадавром ли, радаром,
уж вы меня прощайте, иногда…

Нет, я не стебанутый ксенофоб,
отнюдь не человеконенавистник.
Мой результат анализов и проб:
«Не сплетник. Не хронический завистник».
Бывало, ненароком оголю
хоть с чёртом лысым, типа солидарность,
а всё-таки, токсичную бездарность –
от жажды сдохну, но не пригублю.

Имею мизерабельный каприз,
отмеченный, увы, не орденами:
не путать ложь со сказкой, верх и низ,
их жалуя Своими именами.
Пыл прежний умудрившись утерять
(на шмоне, иль предавшись спьяну буйству),
вполне терпим к холопству да холуйству,
мол, сам-то кто, чтоб этих укорять?

О, консерватор в области «искусств
любви», и дока в давешних Ассолях,
храню закрутки скисших вкусов, чувств,
у памяти своей на антресолях.
Каких бы после дам ни мчал в авто
к привычно-неизбежному обрыву,
всласть жал на газ, в конце даваясь диву:
ну надо же, ужель опять Не То?!

Всю жизнь мне комкал перфекционизм.
Куда деваться, если так воспитан:
не мил – столь модный садо-мазохизм,
страшит, кто в стельку тупостью пропитан.
То лямку, то резину, знай, тяну,
что с неких пор вполне себе обрыдло:
всем сердцем обожать Мою Страну,
и честно недолюбливать Шпану –
ворьё, жульё, родным не ставшим быдло…

«ПЕРВОБЫТНОСТЬ»

…положив на замашки манерные,
мы дотянем с тобой до зари,
ткнувши души в потёмки пещерные,
как когда-то давно – дикари.
Чуть смущённый твоей ненасытностью,
от щедрот поделюсь, угощу
изощрённой своей первобытностью.
Вольность жестов тебе посвящу.

Малоценными, с виду безвкусными,
снизу доверху всю обрамлю – 
нежных звуков блестящими бусами,
наспех свив им названье: «Люблю».
Непременно, вернее, наверное,
вдоль по сердцу последним углём
резко выведу нечто настенное:
шик-шедевр (в пониманье моём). 

Станем редкостно-антикультурными!
Пусть мирок-ареал твой безлик
и согрет часто чьими-то шкурами,
здесь, со мной – обойдёшься без них.
Буду именем зваться адамовым,
ты – из племени Ев-горемык.
Плохо ль, «в гости» пожаловать к варварам,
в свете игрищ своих ролевых?

Утолит нашу жажду участливо –
животворность Познанья реки.
Звёзды нА небе сложатся счАстливо.
Знаки выдадут Тайну с руки.
Опьянённые дерзкою лихостью,
фамильярно попутаем век!
…Жаль, забава вновь кончится Дикостью.
Неизменен, увы, Человек…

«ГОРДЕЛИВОЕ»

Сколь остра ж гордыни резь,
крик души родя слезливый:
«Есмь Я! туточки я, здесь,
штучный весь да эксклюзивный!
Мир, смотри не позабудь
не ровнять с толпою, с грязью!
ну, отметь же чем-нибудь,
не травмируй неприязнью!!»

Если ты слегка «поэт»,
срочно шли всех к фотоснимку,
на котором твой портрет –
чуть ни с Пушкиным в обнимку;
иль, сменив на «Ворде» шрифт,
эпатируй им, хотя бы,
мол, открылся «третий шнифт»!
Смыслы куцы, рифмы дряблы?

знать, ещё не доросла
кодла-публика до Истин.
Много ль стребуешь с осла,
если глуп он и корыстен?!
ведь в твоих творений глубь
занырнуть лишь мудрый сможет.
А у этих – только Рупь
застит взор, хрящ мозга гложет…

Прёт наружу выпендрёж.
Фанабериям неймётся.
То брошюркою трясёшь,
что тобой одним прочтётся,
то, свой «статус» подсластишь
долгим перечнем регалий.
Думал, массы удивишь?
Зря. Там культ иных «скрижалей»…

Как не тужься цыкнуть «стоп!»,
не минуешь нот созвучий:
завсегда, чем мельче клоп,
тем его амбре вонючей.
Так задуман здешний Вид.
Тем и «жив» товарищ Homo.
Каждый встречный – индивид,
пусть и мыслит экономно.

Мне ль не знать? зазнайства бес
норовит, подлец, селиться
средь чудес моих словес,
дёрнув: ими же хвалиться.
Но, я «пас» – бубнить «аминь»
над «издельем» не по «госту»,
ибо схрон понтов, гордынь –
стимул к творческому росту!

«КЛУБ КОГДА-ТО КЕМ-ТО БРОШЕННЫХ»

…вот куда ещё нам хаживать,
раз в числе гостей непрошенных?
потому, добро пожаловать
в «Клуб когда-то кем-то брошенных»
из-за бед, в знак сострадания(??)
Мы – кто шансы прозевали,
точно в зале ожидания –
чемодан свой на вокзале.

Интересы эти клубные
не спешат пока порадовать.
Взгляды? косо-дружелюбные.
Планы? лучше не загадывать.
Уж какая тут загадочность,
пряток тур по лабиринтам,
коль былых страстей остаточность
слепо вверена инстинктам.

Наших судеб закоулочки
не устлали путь гостинцами.
Мой эскорт: сплошь стервы, дурочки,
у тебя – обломы с принцами.
Эпизодами постельными –
души толком не согрели,
ведь ни с пухами, ни с перьями
не свезло нам. Лишь вспотели…

Жизнь, зубрить-таки заставила
свод расценок с этикетками,
где пестрят иные правила
распорядков с этикетами.
Что ж, в фасоне чувств заношенных,
здешним сдобримся уютом,
«клуб когда-то кем-то брошенных» –
для сердец признав Приютом…

«МЕТАНИЕ БИСЕРА»

– Любимая! (прости за пышный слог
и прочие фигурные эпитеты);
хотел наречь попроще, да не смог,
знать, нежности не все с другими выпиты.
Тебе самой так скупо уделив
рублей треклятых, времени, внимания,
листаю, вот, лиричный твой наив,
рискнув растормошить воспоминания.

Конечно же, примерю на себя
те, типа романтичные банальности,
ни с кем их не деля, и не дробя
на сменные нюансы иль тональности.
Не тайна ведь давно ни для кого –
самец всегда уверен опрометчиво:
мол, любят-то его лишь одного!
а с остальными – спят от делать нечего…

Доверчивая, некогда моя
всецело, не считая сущей мелочи,
опять ты, слов сакральных не тая,
сердечные подсвечиваешь немощи,
распахиваешь настежь боль души.
Надеешься на чьё-нибудь сочувствие?
Серьёзно? Умоляю, не смеши!
Весь прок от масс – их полное отсутствие.

Ага. Для виду могут повздыхать,
проникнуться печалью за компанию,
но чтоб в ответ теплом заполыхать,
сподвигнуться к добра кредитованию?
Нет. Это – не с Реальности этюд,
скорее, сюр, абсурдная абстракция.
Поверь, я не по книжкам знаю люд
и он, не из ТВ мультипликация.

Фактичность, честность, в искренность ли крен,
эксгибиционизм ума – губительны.
Всем до тебя, увы, единый хрен!
тому примеры крайне убедительны.
Я, на Пегасе сам дерзал летать,
по руслу рифм сплавлялся шустрым глиссером –
то наг нутром, то в рубище двусмысленном.
…Короче, вышивай-ка, лучше, бисером.
Брось чёрт-те перед кем его метать!

«УРОЖАЙ»

Вместо: «Милая, не уезжай!»
и прошенья прощенья рассеяно,
мой удел – добирать урожай,
пожиная, что мной же посеяно.

Вспомнив привкус обильных тех лет,
от волнения вздрогну внезапного:
«Ах, какой ароматный букет!»
Был да сплыл. Нет ни цвета, ни запаха…
Свой любовный нектар-эксклюзив,
терпких ноток экспромт-вариацию
залпом выпили, не закусив.
Ведь плевали мы на дегустацию!

Оказалась на выдумки голь
не настолько хитра, как мне мыслилось.
Недоступен стал твой алкоголь,
но, остались – болезнь и зависимость.
Не сводило затем сладко дух,
не скреблось в дверцу сердца томление.
От доступно-дешёвых «сивух»
поднималось одно – лишь давление.

И, какой не смешался б коктейль
с всевозможными ингредиентами,
то горчил, то таил яды хмель,
мозг дуря, сволочь, только моментами.
Не прильнуть больше к щедрой лозе,
грудь ли, душу рисуя в подробностях.
Если выдохся напрочь Н/З,
что за польза в остаточных склонностях?

Покопаюсь в архивном былье:
в карте винной, в меню давней данности.
Жаль, так мало побыл сомелье.
Быстро кончились пьяности-пряности.
Память, в Рай иль за дальний Можай
этапирует вновь умозрительно.
Да-а, удался тогда урожай!
Вспомнить год бы, пускай приблизительно…

«НЕ Я»

Вышибал мозг заботливо пробки,
чтоб не сразу я перегорел.
Спешно явь выносилась за скобки,
иллюзорный чертился пробел.
Понедельник казал Воскресенье,
нахимичивши с календарём.
«Whisky» путался с нашатырём.
Мир же искренне врал: «во спасенье!»

Иль при рожках петлял некто слева,
налипал по бокам ли конвой, –
ободрял себя в виде сугрева:
то не я, это всё не со мной!
Хоть улик мне сухую вязанку,
а хоть мокрую высыпь на стол,
тычь в лицо с отпечатками ствол –
худо-бедно сползу в несознанку.

Разглагольствовал каждую полночь
разум, точно пижон-буржуа:
мол, чуток похожу с ником «Сволочь»
и, конечно, сменю амплуа.
Несомненным когда-то казалось,
исключив недолёт, перебор,
что нескоро, болячек набор
завещает склерозная Старость.

Пояса часовые, эпохи,
бой курантов сверял по себе.
Если вовсе дела были плохи,
все претензии – к глупой Судьбе.
Раз не стал установщиком «правил»,
чьи-то пользовать – не для меня,
всё равно ж это типа не Я!
Я, себя где-то снова оставил…

«МНОГОТОЧИЕ»

…не вспомнится, какая ты по счёту.
Да и зачем вести мне тот подсчёт?
Я, шалопай, не вхож в когорту к Чёрту,
и Ангел под крыло не привлечёт,
плюс, Счастье – не пристроит на работу.

Как в юности бывало: от причала,
перрона ли – уже не схватит дух.
С какого я конца или начала 
в твоём блокноте сердца (даже двух) –
хоть нотка б любопытства прозвучала!

ан нет… Недолговременным пломбиром
растает чувства липкого десерт.
Лишь скрипнув чуть, романтики концерт
не зазвучит пронзительным клавиром.
Ты – не целитель, я – не пациент,

всего-то зритель, искренне случайный
свидетель не охочий до улик,
будь самой ты из них необычайной,
мой интерес не станет вдруг велик.
Не распахнётся сердце розой чайной.

…Внеплановых бессмыслиц череда.
Привычная игра с бесхозной точкой:
чтоб ею многоточье на года
растягивать?, не ведая ль стыда,
зачем-то разродиться Этой строчкой??
Неважно – ни сегодня, ни тогда…

«СОЛИДАРНОСТЬ»

Всегда ржал в голос над сюжетом,
в котором, фраз укладчик в столбик,
самозабвенно хмуря лобик,
себя при этом мнит «поэтом».
Не зря же с давних пор считают:
Пиит – не квота, не работа,
где некто, нудно строчит что-то,
а тот, которого читают
и перечитывать охота…

Я – лишь от Лиры ржавый винтик,
высоких стилей не образчик –
просёк: что есть такое «критик»?
да сам в Изящном неудачник,
тушитель света, злобный нытик.
Вот потому, щепоть отравы
и не просыплю в пашню чью-то,
будь всходы вялы там, корявы,
мертвы, обманчивы, лукавы,
чуднЫ, но не от корня «чудо»…

Друзья, откуда же гордыня,
со столь заносчивым апломбом?!
Раб «клавы» ль, полых строф рабыня,
в витийстве дробно-низкопробном,
знай, Сеть разят своим микробом,
собратьев сирых поучая –
Как надо было б.., докучая
до нервных иль со смеху колик,
им учинив открытый троллинг,
экстаз с того заполучая…

Пусть занят люд стихосложеньем,
уж лучше, чем иным паскудством! 
Хоть не назвать сиё Искусством,
я, к данной теме с уваженьем
и тёплым, в общем, тлею чувством,
принять готовый лапидарность,
как и чрезмерную болтливость.
Печаль же – ежели Бездарность
суёт свой нос в мою активность. 
Тут, хрен Ей, а не солидарность!!

«ВНОВЬ ПРИГОРШНЮ Я БУКВ РАЗБРОСАЛ…»

…вновь пригоршню я букв разбросал
по листу, матюгнувшись воспитанно:
«За каким, для чего написал?,
на кого это жлобство рассчитано?!»
Нетерпимый к пустым словесам,
сроду хаял разгул графомании,
тяготясь чьим-то бредом, а сам?
сам в писучем погряз недержании…

Заоконный ландшафт освещу,
да и то чересчур скособочено,
о какой-то «любви» загрущу:
пошло, серо, тайком озабоченно.
Вдосталь ссохшихся рифм накрошу,
на особость питая претензии.
Жаль, что наскоро тут сгоношу –
не готовят на кухне Поэзии.

Как всегда, отвернусь, увернусь
от живого, насущного, острого,
умолчу про фальшивую гнусь,
не коснусь – для Страны вредоносного.
Разумеется, текст оскоплю,
о людской беспокоясь ранимости,
но, сей жест простодушно стерплю,
ибо, мозг мой – давно дом терпимости.

Разведя чуть пожиже «ля-ля»,
кайф ловя от банальнейшей ереси,
втисну «дождик», «луну», «тополя»,
прихлебнув, аж, подарочный «Hennessy».
Ковырнув аллегорий в носу,
сотрясу все форпосты лингвистики,
и, привычную дичь понесу:
блажь слащавую с примесью мистики.

…Вдруг утешусь, себя убедив:
налицо, дескать, всё же ремиссия,
мол, почти миновал рецидив,
ведь в стишках явно зиждется Миссия
с оправданьем ночного труда,
с показательной пользой творения –
Как Не нужно писать Ни-ког-да,
Ни-ко-му, даже в пик обострения!

«МОЛЧАЛИВОЕ»

– Чем, скажи, удивить меня сможешь ты,
ведь не скопленной (кем-то) мошной,
или, корча в час близости рожицы,
иль причуд вынув ржавые ножницы?
Уж изволь угостить тишиной…

Чтоб сойти за не слишком дремучего,

сам врезал в рот частенько замок.
Если повода нет благозвучного
для потешного, квази-научного,
вслух даётся безмолвья зарок.

Ну, не зря же, молчание золотом
величалось с винтажных времён.
Никого не проймёшь трёпа топотом,
пьяным ором, протестным ли ропотом,
влажным шёпотом кратких имён.

Люди знали: тишь – вещь пусть не броская,
вкусы каждого чутко блюдёт!
даже есть «Тишина», вон, «матросская»,
тихо спорят: «Земля, правда, плоская?»,
и докуда язык доведёт??

Ладно… Видишь, заносит в мудрёности.
Всё равно ж не поймёшь ни шиша
из-за шибкой мозгов захламлённости,
не означишь, пардон, скрупулёзности.
Эх, моя ты простая душа!

Коль пропитана, вусмерть опоена
пропагандой, гламурными СМИ,
а на паузы мало настроена,
лучше, милая, «ахай» ускоренно –
до будильника, вплоть до семи…

«УТИНО-СИНИЧНОЕ»

…виновато забрезжило мысленно,
чуть не в голос Пространству озвучено:
«Мной немало ещё не написано
и цитат из себя не заучено,
ран сквозных на душе не зализано!»,

а вдогонку, припомню взъерошенно,
пожалевши о том неуверенно:
сколько цацек, шмотья-то не сношено,
пару раз на себя лишь примерено,
после – трендом, размером ли скошено!

Уйма-прорва излишнего скуплено,
нечто ж ценного, жаль, не украдено.
Ой, как много кого недолюблено,
чаще, мне вне причин недодадено.
Н-да, и сам – во взаимностях – жадина.

Не срослось с той блондинкою крашеной,
не сложились со жгучей брюнеткою.
То, прельстившись чертовкой безбашенной,
то с тихоней пыхтя недоглаженной,
разбавлял на глазок радость редкую.

Ведь, поди, ждал завиднее участи,
строя планы из хлама подручного,
и, замазавши лейбл невезучести,
призывал Муз без слуха к певучести,
чутко требуя блеянья штучного.

Надо ж было так спутаться в выборе
из количества зол, к ланчу поданных,
силясь «правду» найти в телевизоре
иль копаясь в Фейсбуке да Твиттере
средь объедков «доктрин», там прикопанных.

Хоть судьбу стать проси снисходительней,
иль палата ума мне вдруг вверится, –
ничего-то уже не изменится.
…Всё ж, синица в руках предпочтительней
«утки», что под кроватью поселится…

«ГРАФОМАНСКОЕ ЛИРИЧЕСКОЕ»

В съёмной комнатёнке Мироздания –
затхлой коммуналке бытия –
мною овладела Графомания,
сна лишив, излишеств пития.
Ладно б, это было хоть рентабельно,
толк всучив, суля авансом прок,
но, самим собою не читабельно
то, чего срифмовано вдоль строк!

Глянув же, что выдал «автор месяца-
-года-века, цирка-шапито»,
впору возопить: ой, околесица!
кто ж сиё исторг?, внимает кто?!
Свой любой стишок сравнив с Великими,
вспомню про похеренный мной «ствол».
Ну, грешно-с ведь, виршами безликими
спамить сайты, гваздать писчий стол!

Для того ль вникал во всё глубинное,
взад-вперёд прошёл насквозь поля:
взлётное, ромашковое, минное?,
мня, угомонюсь, мол, опосля.
Так с моим недугом и не сладили
ни «ха-ха!» дружков, ни «охи» баб…
Проза – в терминальной гиблой стадии.
В ноль Масштаб поэтики ослаб.

Снобам-недоучкам, нечто «ценное»
зря настырно силился втулять,
в заумь впав, в абстрактное ль, обсценное,
тщась коллег бездарных удивлять,
чтоб на фоне их, блеснув лиричностью
и назло просроченной судьбе,
представляться мог богемной личностью,
гением привидеться себе.

Несть числа, чем здешними «талантами»
интернета сеть испещрена;
прорва диссертаций психиатрами
будет бзикам тем посвящена.
…Я? с меня какие показания?
Свой венец из лавра освежив,
лишь усилю к Музе притязания
в ямбах и размерах без названия.
А куда деваться? Гра-фо-мания!
ей страдая, ею Мир и «жив»…

«МИГРАНТСКОЕ»

Рискну-ка, наконец, сбежать в Себя,
став чуждым пусть, но выгодным мигрантом
с ввезённым контрабандою талантом,
анфас свой новый вклеив, не скорбя,
во временную ксиву (с вариантом).

Уж я-то, с Тем собой договорюсь,
всучив ему купюры мятой лести.
Скорей всего, нарочно не сопьюсь:
из жалости, из личностной ли мести?
Найти лежак под солнцем умудрюсь.

Примусь врубаться в тамошний язык,
возьмусь зубрить незнамые законы,
забуду шебутную «феню» зоны
комфорта или отдыха. Резонны
вполне, те первоклассные азы.

Возможно, тайный опыт обрету
моих реинкарнаций-вариаций!
сведу ошибок юности тату,
от зрелых исцелюсь галлюцинаций,
налипшую отмою срамоту.

Расплывшись в предвкушеньях, как сырок,
забором, разумеется, повыше –
я обнесу мой взятый в плен мирок
с плодовым садом, при не сдутой крыше;
чтоб Бог всегда ступить мог на порог.

Поярче намалюю там очаг,
на стену водружу фотообои,
где томно моря плещутся прибои, 
с мечтою не бывают перебои…
Не всё ж питать «общественный» общак! 

Уйду в себя, подобно в монастырь.
Начну плутать, попутаю ли адрес?
так, вроде есть же Совесть-поводырь
и Стыд, надеюсь, жив, бродячий хмырь.
Авось, вдвоём прочертят нужный абрис?

На этом и очухаюсь, очнусь,
слюнявя бредоносное: «до коли?!»
…Увы, к Себе опять не достучусь,
ни с визою, ни без – не просочусь.
Плюс ко всему, спалюсь на фейс-контроле…

«НЕ ДОСТАВАЙСЯ ЖЕ Я НИКОМУ!»

Вроде, привык, но по новой контужен
взрывом шаблонов, осколками «норм».
В тёплых краях, типа на хрен не нужен,
будучи там, где мороз или шторм.

Помню, считал втихаря и под запись,
холя-лелея грядущий успех:
«надо ли к ближним испытывать зависть,
если по факту, почти лучше всех?»
Думалось, юность – козырная карта,
молодость сложится в «стрит» или «флеш».
Как бы ни так! снова кинули с «Завтра»,
да «светлым Скоро» проели всю плешь.

Сколько б Пегас не ронял удобрений
на чернозём стихотропных борозд,
хоть мизерабельный комнатный гений,
толком во мне ни шиша не пророс.
В блицах любовных интриг-околесиц
был втуне рад утешаться ничьей.
Прорве искусниц-чудесниц-прелестниц,
что мог всучить, кроме потных ночей?

Мимо – впотьмах сочинённого «счастья»,
аэропортных и денежных касс,
чьи-то холодные сжавши запястья,
бисер меча перед серостью масс –
ехал, шагал, резво полз по-пластунски,
ждал, догонял, не жалел, не прощал,
впрок зарекался, спивался по-русски,
пыл расточал, свой талант укрощал.

И…? может, вкрай переполнился смыслом,
к хитрым замкАм подобрав (в луже) ключ,
благ дармовых натаскал коромыслом?
Нет. Правда, вдруг оказался живуч…
Что ж остаётся? с цикличным злорадством
мне повторяться себе самому:
«Раз не сложилось с духовным богатством,
материальным, телесным ли яством,
не доставайся же Я ни-ко-му!!»

«НЕИЗМЕННОЕ»

…что, в Человеке изменилось
с былинно-варварских веков?
увы, число не проредилось
маньяков, буйных дураков.
Спустись с Небес Гонец по трапу
и посети вдруг нью-Содом –
моментом пустят по этапу,
иль ввергнут экстренно в дурдом.

Подспудно, пусть во вред себе же,
у масс засела в чердаке –
с пор оных, и сейчас не реже –
грусть по карающей руке.
Милы: опричнины изнанка,
ОГПУ, НКВД,
самодержавная ль охранка,
т.п. и прочие т.д.

Скрижалей выцветшую охру
блюдём заветно, свято чтим
любую данную нам «Вохру»,
не абы-кабы, не почти!
Едва же стихла эйфория, 
к «ментам» убавив пиетет,
случилась кибер-тирания,
встрял суррогатный интеллект,

быт пронизав приглядом пущим,
от мыслей блудных до стезей,
вручив себя – и пешкам сущим,
и всем, доползшим до ферзей.
Чай, под отеческим присмотром
нет нужд напряжно выбирать
меж мнимым качеством и сортом,
как жить, где краше помирать?

…Не брызжа вслух гневливой лажей,
кивну, в затылке поскребя:
я, втайне горд посменной стражей,
нас берегущей от себя!

«СКУКА»

Ох, одолела напрочь скука!
щедрей пытаются куснуть:
подлюка-зависть, бедность-сука,
когда бодрюсь, рискну ль уснуть.
А мне б, окрест сказавшись франтом,
взяв у судьбы ангажемент,
пиджак украсить аксельбантом,
пустить по быту позумент!

Ландшафт, однако, застит серость.
Нутро, токсично травит желчь.
Куда не плюнь – чадит Ущербность,
не потушить её, не сжечь.
Украден, иль сбоит диффузор
в умах, в сердцах, у душ, у тел?
Поганит слух словесный мусор,
дух сплошь загваздан скверной дел.

Мир, поголовно став бездарным,
попутав среды со Средой,
а Праздник – с понтом календарным,
знай, машет ядерной елдой;
заместо штурма звёзд, галактик,
нет, чтоб к «бессмертью» подползти,
не разумеет лучших практик,
чем чьим-то скарбом прирасти.

…Изобразив лояльный трепет,
рта не кривя, не щуря глаз,
хвалю умильно детский лепет,
лелею старческий маразм.
Мной внушено себе досуже,
сомкнувши личных бзиков ряд:
а я-то, разве дюже хуже,
когда Такое, вон, творят?!

Несвоевременен, тщедушен,
порушен здравый солипсизм.
Хоть к мазохизму равнодушен,
как чужд и всякий  прочий «изм».
Мозг пуст, ни глюка в нём, ни звука.
Вскормить Идею – не с руки,
что пусть была бы близорука,
не побеждала б в поддавки.
…Вновь цыкну лишь: «какая ж скука!»,
на диком пляже ноутбука
понуро пялясь за буйки…

«ТЕБЯ? НАВРЯД ЛИ ПОЩАЖУ…»

Тебя? навряд ли пощажу,
и ты тому не обучилась;
да и к чему б, скажи на милость?
Свою границу, край, межу – 
не зря усердно городили,
плюс, план побега утвердили,
чертя его, как на доске
в черёд зачёта, на песке…

Сколь аллегории верны
про слабину воздушных замков!
хоть ясно нам без вещих знаков –
руины давешней вины
нам не предложат «или-или», 
суля ещё один экстрим.
Ну, разве ж мы себе простим,
что Так и Сяк, и всяк любили

под трели вырвавшихся слов
из клетки-сердца? Нет, конечно,
ни благодушно, ни беспечно.
В трельяже, даже полуснов
не отразимся друг у дружки.
Намёк на схожесть не спасём,
в несчастьях, горестях, во всём
коря чужие раскладушки.

Отгонит ум ряд мрачных сцен.
Не так уж плохо, что с тобою 
мы не Юдифь и Олоферн,
ты – не в СИЗО, я – с головою,
пускай, разгружено-пустой.
Предельно рад интуитивно:
ко мне прилип ярлык «простой»,
блестя и морщась креативно.

«Куда уж проще-то?» – твержу
не вслух тебе, твоей дублёрше.
…Опять, ни меньше, вновь не больше,
фантомно нас не пощажу…

«ФИЛОСОФСКАЯ ЛИРИКА»

Казалось бы, чем можно удивить
меня – судьбы циничного сатирика?
но, взявшись по Рунету побродить,
взошёл на сайт стихов (не всё ж флудить),
а там.., там «Философская», блин, «лирика»!

Знать, зря лилась напраслина и гнусь
на как бы современных, типа авторов.
Авось, с искомой Истиной столкнусь,
в глубокое Искусство окунусь,
познав пера акул и аллигаторов!

Сдув пыль с мозгов, копнув чуток в душе,
открыть готовый Тайне дверцу в сердце, я
стал тщиться угадать: в чём тут концепция,
где, скрыта Суть в заумном фетише,
анализ фактов, фейков контрацепция?

Те ж, «бога» только всуе помянут,
мудрёное словечко ль непонятное –
с ошибкой прописной не в кон ввернут
(что из ТВ черпнуть не преминут),
и, выдадут «своё», не шибко внятное.

Увы, не Канты ведь, не Хьюмы мы,
чай, не Декарты, не дядь Миши Веллеры,
чтоб новью Свету взбалтывать умы.
Пусть газово-туманные дымы
пускают тролли платные, да хейтеры!

У каждого, свой взгляд на Бытиё,
а зваться в соцсетях, пардон, «философом» –
впадая в графоманское нытьё,
чиня хромым банальностям битьё –
(сам в курсе) часто жаждется несносно нам.

Да-с, видом из окна на сырость крыш,
ушибом эго, слёзными стенаньями:
мол, жизнь сбежала, пискнув лишь, как мышь, –
кого теперь проймёшь, растормошишь?
Познанья пшик – не спрячешь за названьями…

Раз в глаз не сдюжил, метче целься в бровь,
ступив на тропку выверенно-ровную.
Извечно актуальна рифма «вновь»
к пространному эпитету «любовь».
– Друзья, фигачьте ж «лирику Любовную»!!

«ВСЁ, КАК ВЧЕРА…»

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­…всё, как вчера, как год тому
назад, иль век-другой (плюс-минус).
Глядь, «мир», варганя кутерьму,
раздул тишком свой ржавый примус.
Луны, футбольный сдутый мяч
оставлен ангелами – в неба
дворе пустынном; снова матч
доигран не был. Вновь, плацебо
снотворных звёздочек-пилюль
глотает взвинченный Июль…

Ко мне, на мыслей эшафот
взойдёт срифмованное Блоком:
вот – ночь, фонарь опять же – вот,
к ним пункт аптечный жмётся боком.
Кругом не прав я, груб, шершав,
впрок не припас запас соломки
для падших тутошних шалав.
Какие, к чёрту, «Незнакомки»?!

Не сэкономлен в сердце свет,
хоть и впотьмах белеет зримо,
что киловатты зим и лет
не с теми сжёг онлайн, не мнимо.
Чуть оглянусь: любой маршрут
обильно граблями усеян.
Не зря кривлялся джокер-шут…
Ох, не с веселья пил Есенин…

Жизнь-плагиаторша – стиль-слог
возвысить даже не пыталась:
та ж сикось-накось строк-дорог,
словесной милостыни жалость.
Знать, будет куц и некролог.
Ник «Нострадамус» примерять
не нужно, дабы вслух предвидеть –
мои «а вдруг?» и «вдругорядь»,
с кем ночь не спать, чтоб не обидеть…

Всё ж, сколь банален этот стих,
реченный Музой-голодранкой!
Увы, сей буквенный триптих
не распахнётся самобранкой. 
…Июль – серийный буйный псих –
под седативом звёзд, похоже:
угомонился, дескать, стих.
Я, тоже…   

«СТИМУЛ»

…кого б собой прельстил «любви» процесс,
не будь в конце оргазмом он подкрашен?
а так, вполне себе деликатес: 
спонтанен ли, таинственен, безбашен.

Совсем неактуален стал бы труд,
к нему не прилагайся гонорары,
и клептоманов не бодрил бы зуд
хищенья, не суля халявы-шары.
Какой придурок рвался б хапнуть власть,
в ней не предвидя выгод самоличных?
(конечно, тут уместна рифма «красть»,
иные – из разряда неприличных).

Не зря, поди, шум сечи, гвалт резни –
в крови у Homo! cкрыв души ущербность,
он счастлив распахнуть свою пещерность,
что в нём ютится тайно искони.
Всегда мила нам «сводка новостей» –
кто-в-этот-раз-кого на сколько кинул,
сломал судьбу иль лишь комплект костей,
пошагово преследуя свой стимул. 

Курениё, обжорство, питиё – 
вредны, и ждёт Ничто нас априори,
но, лучше уж такое бытиё,
какая-никакая, а life story!
О, и завидки к чьим-то ништякам,
порой склоняют к творческому росту,
чтоб иллюзорно хоть, равняться «госту»,
ходя с высокой целью по рукам.

…Ага. Да вслух бормочется: прости, мол,
пропавший мой, утерянный мной Стимул!

«АРТИСТИЧНОЕ»

Я, местами, тот ещё артист!
образы свои меняя с лёгкостью:
ныне – записной милитарист,
завтра – гуманист, привитый кротостью.
Не мешает мне, любви полёт
низко пасть в распущенность бесславную.
Кто-то ж для чего-то в долг даёт,
эпизод соврать иль роль заглавную.

Шумно узнаваемость стяжать –
что найдётся более дурацкого?
Ты попробуй паузы держать,
пользуясь методой Станиславского!
Вот, их гениально и держу,
и тяну, как цифры из статистики.
Лишнего, вслух точно не скажу,
(больно уж дотошны стали критики).

Слышен свист из зала? Наплевать.
Не канючу зрительских симпатий, ведь
пред толпой душой околевать –
пошло-с, чай, не исповедь, не заповедь.
Где-то перепрятав мастерство,
откровений дар зарывши бдительно,
сделавшись любителем, стремительно
текст забуду, смою озорство.

Лишь, без разных «может быть», «кажись»,
эрегенно крепнет ощущение:
славы блеск, здоровья улучшение,
денежность, всех умыслов свершение –
вынесено в будущую жизнь,
на моё другое воплощение…

«ПРИВЫЧНОСТЬ»

…видать, привычкам нашим дальше длиться,
настырней становиться, впредь крепчать:
моя – легко уйти, забыв проститься,
каприз твоей – остаться, чтоб прощать
за всё подряд авансами – меня ли,
дублёра ль, что со мной один в один??
Я, и «они», мы все тебя меняли
по курсу золочёных середин.

Измызганы пристрастий трафареты,
просрочен вредоносный их шаблон.
Входя без стука в свычный рацион –
отравой или в качестве диеты –
те слабости терзали требуху,
травмировали мозг. Мы ж, аккуратно 
из всех возможных зол, себе де-факто
попроще выбирали чепуху.

Легко сказать: «Не льни к дурной привычке…»
Вновь пробую навязчиво успеть
к своей(?) последней нынче электричке,
дав шанс тебе в подушку посопеть
и, глянувши в трюмо, узнав там жертву,
дежурного мучителя «простить».
Возможно, было б проще не пустить
за дверь, к пикантно сложенному жесту?

Как волка в лес – влечёт к лукавой «воле»,
к её красе природной при флажках.
Ища себя в дешёвом алкоголе,
в доступном блуде, в совранных стишках,
чего-нибудь случайно да обрящу,
не много потеряю – тоже класс,
(который перерос я, лоботряс,
но, с умным видом глупый взгляд таращу).

Привычки… В них повинно дело вкуса,
отсутствие его, программный чип?
За годом год – писк «дружеского» гнуса,
муть по ТВ: «футбол»; занудный тип.
Заместо Женщин, липнет к бабам тяга,
поскольку сам, рогами лишь богат.
О, прихотей моих фальсификат,
бессмыслиц механическая шняга!

Хоть мы логичны, словно в ступе пестик,
попробуй-ка нас в главном обуздать,
раз мой удел – всё время исчезать,
твой крест – любить чертить то плюс, то крестик. 
А почему бы, вывернув слова,
сменивши «аватары» в почте-личке,
назло давнишней чуждой «методичке»,
не пристраститься к новой нам привычке,
махнувшись меж собою амплуа..?

«КЛИН И КОЛ»

Кол осиновый в сердце своём –
клином грёз-журавлей вышибаю…
Как получится, так выживаю,
даже пользую слово «вдвоём».
То, я крестиком Быт вышиваю,
то, латаю сквозной в нём проём.

Сочинив «свой» нехитрый маршрут
и к нему внедорожную карту,
было, пробно доверился фарту,
дескать, чем тут ни тешится шут?
Изготовился к броскому старту,
да шагать широко не дадут:

сувенирные гирьки грешков,
пухлых «Дел» прописные вериги;
тормозят прыть карманные фиги,
в тягость – сборище хлипких стишков.
И, интриги, интриги, интриги
вдоль вершков-корешков-пирожков.

Я, не-гаже-не-краше других,
вдруг подсел на забавное хобби:
часто полнить ряды здешних зомби,
а «любить», лишь доступно-нагих,
скинув на пол их лишние скорби.
Мы ж, из граждан из «недорогих»!

Плохо ль, по уши сидя в дерьме,
философиям смелым предаться?
оптимизмом сочась, улыбаться –
психбольнице, погосту, тюрьме,
втуне веруя: может, удастся
залучить светлый лучик во тьме?

Жить в мирке б Кэрролл, Листа, Дали,
сдувши с лацкана вредных микробов!
…Но, ты в Этом, поди, поюли,
средь хапуг, забулдыг, ксенофобов,
долбо… хронических, снобов,
не изгваздав свой ливер в пыли!

Слазив в Сеть, дабы дедушка Фрейд
покопался в латентно-глубинном,
проведу свой частичный апгрейд,
чтоб не путать уже: с мелью – рейд,
дачу – с Родиной, кол – с лётным клином,
кнут и пряник, хваленье и хейт…

«ЗАРЕКАЛСЯ»

Зарекался не раз я клятвенно –
не слагать в честь твою стихов.
Сколько б в снах не игрались в прятки, но,
узнавал – по «до» — «ре» духов,
по молчанию, всплескам голоса,
ты ж, совсем как Тогда, точь-в-точь, ,
в плен сдавалась, а в виде «бонуса»:
не сбегала подолгу прочь.

К чьим бы рифмам я не прижимался,

вдохновляя себя в чьём-то ложе,
нервно вздрогнув, сонет пробуждался
и касался тебя. А кого же?!

Низвергал твоих черт «божественность»,
атеизма черпнув с лихвой,
только, тщетно! ты мне мерещилась, –
воскресивши лик-образ свой, –
в каждой встречной ничейной женщине,
в блике всяком от солнц до лун,
в незашитой душевной трещине,
в стоне эха любовных струн.

Врал бессчётно себе подлейше!
Гладя те иль ни те колени,
понимал: это – Ты! не меньше,
жаль, не больше настенной тени.

Умудрилась, вина фантомная –
в память, словно за стол засесть.
«Сущность-лярва» ж твоя бездомная,
всё не может насытить месть.
Вот, подкравшись вновь к сердца клавишам,
хмуря профиль, смеясь анфас,
лейтмотивом-вещдоком давешним,
мне подбросишь себя на час,

чтоб опять рваной раной-строчкой
неуют мой согреть злорадно.
…Не спасусь я, ни рюмкой-точкой,
ни двухкомнатной «одиночкой»,
ни бредовой мольбой: «Не надо…»

«СВЕДЕНИЕ СЧЁТОВ»

К «Я» своим злопамятный и мстительный,
их, бедняг, не слишком привечал:
будто меч дамоклов, деспот мнительный,
без суда, вне следствия кончал.
В раж войдя, себя почуяв киллером
иль бесстрастным катом-палачом,
справился легко со «стихо-дилером» –
для больной души моей врачом.

Вслед, настала очередь «романтика».
Сгинул звёзд бесхозных «счетовод».
По доносу, взял, пришил «лунатика»,
метившего крышу-Небосвод.
Сослан – тот, а та – к стене поставлена,
этого – на нож пристроил «друг».
Как в 37-ом, во время Сталина.
Точно в девяностых. Только, вдруг

сердце, бац! сродни гранёной ёмкости
вдребезги расшиблось, дав понять:
вместо многогранности – сплошь плоскости,
не из чего стало поминать 
взбалмошных «соседей-собутыльников»,
«дон жуанов», «странников», «вельмож».
Тишь да гладь. Ни «трагиков», ни «лириков»,
ни тебе знакомых с детства «рож».

«Я» одно спаслось, и то не годное –
бить, клеймить, творить-любить-простить,
маясь, словно тело чужеродное.
Где, – ау! – «сообщество» расходное?!
Не с кем обсудить: смешное, модное,
личное безумство, всенародное.
Некого с пристрастьем допросить…

«СИМУЛЯКР»

Раз повсюду господствуют Квази,
в моде: «вроде»», «возможно», «похоже», 
без брезгливой, почти, неприязни,
«бытиё» имитирую тоже,
симулируя радость оргазма,
пряча стыд под личиной восторга.
Впрочем, суть, так и сяк несуразна,
чувством долга взбодрись или торга.

Ну, привет, век подмен-суррогатов,
реплик жидких, бездарных подделок!
Коли вымер давно Вид талантов,
от кого ждать великих проделок?
Сам, не против раздутия культа,
только, где, типа яркая Личность?
«Жизнь» кривляется кадрами мульта,
лайки клянча, взимая наличность.

Виртуальные(?) микро-злодеи,
вообще опереточны стали,
но, зато, их лакеи, халдеи –
примерять взялись яйца из стали.
Мать твою! точно в мрак Неолита,
я попал из-за лажи вселенской.
Если Это, простите, «элита»,
что ж от публики ждать декадентской?

«Академику» ль внемля, «поэту»,
разразиться бы впору кричалкой,
словно Чацкий: «Карету, карету
мне!», с крестом на боку и с мигалкой.
Худо-бедно вкусивши свободы –
от «свобод» вредоносно-излишних,
за нос водим толпой хороводы
под мотивы ремейков давнишних.

Хоть и сбиты на «Завтра» прицелы,
у Реальности погнуты оси,
вдруг, и мы, так сказать, в общем – целы,
и работают сносно «авоси»??
Пусть, печалей судьба преумножит,
кто б чего бы ни блякал, ни вякал,
с нами – «видимо», «судя», «быть может».
Как бы жив, как бы наш Симулякр!

«ПОЧТИ ПРАВДИВОЕ»

– Любезнейшие, дайте свежей Лжи,
склонения смените, падежи,
местами переставьте буквы, знаки!
Банальные приевшиеся враки –
в цветастые окрасьте миражи!

Обычаям пещерным супротив,
хоть в чём-то обозначьте креатив:
прыжок, полёт ли, выстрел Новой мысли,
раз прежние идеи стухли, скисли,
поникли, как б/у презерватив.

Пора б отформатировать брехню –
из муторной – в съедобную стряпню,
в полезно-кулинарное искусство.
Не всяк, пусть, гедонист и сибарит,
эстет-гурман, но местный «общепит» 
желает, чтобы дёшево, да вкусно! 

И там, и сям –  занудное «ля-ля»,
окрест, ну, чисто троцкие а-ля.
Да-с, Мир спокон веков устроен хитро!
коль ближнему случайно не соврёшь,
тем бедственней и меньше проживёшь…
Стоп, граждане! ужели ж не обрыдло,

приправив уши специей лапши,
её считать зарядкой для души,
разминкою мозгов, нутра подпиткой?
Увы, чистосердечности у масс
не сыщешь днём с огнём – ни в крайний час,
ни под рюмашкой, ни под страшной пыткой.

Скорее, модный тренд, чем смертный грех:
наотмашь бросить этих, кинуть тех,
короче, развести чуток пожиже.
Незыблем наш людской менталитет –
гробь юность ли, мостись на склоне лет,
зимуй в Улан-Удэ, цвети ль в Париже.

О, языком, не сдобренным костьми,
трясут настырно сайты, блоги, СМИ.
Друг дружку в заблужденье вводят тихо:
концы, начала, чьи-то точки G,
скопцы, и государевы мужи,
отчизне изменяющие лихо.

И мне, кажись, подвязывать пора
с разгулом оборзевшего пера,
уткнутого в «правдивых» рифм сплетенье.
Вот, сил маленько только наскребу,
и, – гадом быть! – назло своим табу,
пойду, себя изящно нае… –
свежо, неординарно. Во спасенье!

«ТЕЛА СТРАЖ, ПОКРОВИТЕЛЬ ДУШИ…»

– Тела страж, покровитель души,
чуть расширь полномочия шефства!
если будет не лень, рассмеши –
посулив, пусть не блеф совершенства,
не фуроры и с них барыши,
но, в тиши отголосок блаженства;

я ж его, часто путал легко,
с эйфорией, с пустым опьяненьем,
с кареглазым любовным Волненьем,
жившим (с кем-то) не так далеко.

Между дел, «невзначай» оброни,
мною, всуе забытую веру
в ночи белые, в беглые дни,
хоть один – самый-самый – верни!
может, вместе, в нём сыщем химеру,
мне во взгляде затеплив огни?

Коль не жаль внеземной чепухи,
преврати в многоточие точку,
презентуй гениальную строчку,
«с» заглавную – в слове «Стихи».

Окрыли-ободри-обнадёжь,
подпихнув к галактической Тайне:
«Ты, дружок, никогда не умрёшь,
только, разве,в физическом плане».
Буду знать. Понимая, что врёшь,
перспективе обрадуюсь крайне.

Видишь, «истин» почти не боюсь!
Намекни: мол, в любимчиках числюсь,
дескать, пройден мной тест. Скоро выбьюсь,
а вернее, уже не собьюсь.

Не пожадничай, сжалься, уважь,
раз с Тобой, я всегда одесную.
Зря ль делили трофейную блажь,
первый проигрыш, крайний кураж?
А давай, порешим баш на баш:
Ты – что было обещано – дашь,
я – Тебя довершу! Дорисую
наш совместный миражный коллаж…

«ВСЁ ТО, ЧЕГО НЕЛЬЗЯ РУКОЙ…»

Всё то, чего нельзя рукой
потрогать, взглядом не коснуться,
тех, что ушли, чтоб не вернуться –
не потеряешь. Что ж с такой
тоской-то тянет оглянуться?
Никто ж не выселит из снов,
как квартирантов задолжавших:
оттенки чувств, наброски слов,
страны зачёркнутой послов,
баб, от «до скорого!» отставших.

Хотя, зловредна – не отнять –
завскладом лет, торгашка-Память,
ей, сроки годности б всё править,
да цифры в ценниках менять,
стемнить, обвесить и слукавить.
Она, во мне не видит ровню,
расхитив базу тех времён,
сперев: «любим», стерев: «влюблён!»
Вот, даже запаха имён
теперь в подробностях не вспомню.

Зато, сродни тугой резинке,
впечатан в сердце след-рубец:
печаль по чьей-то там блондинке,
грусть о почти моей Иринке,
и выбор пантов под венец.
Чуть приоткроешь с прошлым шкаф –
видны излишние детали
каких-то (миль пардон) шалав,
то лиф мелькнёт, то вздрогнет шарф.
А нечто важное – едва ли.

Лишь, проявляется, нет-нет,
нечётким кадром чёрно-белым,
безмолвный робкий силуэт,
что поцелуем неумелым
рисует «будущий» сюжет. 
Уже готов на пару с Ней
сыграть мелодию экспромтом – 
ночей подлунных, ясных дней,
пусть мимо нот, фальшивя оптом!
но.., всё расплывчатей, бледней

та – в «Не» одетая знакомка,
с вуалью в стиле «угадай!»
Не мне расстелена соломка
была к падению в тот «рай».
Дырява, в общем, грёз котомка…
Вздохнув, додумаю свою
сплошь сослагательную участь:
мол, до сих пор любим, люблю,
плюю (тайком) на невезучесть.
Во сне явиться умолю
любую в памяти Живучесть!
…Короче, баюшки-баю…

«ОПЯТЬ МЕНЯ СКЛОНЯЕШЬ К СКАЙПУ…»

– Опять меня склоняешь к скайпу,
от делать нечего, небось,
стремясь, как муха к дряни – к хайпу,
аж, ловишь кайф. Э-э-э, лучше, брось!
Став приживалкою Нью-Джерси,
из всех систем, режимов, стран –
эРэФ ерошишь против шерсти,
вовсю пиаришь Пиндостан.

Была простой девахой робкой,

со мной болела за «Спартак»,
а ныне, чуть не русофобкой
слывёшь в сетИ. Ну как же так?!
Не зря весь мир не любит Запад,
уже не первый, кстати, век.
Твой мозг им выжат, даже трахнут
прости за столь фривольный сленг.

Уж мне ль не знать про дрязги-козни,
какие нам, ваш дядя Сэм
плетёт, стервец, вокруг да возле,
от жиру сбрендивши совсем.
Мы ж тоже здесь не лыком шиты,
с брехнёй не путаем быльё,
плюс, ни фига не кришнаиты,
не либерасты, ё-моё!

Пропагандистские каналы,
в цвет не посмевшие бы врать,
взломав секретные анналы,
«спалили» натовскую рать:
мол, трансвеститы, геи ваши
(что Тут под пристальным табу),
мечтают вслух, отнять у Раши
её заветную трубу

с подножным газом, нефть расхитить,
ополовинить схроны недр!
короче, шибко люд обидеть
на англосакский, блин, манер.
Который год хреново спится,
иль достают кошмары те,
где прямиком через границы
прёт легион ЛГБТ!

Нашла бы, что ль, другие уши
для слива в них враждебных врак,
чай, бывших «наших» сквозанувших –
сегодня в Штатах, как собак.
Давай-ка, ботать без подвоха
и политичной кутерьмы!
…Не позабыла, new-дурёха,
как на «Спартак» ходили мы?…

«ПОСЛЕВКУСИЕ»

Как в стакан, (допустим) коньяка,
словно нечто терпко-составное –
Ночь тебя плеснёт, и всё дурное
оттенится прочь, наверняка!
Тот, спонтанно смешанный коктейль,
хоть хочу, глотать не стану залпом.
И тяну я, будто карту с крапом
из колоды, твой червовый хмель,

в коем – иль безвкусный яд двойной,
или, просто помесь суррогата?
но, не нужно мне сертификата.
Я и так тобой онлайн больной.
Впору, рядом слечь и не гадать,
чем опоен: зельем приворотным,
взглядом ли, букетом многонотным
слов твоих? Смакую благодать…

Нужно-то немного, чтобы впасть
мартовским ручьём в разводье-дурость,
чтоб черпнуть пригоршней с донца юность,
расплескав гусарски пыл да страсть.
О, тебя губами всю гублю!
нежно дегустирую предтечу
опьяненья. Правда, не замечу
капнувшее нА душу «люблю».
Послевкусье – вряд ли покалечу…

«ОБЕТ МОЛЧАНИЯ»

Жизнь-стоматолог, зубы мудрости
мне – на наркоз не тратясь – вышибет.
Что ж, от мудрёностей, лишь трудности,
хоть болевой порог и вытерпит
потёмки личностного бедствия
иль, если Свет отключат, сволочи.
Когда причина – в форме следствия,
напрасен выезд «скромной помощи».

Уже не очень-то упорствую

в своих и чьих-то шумных ересях.
Увы, активно не потворствую
мечтаньям влажным. В женских прелестях
теперь блуждаю только с компасом,
плеснувши чувств бурду из термоса.
Нет «GPS». Потерян логосом.
Не понят демосом. Вне эроса.

Чтоб не хиреть печёнкой, обликом
от сплина приступа тлетворного,
«любовь» и «вновь» сложивши столбиком,
приму их в качестве снотворного.
И, убаюкав похоть внутренне,
проникнусь смутным пожеланием:
с повинной вызваться к Заутрене,
сходить в ментовку с покаянием.

Всё расскажу! как крал внимание,
то совращал, то зачаровывал;
творя лямурное камлание,
сердца наивным обворовывал,
вещдоки пряча в схроне совести;
кому ни попадя подбрасывал
свои все «Я», долги да горести.
Из пальца алиби высасывал…

Ого, насколько ж думки стрёмные!
Взамен родимых, жизнью выбитых –
прилажу в зев протезы съёмные
«фень» и концепций общепринятых.
До кучи, выдохнув ответственно,
под «минус» блеянья-мычания,
себе, подчёркнуто торжественно
дам вслух взаймы обет молчания!!

«ЯБЛОЧНОЕ»

С тобою, как два яблока раздора,
чья участь – низко пасть, отпасть, пропасть
в саду осеннем, около забора,
не давшего кому-то нас украсть.
Дары природы мы, эскиз Творенья,
две карты козырных из двух колод.
Теперь, пригодна ты лишь для варенья,
мне – «Красным» быть, раз я запретный плод.

Кончаем век меж сморщенных и дряблых,

источенных сомнением-червём –
груш прелых, перезрелых поздних яблок.
Дуэт «Бок о бок» спет, а нам вдвоём
расклад подобный всё ещё в новинку.
Хотя, совсем недавно, по весне,
в тебе, свою предвидел половинку
в цветастом, льнущем к солнцу полусне.

И даже, чёрт возьми, в пирог совместный
не угодим на чьём-то торжестве.
Финал – неаппетитный, неуместный,
но, честный, в садо-скверном колдовстве.
Иссякло, попрощавшись, ожиданье
чего-то там, нас ждавшее не здесь.   
Испорченность моя, и увяданье
твоё, родная, – именно и есть

расплата за… здесь, через запятую,
вполне уместен перечень того,
чем порознь отстрелялись вхолостую,
не целясь, угодивши в «Итого…»
Цейтнот. Без входа-выхода цугцванги.
Зола ночей, сор дней, что не дожгли…
Швырял в нас ветер листья-бумеранги,
мы ж, типа увернуться не могли…

«ЭПОХА ВЫРОЖДЕНИЯ»

– Ты, не Мари Антуанетта,
и я, не больно-то Людовик.
Нас гильотина в час рассвета
не кликнет жертвовать на подвиг.
С весёлым шумным эшафотом,
гляжу, совсем теперь неважно;
с него разосланным скриншотом –
всех покорили б эпатажно!

Нет, бытность наша не повидло,
не подсластишь ей горечь скуки.
Посредь чумы пирует быдло,
то кобели снуют, то суки.
Входу мочилово за «бабки»,
возня за статус, дань престижу,
чтоб железяки, цацки, тряпки –
из коллективного парижу.

Высь чувств, души простор: вторичны.
Где, принцы, феи да киприды?
Насколько ж антиромантичны –
манеры, лица, их прикиды.
Ведь угораздило ж нас, Маня,
минуя эру Возрожденья
и ренессансы продинамя,
в эпоху влипнуть Вырожденья!

Будь мир наш чуть старорежимней,
знай мы Ахматову, Бальмонта –
я, в тот ноябрь не сдал бы «Зимний»,
ты, прослыла б звездой бомонда,
но, запорхни мечтою тощей
в средневековье, как жар-птица,
тебя сожгли бы (вместе с тёщей).
Эх, Чудо в перьях, дьяволица…

Волна былых реинкарнаций,
так с головой порой накроет!
на фоне ж данных декораций,
кого сыграешь? вот и воет
волчонком сердце в ритме чуждом,
ютясь бездомно в стиле ретро –
лишь нам на час, на литр нужном.
…Не комильфо, Машунь, всё это…

«МОЦИОН»

На сон грядущий, не откажем
себе в полночном моционе.
Тебя взбодрю я променажем
по – мыслей-тружениц – промзоне,
неосвещённым переулкам
моих зашуганных фантазий
и дерзких прихотей-оказий,
что чутки к бликам, эха звукам.

 Хотела острых ощущений?
есть таковых комплект в запасе!
От перебора впечатлений
ещё устанешь. В нашем часе
уложим лучшую, возможно,
из всех внеплановых экскурсий:
со спектром грёз, амбре аллюзий;
в названьях путаясь безбожно.

Не привыкать служить мне гидом.
Пыль, тень ли, сдувши с экспонатов,
в Сокрытом, сразу и невидном –
я объясню ампир закатов,
рассветов раннее барокко,
непрухи позднюю барачность,
воздушных замков неудачность,
мечтой просевших кособоко.

И ты, доверившись беспечно
моим путям-стезям-маршрутам,
плутать со мной готова «вечно»,
(хоть в пропасть прыгать с парашютом).
Но, циферблат подскажет что-то.
Я, направленье поменяю.
Тут, навсегда бесповоротно,
ни с сожаленьем, ни охотно,
тебя «случайно» потеряю…

«ДВОЯКОСТЬ»

Возможно, в мозговой мой накопитель
вползла-таки одна из параной.
Мне мнится: «искуситель», плюс «хранитель»(?)
подглядывают в очередь за мной.
То, застит ум набожность, то наличность,
то, кротость матерится на порок.
Ну, ладно бы раздваивалась Личность,
а так, чему ж мутировать-то впрок?

Хоть, сам себе сомнительный инсайдер,
с годами удосужился постичь:
я, видимо, моральный аутсайдер
и «логика» моя – сплошная дичь.
Бывает, имитирую сознанье,
верней, в него как в гости прихожу,
а тщась любить со скидкой Мирозданье,
взаимности, увы, не нахожу…

Тут, те два соглядатая, средь ночи,
мою никчёмность дабы оправдать,
ментально приоткрыть мне взялись очи,
чтоб вящей прозорливости придать,
мол: «нефиг уповать на милость Свыше,
на свечки тратясь, портя лбом паркет,
воззвать пытаясь к вышней Горней крыше.
Зачем? инструкций выдан же пакет,

где выбор есть из зол, ярма и воли,
стезей – от гида до поводыря. 
А слёзные стенания: «доколи?!»
услышаны, но, Там – до фонаря.
Талантлив индивид ли, вдрызг бездарен,
извечно он иллюзией грешит:
вот, дескать, ждём-с, когда приедет барин
и нас рассудит, поркой всё решит!»

…Иных систем агенты-оппоненты
втуляли мне рекламный свой контент;
один, сулил на Небе дивиденды,
другой – лафу в ближайший уик-энд.
И, вовсе уж заманчиво певуче
тревожил тьму наказ под сиплый смех:
«Раз быть не удалось тебе всех круче,
попробуй стать гораздо хуже Всех!»

«ОЧЕНЬ ОСЕННЕЕ»

Октябрь пускает шумно ветры
вдоль нудных улиц многолюдных.
В клубок мотаю километры.
Увы, взамен «мгновений чудных»,
чудные тикают всё чаще
близ пульса, иль бесясь в айфоне.
Не нотки неги в сладком стоне
гортань щекочут, но звеняще
блажит душа, как на амвоне.

Облокотившись о перила
подсобных мыслей-лицемерок,
подамся Вниз. Ходьба сморила,
хоть шаг мой ныне – недомерок.
Бывает, выкидыши-грёзы,
рядясь потешным приведеньем,
то попрекают нерожденьем,
то тщатся выжать пот и слёзы.
Шиш им! ослаб воображеньем.

Пока на донышке осталось
оптимистичности невзрачной,
наружу выпершую старость
сочту я выдержкой коньячной,
винтажным брендом, в банке кашей,
не испоганишь коей масла.
Луны ж лампадка не погасла,
глянь, солнце поит полной чашей!

На кризис возраста (любого)
не наложить ни рук, ни вето.
Раз нету выбора иного,
примусь не путать «брутто» с «нетто».
Ценить себя за «срок» и «крепость»,
лишь самому и остаётся.
А вдруг, в довесок мне найдётся
ещё такая же Нелепость?
Короче, верить остаётся!

Ландшафт ни ах?, дождит кургузо??
так тут всегда паршивый «климат»,
и ты – не Крузо, не Карузо –
скажи спасибо: сыт и вымыт,
для маеты имеешь метры,
назло дожил, настырно дОжил!
…Чтоб сердце вакуум не съёжил,
безмолвья ор не столь тревожил –
Октябрь пускает шумно ветры…

«АРЕАЛ»

…мой хищный мир «знакомится» с твоим –
непознанным, никем не приручённым.
Контакт начала Женского с Мужским…
Напрягши слух, с вниманьем утончённым,
вновь «нюхаемся». Словно в первый раз,
инстинктов заповедная природа
по воле Свыше ль, случая ли, кода –
удумала случить заблудших нас.

Забавно. Посмотреть со стороны,
друг дружку обрести вот-вот собрались
две особи в канун своей весны,
которой, может быть, не обознались?
Ты, нынче, киса или ж из тигриц –
неважно. Чтил всегда тотем «кошачьих»:
послушных привечал, жалел бродячих
охотниц, и кусачих озорниц.

Свалявшись, перепуталось давно:
где, типа явь, где игры ролевые,
где брачные. Хотя, не всё ль равно,
пока рефлексы чувственно-живые.
Эмоций линька, метонимий чушь,
желанья зов, клич вольности животной –
связь эту – продолжительной, комфортной
не сделают. Как не питай нас, в глушь

лесов окрестных смотрим то и дело.
Ты, вновь мечтой о Лучшем протечёшь,
я, чьё-то тело алча оголтело,
не прочь свой хвост макнуть в чужую ложь.
Но, встретившись глазами визави,
пойму, чем пару нашу жизнь связала:
причина ни в какой-то там «любви»,
мой дикий Ареал насквозь ты знала,
а я – в твой лишь вникаю, чтоб с Начала,
с нуля, с пролога…
Только позови!

«ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ПРИМЕР»

Когда своя никчёмность сна лишит,
осточертеет собственная серость, –
нутро в себе учуять поспешит
не только априори тлен и «серность»,
потянет дозу «миссии» взалкать,
взыскать процент с остаточного смысла.
Немыслимо, что жизнь напрасно скисла,
размазавшись о стол, грязня кровать!

Пристроишься вылавливать, как блох,
соринки грёз в контексте дней с ночами.
Ужель ты был и впрямь всего лишь лох,
злодейски окружённый сволочами?
Пугливый дух твой робко возопит,
тщеславье пробудив от летаргии,
набухнет ум доктринами благими
и сушь догадок ими окропит.

Расцвесть материально, кто же даст?
всегда, у накопленья средств на страже –
то Рок, то аморальный «педераст»,
гораздый извалять в пуху и саже.
Уж коль иных не взращено идей,
а нужным быть – велит потребность-жаба,
утешься: горе мыкал в честь детей!
(не ценящих, потом, добра масштаба).

Вдоль ранних виршей взором пробежав,
отметишь: к торжеству позыв не вызван;
твой писчий «труд» не понят, скупо признан,
и сам ты – недалёк, ершист, шершав…
Хоть тело и означится Концом,
душе-то предстоит якшаться с Вечным.
Представ с отчётом блёклым пред Творцом,
не скажешься – средой дурной калечным!

Стань нравственно ль имущим, будь «нагим»,
всплывёт изнанкой вверх вопрос занятный:
«я, сирый, Здесь на кой был, за каким?!,
ни страстотерпец, ни философ внятный,
ни гений, или пару раз «герой»,
ни светоч, истребивший геморрой…»»
Как И. Барков когда-то выдал номер:
«И жил грешно», мол, «и смешно», мол, «помер»…

Однако, мозг прозренье вдруг пришлёт,
нарочно припоздав опять изрядно,
и Кто-то доверительно шепнёт
с печалью светлой, буднично-нарядно:
«Не майся, обойдёшься без химер.
Твой опыт – жизнь прожить столь заурядно – 
пусть служит для Грядущего наглядно,
как яркий Отрицательный Пример…»

«ЗА ПРОШЛОЕ ОПЛАЧИВАЯ ШТРАФ»

За Прошлое оплачивая штраф,
одну деталь отмечу полновесно:
пора бы присмотреть и новый шкаф, –
моим «скелетам» в старом стало тесно;
распался стиль на них, истлел фасон,
а сами – не аналог vip-персон,
и не были такими, если честно.

Играться в благость – мой давнишний бренд.
Стремясь предстать в беспроигрышном цвете,
придётся верить в бред своих легенд,
пока его не слышат чьи-то дети,
да есть ушей свободных пара штук,
которым повезло – со мной мой сук
совместно не пилить, не петь в дуэте.

О, будто бы поддатый дед Мороз,
я выужу из памяти презенты:
скарб рыцарский, набор осанок, поз,
к пикантному всему ингредиенты,
для драм же иль шокирующих проз –   
примерю гуттаперчевый склероз,
отсеяв щекотливые моменты.

Тщась зЕркала допроса миновать,
с его садистским чёртовым пристрастьем,
примусь юлить, себе же привирать:
блистать «талантом», хвастать как бы «счастьем»,
«здоровьем», – «не дождётесь!» процедив.
Аж в сердце запульсирует мотив,
и… чуть пониже, балуя участьем.

Кривые диалоги, глупый жест –
исправлю у влюблённостей давнишних.
Сотру все отпечатки с дат и мест.
Избавлюсь, наконец, от третьих лишних,
пришью всех (умозрительно) врагов!
…и, сдувши пыль с подарочных «рогов»,
дойму-ка, уцелевших самых ближних…

«МАДМУАЗЕЛЬ СЛУЧАЙНОСТЬ»

– Ну, здравствуй, неожиданная и
лукавая затейница любви,
а чаще, соучастница разлук
под саундтрек ночного листопада,
предвестница в душе моей разрух, распада.

То, кутаясь тревожно в зябкий дождь,
ко мне прижмёшь доверчивую дрожь,
то, нА небо кивнёшь, то на постель,
рядясь в хандру ль, примерив сексуальность,
почти моя, почти мадмуазель
Случайность…

Зачем-то обнадёжишь, посулив
горою пир, гарнир пересолив;
соткёшь, бывало, пошлый водевиль,
надумав текст, фасуя спешно роли,
стремглав играть со мной пустившись.., иль
в гастроли…

Увы, в неподходящий самый час
исчезнув, что оставишь про запас:
ослепшей безнадёги глушь и тишь,
амбре духов ли, стойкий привкус водки,
губной помады оттиск, в спальне лишь
колготки?

Я в курсе: Ты и верность – антипод,
при этом, омут путая и брод,
настырно продолжаем щупать дно,
но, наше «мы» – самим же нам – антоним.
Барахтаться нет смысла, всё равно
утоним…

Хоть, с кона не тянул козырных карт,
не встретились в пути талант и фарт,
взамен нирваны – пил дешёвый хмель,
забыл: почём она, «необычайность»?,
рад встрече, не моя мадмуазель
Случайность…

«ЗОНА КОМФОРТА»

Хоть философы, психологов когорта –
норовят внушить, втемяшить, преподать:
дескать, нужно зону мнимого комфорта
планомерно, регулярно покидать
в честь духовного и личностного роста,
возопив: «ау!» своим заблудшим «я»,
я-то знаю – это муть, галиматья,
форма бреда, демагогии короста.

Не поднимется конечность – раздербанить
быт заштопанный, отглаженный уют,
расколоть привычек толщу, фобий наледь,
баб отвадить, что нет-нет да и дают
мне на будущность со скидкою надежду,
вдоль моей капризной стойкости скользя.
Ох, друзья, тому противиться нельзя,
лучше, пусть сойду за люмпена-невежду.

Ни настырный я а-ля Джордано Бруно,
ни кишащий оптимизмом Робинзон,
вне «комфорта» – организм сбоит иммунно,
моветон – корить режим окрестных «зон».
Сам себе, чай, маргинальность и субтильность
объясню, частично даже извиню.
Чуя бонус, не сложу, а лишь склоню
буйну голову, кивнув: мол, «за стабильность!»

Пыль романтики судьба дерзнула выбить,
я ж, ушиб мозгов не шибко врачевал.
Поминаю: натощак 0,5 мог выпить,
вместе с кем-то на скамейках почивал,
был отнюдь не прочь махнуть юга на Север,
диких Маш – на одомашненных Наташ.
Разрывных стремлений пуст мой патронташ.
Вместо роз пророс на сердце сорный клевер.

Лобызать ли чей-то лаковый ботинок
иль державный зацеловывать ботфорт –
суть традиции с пособием картинок,
повествующих: «сиё и есть комфорт!»
В должный срок не разгадавши сны-проблемы,
жизнь-будильник не поставишь на повтор.
Жёсткий пряник, мягкий кнут, эдем, хардкор –
дело вкуса. Ну, на кой мне те дилеммы?!

…Если Личностью, увы, не вышло стать,
стыд и совесть не вошли в число эскорта,
недосуг вновь душу грешную спасать,
остаётся, что? всего-то часто «Ссать»,
метя «зону» вездесущего «комфорта»…

«МУЗЫ САРДОНИЧЕСКИЙ ОСКАЛ…»

Музы сардонический оскал –
больше не прикрыт вставной улыбкой.
Я и прежде, помню, допускал:
мол, кульбиты в Глубь со строфных скал –
с камнем на душе, нырки ли «рыбкой» –
есть экстрим напрасный, но, сигал
в бездну леденящего листа,
дабы всплыть эффектно на поверхность,
втуне уповая на приметность
под восторг зевак. Знать, неспроста…

Кончен мой сезон, остужен жар,
и посеребрённый, и латунный –
смыт с чела прилипчивый загар:
звёздный, ярко-солнечный, подлунный.
Будь местами ушлый, дюже умный,
ты – случайный бенефициар
впаренных однажды в долг метОд,
броских форм с начинкой содержанья.
К дайвингу коль выдохлись желанья,
пошло-с дрейфовать вдоль сточных вод…

Вот, браток, и грянула пора –
блажь нумеровать расценкой честной:
вся твоя лиричная мура,
выползшая вдруг из-под пера,
лишь тебе казалась интересной,
тишь тревожа собственным: «ура!»
Дивергентам – было наплевать,
разве что, могли, припрятав зависть,
выдать «слово доброе» под запись,
даже в нём пытаясь смухлевать…

Обмелела бурных рифм река.
След простыл «романтика-скитальца».
Время – скрябать темы с потолка,
пыл амурный взяв у кулака,
дикость фабул высосав из пальца.
В общем, сплошь валянье дурака!
Кто б дал знак, как дар мне воскрешать,
чувством, словом, делом пламенея?
чем, апломб увядший орошать?? 
Остаётся, Эго утешать:
у иных – и вовсе Ахинея…

«НОЧНОЕ БДЕНИЕ»

…нам вновь с тобой «судьба» предпишет бдеть
всю ночь, не восприняв на усталь жалоб.
Наверно, тут схитрить лукаво надо б,
а я возьмусь, чуть щурясь, разглядеть
в тебе, родная, Нечто (до семи),
волшебное, мистическое что-то,
при сём – скрипя диваном и костьми,
максимализмом вздрагивая потно.

В твоём лице не стану представлять –
ни профи-жриц, ни слишком щедрых частниц,
ни, юности фривольных соучастниц,
явь вымыслом не смея разбавлять.
Кому озвучь фантазий пришлых вздор,
конечно, вмиг сочтут за извращенца:
то Блока «Незнакомка» застит взор,
то, пенит кровь мне чья-то «Дама сердца».

Не тянет, виртуальный делать рейд
по склизким лабиринтам голых сайтов,
без них скопилась уйма мегабайтов
чудес в душе, пророча гранд-апгрейд
её глубинам, высям сонных грёз.
Теперь, сподручней черпать вожделенье,
будь пьян я вдрызг иль якобы тверёз,
мурлыча стих про «чудное мгновенье».

Познав тебя всю настежь, вдоль, насквозь
и вызубрив, как сложное наречье,
прошу: моё моральное увечье 
дожги, доретушируй, доморозь!
О, я твой «мир» такими наделю
пикантностями, вне потехи плотской,
неподконтрольно выдавлю: «люблю!»,
поверив сам, той вычурности плоской.

Тебя открою, точно Новый Свет
сеньор Колумб, попутав континенты,
и, типа ренты, выдам комплименты,
быть может, даже выцежу сонет.
Надеюсь, бденья позднего буза
обдаст живой струёй нас бесшабашно!
…Одно слегка гнетёт: подумать страшно –
с кем Ты меня сравнишь, прикрыв глаза?… 

«ОРНИТОЛОГИЧЕСКОЕ»

Перелётные влюблённости мои
упорхнули – где сытней, теплей, вольготней;
хоть «цып-цып!» ори, одуматься моли,
возвращаются всё больше неохотней.
Вновь со мной, лишь патриоты-воробьи:
мысли склочные, ворующие дни
между крыш чужих и ближних подворотней.

Пара пёрышек от беженок Жар-птиц –
стали памятной закладкой из романа,
в коем пустошь с корнем выдранных страниц,
словно не зарубцевавшаяся рана,
распугавшая задействованных лиц
в оперении монашек ли, блудниц,
аль ручных синиц с замашками орлана.

Без журавушек, лебёдушек – тоска,
раз уж орнитологическая тема
столь понятна мне, по-прежнему близка
эта «птичья» пёстро-певчая богема.
Остаётся, ну никак не свысока
на судьбу взглянуть цыплёнком-с табака,
жаль, не спонсором пернатого гарема…

Тут бы что-нибудь про тучи воронья
наплести, а я – подраненный, мол, голубь
или селезень и стынет полынья,
в общем – гибнущая редкостная особь!
но, избегнув поэтичного старья,
ни в себя, ни в Мир не целясь втихаря,
сэкономлю-ка аллюзий дробных россыпь.

Только, как покой свой не оберегай,
вдоль расшатанных, ржой битых нервных клеток –
шибко мечется рассудок-попугай,
на кривляния горазд, обсценно-меток.
Вразумляй его, по-чёрному ль ругай,
знай, грассирует и хлещет через край,
повторяя смех тех пав, сорок, наседок,
сквозанувших ангелков, баб-яг, соседок…

«СРОК ГОДНОСТИ»

Сам в себе копнув, прозрел подробности,
аж поджилки нервно заворочались:
стаж ликвидный, сроки куцей годности –
выдохлись, иссякли, скромно кончились.
Вспучилась былая «консервация»:
мол, варенью амба, крах солениям.
Скис, пропал, токсично вреден, братцы, я,
сдавшись подтвердившимся сомнениям.

Некогда латентная испорченность

тотчас недуром наружу выползла:
внешний вид вещает про просроченность,
плюс, амбре – отнюдь не игры вымысла.
То впаду в отчаянье моментами,
то, тишком сроднюсь со скверной данностью.
С этими, пардон, ингредиентами, 
разве ж нашпигуешь душу радостью?

Хорошо, хоть Мир, вне ложной скрытности
тоже не горазд кичиться свежестью – 
вляпавшись в тоску по первобытности,
рост замедлив, брезгуя полезностью.
Может, средь подобных блюд ублюдочных,
и моё меню не слишком жухлое?
Шаг – от кабаков крутых до рюмочных,
дело вкуса – спелое иль тухлое.

Нам ли привыкать к срокам со сроками, 
ждущим – кто этапа, кто амнистии?,
не хвалиться ж выжатыми соками,
мазохизм приравнивая к «миссии»??
Остаётся, вняв закону подлости,
без энтузиазма, ража, рвения,
праздновать кончину срока годности,
дату обновив захоронения…

«КРОШКИ ЗВЁЗД С РАССВЕТНОЙ СКАТЕРТИ…»

Крошки звёзд с рассветной скатерти
чья-то Длань смахнёт безжалостно…
Я, у Памяти на паперти
заканючу: «Дай, пожалуйста,
хоть щепотку ржавой мелочи –
не для пьянки, на лечение
сердца хрупкого от немощи!
вдруг, примстится приключение:
разгляжу, чего не видано
мной давно в текущей участи?»
Память цыкнет: «Было ж выдано
в долг мечтаний о везучести!»

Ей начхать (заблаговременно),
что недолгое хорошее
растранжирено, утеряно
и милейшее, и пошлое.
Мне надежд-цыплят «авосями»
стало совестно подпитывать. 
Знать, опять примусь по осени
их ущербно пересчитывать.

Глупо строить планы смелые
иль тайком растить трусливые.
С кем теперь, подруги беглые,
в этот раз, вы, не счастливые?
Срамота, реанимировать
чуть живое, сплошь порожнее.
Клону – копии дублировать – 
есть ли умысел безбожнее?

Не найдётся койко-места мне
на круиз по Лете-реченьке,
там, где «горько!» вместо пресно, не
столь мудрёно в утро-вечере,
где шатаются по палубе
судьбоносные нелепости,
а любовь – вершки в параболе
и фундамент стойкой крепости!

Майся ль с перевоплощением,
принуждай мозги ль к брожению,
вряд ли выйдет с возвращением
к своему же отражению
в битом рябью мутном зеркале.
Докучать воображению –
нужно вовремя! Проехали…

Крошки звёзд на скатерть полночи,
точно яд в приманке крошатся.
Не хлебавши, думки-сволочи
зло зевнут да спать уложатся.
Вниз по Лете вновь не сплавиться,
только зря душа изводится.
Не дерзнув с желаньем справиться,
сплюну в Прошлого колодец я…

«ПОДРУГА МИЛАЯ, ПИШИ!»

– Подруга милая, пиши!
в честь врачевания души –
туши в ней горестей окурки.
Коль, осмелев, творишь не в стол,
себе бумажный склей престол,
сразись с кривлякой-Музой в жмурки!

Изволь поверить, никогда

вслух не скажу о результате:

мол, вышла в кубе ерунда,

мура банальная в квадрате,
что, дескать, ты, моя беда,
куда талантливей в кровати.

Вполне понятен твой апломб,
ведь в транс впадаешь, аж в озноб,
смакуя титул «Поэтесса»!
а конфискуй его, ты кто?
и звать никак, и нет никто,
лапша – взамен деликатеса.

Нам всем, здоровым ли, больным,
уместен, надобен, полезен
туман фантазий, маний дым,
будь он угарен, стань помпезен.
Без этих грёз – и Мир скабрезен,
и не помиришься с Былым.

Проникшись, скромно скрою я:
твои возвышенные строфы
всем вообще до фонаря,
не до Небес, не до «голгофы»,
где сердцем жертвуешь зазря;
толпу прельщают – деньги, штофы,
«земное», проще говоря.

Родная, добрая, слагай
сонет о чувствах, стиш про лето,
знай, на нирвану налегай,
впотьмах попутав «брутто» с «нетто»!
Тебя ж люблю я не за это,
неромантичный твой бугай…

Бывало, сам порой страдал
изводом втуне кипы писчей.
Увы, душой морально нищей
не взмыл на горний пьедестал
большой Поэзии. Известно –
там без меня предельно тесно.
Пегас к Парнасу льнуть устал…

Но ты, из рифм контрастный душ
не отключай, и нашу глушь
бодри наивно-честным Словом.
Ну ни одним же Соловьёвым
мне гробить ауру! К тому ж,
твоя лирическая чушь –
рассол с утра, ночь со снотворным…

«ЖИЛЕТ»

Ночь слёзы льёт под ветра флажолет,
текут нот-капель жалобные звуки,
и ты, в пандан им, ищешь мой жилет:
припасть к нему, стать взятой на поруки,
насквозь изнанку влагой пропитать,
притихнуть заговорщицки, как тать,
сочувствий алча: мол, судьба-сансара
совсем рехнулась!…Что мне до того?
к тому ж, давно сего аксессуара
я не ношу. Покайся без него…

Расклад трагедий маленьких твоих,
готов озвучить через запятую,
желаний плотских подлинный триптих –
рассмотрен был в деталях мной, вплотную.
Но, я, поверь, притянутый восторг
вновь выкажу. Печалей каталог
цветных и чёрно-белых пролистаю
без доли любопытства… Выдав брейк,
исподнее ритмично разбросаю.
Исполнить «страсть» – любимый нами фейк.

Сюжет шаблонный игрищ ролевых –
возня с моей проплаканной жилеткой
в условиях «походно-полевых» –
идёт вразрез с интимностью-кокеткой.
Тут, нужность бы, желанность подчеркнуть
фломастером с заправкой на чуть-чуть,
да галочку крылатую пристроить
в скворечник-органайзер «срочных дел».
Зачем же понапрасну беспокоить
распахнутой душою нагость тел?

Берём себя по-прежнему взаймы
у мелочного Мира-сутенёра.
Сказавшись, раз, романтиками, мы –
почти артисты, хоть и без «суфлёра»
не сдюжим ни «Ромео», ни «Джульетт».
…Ну, почему ж за уйму лет впервые,
так жаль тебя, себя, сгоревший свет,
растраченный на игры ролевые:
на тот, мой – всех жалеющий жилет?!

«АМУР-БРАКОНЬЕР»

Жаль, Амур-браконьер не у дел:
несезон, кончен тур
по добыче сердец, и лицензии вновь –
шиш.
Сколько ж, тщетно истрачено стрел
лишь на порченье шкур!
и промазано метко в «любовь»…
Тишь

в заповедных угодьях-лесах.
Сняв медаль «Итого»,
спит ищейка-судьба. Нюх утратил бастард-
-пёс.
Раз случился дефолт в чудесах,
я б себя самого
раздарил бы, иль в чей-то ломбард
снёс!

Всё мне амфор-метафор подай,
хоть ючусь сам на пне,
а единственный чувств водоём
здесь
пересох. Да и я не джедай
ни внутри, ни вовне.
В тяжбе с ангелом-поводырём –
весь.

Если тяга-охота к Любви –
суть обмена веществ,
но, бездействен Амур-ротозей,
слеп,
то душа, как ты в ней не криви,
из остаточных средств
в честь любимых существ
благодарный воздвигнет музей!
Для трофейных же всех непотребств –
склеп…

«ФИНАЛЬНОЕ»

…сплошь фальшива, натужно нелепа –
на щеке твоей дрогнет слеза,
как по тракту пустынного неба 
уходящая в ссылку звезда.
Мне б желанье загадывать надо,
раз возникло сравненье такое,
но, приметам-то верить – накладно.
Ни тебе ж, в этом гриме-декоре?

Завершим поскорей постановку,

спешно роли сведя к «не ахти».
Многолико разбавив массовку,
ей всучим напоследок: «Прости…»
Не иначе, подобный сценарий
выдан Свыше. Придётся не злиться.
Я обязан(?) играть всё бездарней.
Ты должна (а кому?) прослезиться.

Привносить новизну – неуместно –
в ритуал прописных мелочей.
Взгляда цвет, слов амбре – всё известно,
вплоть до «бля!», звонко павших ключей.
Цел наш опыт езды по «гастролям»:
планомерным, корыстным, случайным.
Сплоховать и сейчас не позволим,
вдохновившись финалом «печальным».

Эпизод на послед. Мы ведь профи,
я, так вовсе заядлый игрун.
Ну, на память, давай, выдай профиль,
чтоб заныло в душе нечто струн,
чтобы вздрогнуло сердце-кулиса!
и, однажды, на фоне заката,
смог вздохнуть: «Мне, такая актриса
составляла дуэт!
до антракта…»

«ЦИНИЧНО-ЛИРИЧНОЕ»

Бац! на нет сошла романтика,
позолотой слезши с «антика»,
и накрылась, как империя –
от избытка лицемерия.
Осознав свой пыл просроченным,
стал я циником законченным.
Плохо кончу: криво, мимо ли
продолжения иль прибыли?

Помню, плёл из виртуальности,

разной сладости банальности,
делово бумагу пачкая,
изводил листов, аж пачки я,
лепеча о лунах, дождике…
Только, тошно стало Боженьке:
«Без тебя, таких «писателей» –
пруд пруди! Твори сознательней!»,

мол, ландшафт, и чувств метание
наперёд воспеты ранее,
и весьма-таки недурственно!
что же тужиться-то умственно,
если мастерски описаны –
все природные явления,
поэтичной тропкой выстланы
к вожделенью направления?

Было дело – попугайничать
довелось на фоне гениев.
Рифмы крал, а что Им жадничать?
тоже мне, грабёж критериев!
плюс, на поиск тем, стилистики
далеко ходить не надобно:
то же небушко, те ж листики,
так же ноет «муза» жалобно.

Там – взбодрился строчкой-лесенкой,
сям – стянул у Вознесенского,
вдохновился милой песенкой
из журнала полудетского, –
вот, дружок, тебе и авторство
с притязаньем на новаторство!
Не читают вовсе, пятятся?
век пройдёт – ещё спохватятся!

Коль потомкам – фиолетово,
в хрен не ставят соплеменники,
все лирические темники
отложу до «завтра светлого».
…И, гордясь лишь лет полтинником,
я, с «амурной» спрыгнув сальности,
уж побуду, лучше, циником –
соучастником Реальности…

«ЧЕРТЫ»

Искорененью милых черт,
попытке ль резкость в них убавить –
сам чёрт мешает, Твой портрет
набив наколкой мне на Память.
Не смыли небо и земля
босых следов близ речки прелой,
и отпечатков с хрусталя –
эстамп  улик – не сдюжил я
стереть рукой, в одном лишь смелой.

Осталось – сдув наглядно пыль
с воспоминаний-статуэток,
сложить обратно небыль в Быль,
не портя ретро-этикеток,
себя рискнувши убедить
под сослагательным наклоном:
иначе как-то мог любить,
прилюдно вслух боготворить,
петь серенады под балконом.

В веснушках бледное лицо,
чуть несуразную фигурку,
то, явно матери кольцо,
всю ту молву по переулку –
так до сих пор я и тащу
в чужом портфеле «после школы».
Открою, гляну, поищу
чего-то наспех. Загрущу,
вновь не найдя. И не нашёл бы…

Поди, повязаны в «судьбе»
одной незримой пуповиной?
Благодаря, тогда, Тебе,
охотно сделался мужчиной,
жаль, слово это не всегда
с заглавной буквы применяя.
Банально, да, но иногда
в ушах змеится сквозь года,
звонок последнего трамвая…

Дай волю мне, давно б засел
за редактуру лже-канонов,
пересмотрел бы сквозь прицел –
на юг спешащих купидонов,
всё досказав о чём хотел,
тебя бы, глупую, дослушал,
воздвигнул замок-новодел,
воздушный пусть, но между дел
его б доныне не обрушил!

За что ж цепляться мне ещё,
как не за булькнувшее в Лету?
В «тепло» играя, в «горячо»,
уткнусь я в «холодно», в тон лету.
…Ну, позабавился? хорош
блукать по улочкам сознанья:
сменившим стиль, этажность, званья,
где Ты – предтеча Наказанья –
меня всю жизнь свою… не ждёшь…

«СТАРОСТЬ»

Всё иначе, чем зваться пыталось.
Холостым оказался «взрыватель».
Например, обнаружилась странность:
пресловутая, мать её, Старость –
ни такой уж ума показатель!
Те ж, кому больше нечем гордиться,
кажут гонор не Тем да не там,
постоянно пытаясь добиться
уважения к личным летам.

Был изрядный респект мной отмерен
в честь заслуженных лиц и персон.
Нет, не портит борозд старый мерин!
хоть не всех нас минует «Альцгеймер»,
вряд ли спутает дверь «Паркинсон».
С детских пор, я с почтеньем к сединам
в силу нравственных форм воспитанья.
Не оставлю, по многим причинам,
перезрелых – без капель вниманья!

Рано стёрши клеймо «вундеркинда»,
не поймав с интеллекта оргазма,
знай, брожу вдоль судьбы лабиринта,
по дорожкам житейского спринта,
ждя с опаской прихода маразма,
дабы сетовать: «В наше-то время
чтоб такое творили? Ни в жисть!»,
волоча нудно тяжкое бремя:
поносить чьи-то блуд и корысть,

крайне мало собой украшая
обновлённый окрестный ландшафт,
всем – и дальним и ближним мешая:
им досужий покой нарушая,
разобщая ли их брудершафт.
Вроде, с возрастом Мудрость должна бы
воплотиться в достойный коньяк,
и уняв, душу жрущие жабы,
понимать иногда молодняк! 

Но, увы, лет усталых винтажность –
не гарантия (выше смотрите)
суммы истин, делённых на важность.
Хорошо, коль очнётся отважность:
мол, терять-то чего?! Все – идите…
Старость, в принципе, та ещё «полька»,
и сплясать её надо суметь!
…Мог позволить себе Пушкин только –
на Века молодым умереть…

«ДУБЛЁРСКОЕ»

– Какой там «смертный грех»?! Лямур весной –
обыденное благостное дело,
а «новый твой» – всего лишь запасной:
умело тренированное тело,
гораздое на прыткий кувырок,
на ряд финтов, брутальных выкрутасов.
Ещё пока не вымахал до асов –
сезонный сменно-временный игрок.

Не стану путевой поганить лист
попутчиками с каждой остановки.
Гостил, почти «заслуженный артист»,
засим, случался некто из массовки.
Всяк пришлый гастролёр подстраховал
меня – чуть припоздавшего Маэстро,
заняв моё пустующее место.
Надеюсь, ни один не сплоховал?

Мы в курсе: жизнь – измятая кровать,
готовая к экспромтам иль повторам.
Прошла пора активно ревновать,
бить физии талантливым дублёрам.
Мудрею, не иначе, ради нас.
Однако, у тебя всегда имелся:
для плоти квартирант, блюститель сердца,
да страж-телохранитель про запас.

О! вглядываясь пристально в себя,
как в ночь допроса, в миг подлёта к Раю,
я Всё тебе прощаю, плешь скребя,
и лампочкою – злом перегораю,
когда врасплох животно возлюблю,
к душе ль прильну, чехля «пандоры ящик».
Пускай, на бал я поздно приходящий,
и пусть кажусь отставшим – кораблю…

Расставив точки лишние над «Ё»,
наветы-слухи-сплетни заштрихую.
Вдруг, жертвенное рыцарство моё
зачтётся? тоже многих ведь страхую!
Альтруистичен, стало быть, удел:
нам путать виртуозно «лево» с «право».
…Опять чудит-пьянит весна-отрава,
что значит – у дублёров уйма дел!!

«НЕУМОЛИМО БЕЗВОЗВРАТНА…»

…неумолимо безвозвратна
секунда каждая, да вновь
всё отпихну опять «назавтра»:
печаль, томленье, боль, любовь,
ещё, банальную измену
перенесу чуть на «потом».
Мой жидкий суп всегда «с котом»,
гарнир: «чего-ж-ему-на-смену?»

То льстить устал, то от проклятий
совсем отвадилось везти.
Тут, до доступных бы объятий
дойти, случайно доползти!
Мир усложню, не сделав гоже,
январь исправлю на весну,
и, наплюю – на ком усну,
и с кем проснусь, похоже, тоже.

Подкрашу слово «очевидность»,
его удумав освежить
припиской блеклой: «типа жить»,
надёжей тлея на ликвидность
активов с долькой интереса,
процентов, якобы моих!
…Тих крайний стих мой, будто псих,
принявший средство против стресса.

Чем, ни с Небес нашару манна,
ни стойкий повод разглядеть
в себе не просто графомана,
над рифмой севшего побдеть?
Я, нос кривя от мнений строгих,
ругнув «убожеством» толпу,
прижмусь к Пегасу, как к столпу,
сказавшись кем-то из немногих!

Вот, отбери забаву эту,
уйми привязанность к письму,
и Кем наречься вслух поэту,
коль скверен он, плюс ко всему?,
бесцветен, скучен, зауряден,
вне броских благ, духовно нищ??
Стандартный, в кубе местный дрищ,
для Муз и девок непригляден…

Привычно Будущее спёрли,
суть Настоящего – ни «ах». 
Продолжу славу ждать, позор ли,
витая в собственных «стихах».
Хоть так. Иначе, вовсе грустно,
любого смысла лишено.
Пусть вышло сызнова «оно»,
но, так похоже на Искусство!

«ПРОСТЫНЬ-САМОБРАНКА»

– В ногах присев иль к изголовью,
спугнув приевшуюся тишь,
попотчуй досыта «любовью»,
пусть не всерьёз, вербально лишь.
Чай, не убудет, сделай милость:
слукавив несколько, яви
кусочек давешней «любви»,
и сохранённый (удиви!)
чек гарантийный на взаимность.

Нет, слов, наверное, не нужно,

не слишком действен их рецепт,
мы внутривенно и наружно –
в полураспад, закат, расцвет –
друг дружку ими врачевали,
поверив методу вполне.
Жаль, толку шиш! тебе и мне
не повезло стать лучше, не
спасло от въедливой печали.

«Целебных фраз» пустую банку,
пожалуй, выкинь, расколи!
Давай-ка, простынь-самобранку
найди, да кротко расстели.
Небось, инструкций не забыла?,
стирая, ставила режим
всё ж «деликатный»?? Эх, бежим
ото всего, чем дорожим,
с кем так уютно, вкусно было…

О, сколь пикантными страстями
себя мы баловать могли,
то душу радуя сластями,
то не нарочно сердце жгли!
Знавал волшебные дни-ночи
постельный тот боекомплект,
даруя нам побед десерт.
Ложился в кон любой куверт,
хоть этикет блюли – не очень.

Не повторить ли, в самом деле,
нагнав сбежавший аппетит?!
Берёт начало Жизнь с постели
и рацион свой в ней же длит.
Цела, надеюсь, вкусов россыпь,
вне исправлений свод меню,
где блюдо фирменное – «Ню».
Не тратя сил на болтовню,
встряхнуть бы сказочную простынь!

Раз волшебством таким контужен,
продолжу экскурс дальше в Чудь.
Предвижу: наш интимный «ужин»
умерит голод, но, чуть-чуть.
Пока я с грёзами в обнимку,
ты от меня, – включив мозги, –
спрячь скороходы-сапоги;
я ж у тебя (не стереги!)
похищу шапку-невидимку…

«ДО ЧЕГО Ж ПОРОЙ СКУЧНЫ, УБОГИ…»

…до чего ж порой скучны, убоги
вирши современников моих;
то возьмутся умничать о «боге»,
вмиг о Сингулярном сбацав стих,
то «любовь» и «вновь» скрестив рутинно,
чуя вожделение внизу,
выцедят бездушно-примитивно
куцую печатную слезу.

Так ведь данной глупости внимают(!),
в дискурсы встревают, льстят, язвят,
слабо маскируют схему торга:
вдруг, хвала ответно прилетит?
Бродит, как по сонной келье морга
по Рунету нынешний пиит.

В курсе: я и сам не очень Пушкин,
но зачем же стряпать, господа,
в целом несъедобные ватрушки,
ими без побочного стыда
потчуя друг дружку до отвала,
зная про сомнительный рецепт?
Ладно бы, маячил призрак нала
иль с него сочащийся процент.

Фобии под стать: «ни дня без строчки!»,
высмотрев сюжеты в «Новостях»,
лезут в мировые заморочки,
рифмы бойко строя на костях,
рыщут «правду» ль средь времён Петровских,
влипнут ли в текущей кривды Муть, –
от простецких «лирик философских»
крыша едет… Где, позвольте, Суть?!

Вперясь мрачно в ржавые детали
тех конструкций, впору вопросить:
«вы, какие книжки-то читали,
чем свой разум тщились оросить?»
Не злобливый тролль я, не завистник,
(ибо для восторга нет причин),
только, от таких, пардон, «стилистик»
оградите, сделайте почин!

Ну на кой вам с Древностью морока,
трудных слов заём у словаря?
Полистайте Слуцкого, А. Блока –
кто бумагу портили не зря!
Никогда не поздно спохватиться,
ересью признав натужный бред,
чтоб читатель смел бы усомниться:
«пусть хреновый, но, почти ж поэт?»

Без обид! без них дерьма навалом,
коим «сдобрен» быт, пропахла речь.
Вот и я, решив побыть вандалом,
в бой вступив с архивным самопалом,
ткну «Delete», дерзну свой вздор пожечь…

«ПРИРОДНОЕ»

К сезону, словно душные наряды,
с опаской, точно баксы на рубли –
примусь менять свалявшиеся взгляды,
линяя, как весною кобели.
Давно не мизерабельный ребёнок,
дерзаю возмужанье ощутить:
избавившись от тесных мне пелёнок,
попутный ветер в парус залучить!

Жаль, ткань живую любит грызть короста,

на действие – есть свой противовес,
балласт под шеей творческого роста,
ведь к ангелу идёт в нагрузку бес.
Надуманы подпункты лживых правил
и гласных, и согласных букво-цифр;
уж сколько б под себя ты их не правил,
не сломишь код, не сдюжишь хитрый шифр.

Махни ль не глядя пир чумы на голод,
в кармане фигу свей в наглядный шиш,   
меняй, хоть страны, хоть село на город,
ей-богу, от природы не сбежишь!
Однако, осквернив табличку: «сложно»,
нахрапом пру сквозь «фу!», презрев «нельзя!»,
иначе ж вообще рехнуться можно,
плюс – рядом наименьшие друзья.

Мной чтимы априори те зверюшки,
животный мир ласкает нюх не зря!
снуют вокруг – то мягкие игрушки,
то стаи одичалого зверья.
Согласен: все мы выходцы из флоры
иль фауны. Контраст не столь весом,
различны только клумбы да заборы,
число вариативно хромосом.

Пусть чувство локтя с оных пор знакомо,
незыблемо с природою родство,
не корчи из себя натужно Homo,
на физию приладив торжество.
…Ох, всё-таки подспудно напрягают
излишества бравурно-громких слов:
«Коней на переправе не меняют!»
Так, то коней, а что насчёт ослов?…

«ЗЕРКАЛЬНОСТЬ»

Словно зеркалом – внешность, слова – попугаем:
мы с тобою друг дружку во всём
имитируем, дразним, смешно повторяем,
если даже «чужими» заснём
или вслух замолчим, обналичив обиду,
веский повод найдя ли, кручинясь для виду,
иль багаж ветхой чуши внесём.

Досконально известны привычки, болячки,
тайных смыслов комплект не секрет.
Лёд попрёков и бредни ревнивой горячки,
дополняют лишь парный портрет.
Не влечёт, правда, больше возня адюльтеров,
не бодрит новизна чьих-то форм и размеров.
Нет желанья менять трафарет…

Всё б нам чёрное с белым загадочно путать,
с тупиками – дорожный транзит,
но, в тепло – плоть и душу радушно закутать –
основной наш инстинкт, реквизит
в честь досрочной уплаты совместного «долга»,
не прося жалкой скидки, вне склочного торга,
да кого он теперь прослезит?

Я, раздвинув безверья бурьянную поросль,
допущу, прагматичный стервец,
что когда мы реально окажемся Порознь,
для притихнувших наших сердец –
из сочувствия, Свыше укажут лазейку;
запоздало проверив судьбу-лотерейку,
сообщат: «О, ещё ж не конец!»

То стрясётся чуть позже – представлю дежурно,
глянув якобы со стороны,
а пока отразимся: сумбурно, ажурно,
пробно, дробно, лицом, со спины:
в надоевших подробностях, частностях скучных,
неносибельных радостях, в горестях штучных,
с недоглаженным чувством вины.

Довелось, бедолаге, тебе ушибаться
слепотою моей глухоты!
сколько раз приходилось терпеть, ошибаться,
принимая понты за черты.
…Одолев удивленье, сыгравши беспечность,
деловито вздохнёшь: «Это – впрямь Бесконечность?
Неужели опять, милый, Ты?!»

 «ПИДЖАЧНОЕ»

Немоден, поношен, лоснюсь я,
скукожился, точно пиджак.
Что было «водою, как с гуся»,
сегодня – хоть пыжься, хоть дуйся – 
какой-то по телу наждак.

Пытаюсь со временем в ногу
брутально подальше шагнуть.
Увы, то попутал дорогу,
то, с робою – белую тогу,
со стартами – финишный путь.

И всё же, в размахе пространном,
сим ретро-фасоном горжусь!
иль бью по дырявым карманам:
полез, дескать,  вновь за наганом
иль, с «камнем нагрудным» вожусь.

Неровня, пусть, броскому фраку,
со смокингом тоже не схож,
а рвусь… неизменно в атаку
на всякую суку-собаку,
на кодлу ль зажравшихся рож!

Конечно, в теперешнем свете –
уместней бы бронежилет.
Грустя о походном жилете,
напомню себе на манжете
про аксессуар здешних лет…

Менялись частенько расцветки,
стиль в спину подталкивал крой,
скользя от полоски и клетки
до чисто малиновой сцепки,
затем – джинсы сдобрив дырой.

Хоть издали, с виду лишь важный,
объём растерявший и рост,
не древний я, просто винтажный,
частично ещё эпатажный,
не портящий свежих борозд!

Презревши: в движениях качку,
избыток фронтальных заплат,
прервав бодро зимнюю спячку,
отрою в себе же заначку
и выдам помпезно за клад!

 «ЛИК»

Всё чаще, видя выходки мои,
не просто констатируешь, – пророчишь:
сколь скверно мне грозит прикончить дни,
какой бедой аукнутся они.
Тут не до слёз, ты скорбно мироточишь!

Написан был давно твой светлый Лик,

я на него ни золота, ни красок
не смел жалеть, и в Чудо взрослых сказок
уверовал, не требуя подсказок,
подброшенных к ним явственных улик.

Ведь должен же присутствовать в душе
тотемный знак, надежды зыбкий символ,
проверенный на деле ком клише
с наречием «Ещё» взамен «уже»,
грядущий Путь, не только рапорт: «прибыл!»

А мог ли я – средь тряпок от кутюр, 
холёных ножек, жмущих лишь на тормоз,
фальшиво-громких чьих-то увертюр,
всегда «недорисованных» купюр –
не выклянчить себе заветный Образ,

посильный крестик, груз-противовес
моим «особым» вычурным «приметам»??
едва ли, ведь подрёберный злой бес
не зря воображением-мольбертом
снабдил, привив к «искусствам» интерес!

Вот, выпал, пред «Я» анфас предстать,
троясь в трельяже собственных иллюзий,
спонсируя мозги ли, теша стать,
решив – казаться прежним перестать,
в желаньях не прослыть ещё кургузей.

Нет, не резон загадывать нам впредь!
Пока не обернулся иноверцем,
не выцвел под луной безбожным сердцем,
сомненьем не успел переболеть –
рискну себя тобой преодолеть.

Авось, Судьба отыщет спешно шанс
(прости за поэтическую пошлость),
чтоб впавши в неглубокий микро-транс,
грехом признал я всякую оплошность,
исправив «декаданс» на «ренессанс»?

Пусть будет прок с порыва невелик,
но я, щадить не думая колени,
стряхнувши сор гордыни, блуда, лени,
достану вновь из тьмы, верну из тени –
твой ждущий покаяний пыльный Лик…

«О ПОШЛОСТИ»

Частенько, допускается оплошность:
с живым раздольным Словом иль словцом
изволят путать подлинную Пошлость,
кривясь от возмущения лицом.
Святош орава, кодла моралистов –
горазда «Фи!» цедить, гундосить: «Фу!»
Ой, до чего ж сей вой всегда неистов,
пришибли бы, познай азы кунг-фу!

Их шпарит, словно новенький горчичник,
ввергая в оскорблённую тоску –
ни то что вульгаризм, эпитет «лифчик»,
подвешенный на острую строку.
Под ложно эстетические мифы,
всё, в душу насовать грозятся шил,
примером ставя Пушкинские рифмы,
(хоть в виршах, тот по-чёрному грешил!)

Подмечено: чем шибче накосячишь
в годину дел, в потех недолгий час,
тем зычнее о Нравственном судачишь,
линчуя девиантность в толще масс.
Число разбитых судеб, харь, сердечек,
таясь в большом, сокрывшись в мелочах,
всегда равно объёму требных свечек,
вагону брёвен в чьих-нибудь очах.

Что мат? Бывает сочен, точен, ласков,
суров для супостата, как наждак!
Что пошлость? Не иначе: Коля Басков,
кич «шоу», рэп, киркоровский пиджак,
ещё – когда веками Русь дербаним,
меняя лишь «идеи» и гербы;
то «Боже», мол, «царя храни!» затянем,
то хором голосим: «Мы не рабы…»

Пошлятина – бить ближнего по шее,
вершки не отличив от корешков,
а сыщется ль бессовестней, пошлее
плохих, трюизмом траченых стишков?
…Попробуй, нашу Суть раскрой без мата,
пойми-ка: где впритык, где больно жмёт.
Сколь пошло, делать Мату «шах!», ребята,
раз он всех нас опять переживёт…

«БИЛЕТ»

– Что взять с меня, хоть даром, хоть взаймы?,
мечтанья, обронённые однажды,
линялый мех подстреленной зимы,
заплатку с днища рыцарской сумы,
иль спазм от безответной юной жажды??

Весьма нереспектабелен комплект:

отчасти, мой, а в принципе – ничейный.
На ощупь лишь похож на «лотерейный»,
души измятой стёршийся билет.
Поверь, в нём приза не было, как нет.

Однако, пылких навыков запас
по-прежнему ещё взрывоопасен;
пусть не сразить – согреть сумеет нас
в студёный вечер, в сумеречный час.
Не более. Так, тем он и прекрасен(?)

Эх, где ж гуляла ты в «расцвет берёз»,
в дни прочей поэтичной канители!
Уж я тебе такого бы нанёс,
сломавши жизнь, влюбил в себя до слёз!
Жаль, у Судьбы свои стези, идеи…

Немного потерпи, в один момент
украшу ушки, ждущие диковин!
К чему дежурный нам эксперимент?
брильянтов не таит в себе презент,
но щедро полон милых фраз-штуковин.

«Хоть кто-то…» Почему бы и не мне
сомкнуть застёжки прелестей блестящих:
простых, пустых, не слишком настоящих,
коль снова «бижутерия» в цене
и в моде – у внезапно приходящих?

Попала же «билетная» шлея!
Всегда был в аллегориях бездарен.
Увы, слыл в «сочиненьях» тусклым я,
а ты – «диктант любви», моля-юля,
не сдюжила. Экзамен тот завален.

…Погасший свет навеет мне балет.
Глаза прикроешь: вспенишь в мыслях действо,
где мой «герой» при блеске эполет
на подвиги готов, на лицедейство!
…Да нет, мы друг для дружки не злодейство, –
обратный из самих себя билет…

«МИССИОНЕРСКОЕ»

…При чём тут сразу грудки-губки-юбки,
которым, в шторм готов был круг бросать?!
Удел мой – чьи-то гибнущие шлюпки
иль яхты заплутавшие спасать,
плюс, пёстрые надутые матрасы,
заплывшие беспечно за буйки.
Ведь силы есть пока, подвластны брассы,
нырки легки, стремленья глубоки!

Бог миловал, заморские просторы

коварно не влекли ни вдаль, ни вширь:
то денег шиш на резвые моторы,
то к парусу мечты пристанет штиль.
Зато, в ином-другом хватало Знаков!
прослыл на побережье я как спец
по стройке типовых песочных замков,
по складыванью каменных сердец.

Подобен сам – смотрящему за бездной,
да бдящему бессонно маяку.
Глядь, некто чалит в лодочке облезлой,
так весь потенциал уж начеку!
Инстинкт, позыв ли в паре с воспитаньем?,
но трепетно готов делиться вновь
своим, слегка искусственным дыханьем,
икнув про «безусловную любовь».

И вне «сезона» не избечь износов.
Ох, не до пива под люля-кебаб,
когда тебе с дрейфующих торосов
пора снимать озябших снежных баб.
Куда деваться? миссия такая.
Сколь доблестна героика моя!
…«Сапожник без сапог». Предвижу я:
случись тонуть мне, воздух ртом хватая,
не выручат – ни рыбка золотая,
ни добрая русалка шебутная,
ни злая земноводная змея…

«СКАЗИТЕЛЬНОЕ»

О, скрытность Мира, блеф его витрин,
подвалов темень с пролежнями глупостей –
наверно планомерно входят в Умысел
каких-нибудь заоблачных доктрин?
Всё так! несовершенства круговерть
предъявлена не зря примером опытным,
где быту надлежит случаться хлопотным,
с надёжей на мистическое «впредь».

Вестимо, от создания Времён

тут всем нам, как бы мёдом не намазано.

Уж соизволь, отмучься одноразово
и.., будешь в новый пункт определён.
Что дальше-то? кто ж это разгласит
за рюмкой, на допросе ли расколется?
Смиренно помолюсь, покуда молится:
авось, в запарке Некто и простит?

Бесспорно, про «загробные миры»
не стану разглагольствовать-заумничать,
коль с Данным не сложилось посотрудничать,
хоть влип местами в правила игры.
Остаточный фетиш мой, эксклюзив –
сквозь скважину дверную, ветхим способом –
подглядывать за выдуманным Космосом,
внушив его себе, вообразив.

Вдруг, переформатирую в «любовь»
чудной инстинкт с комплектом одинаковым,
снабдив чужую душу сплошь инаковым,
подкрасив ей глаза, подправив бровь?
Не сетуя на скупость внешних форм,
приняв за факт природную распущенность,
примусь стяжать я нравственную чувственность,
будя внутри объекта гаммы «норм».

Пусть белою вороной обернусь,
прослыв для масс и толп  от «догм» отступником,
рискну пока не числиться преступником,
опять остерегусь ввергаться в Гнусь.
Отмазки: мол, случайно дёрнул чёрт,
попутал, дескать, кто-то наподобие –
смешны, в финале пачкая надгробие,
да и при жизни, тоже незачёт…

Раз сказки здесь с пугающим концом,
нашёптанные точно не Спасителем,
сам для себя заделаюсь сказителем,
пророком, сочинителем-любителем,
чтецом-истцом, судьбы Своей певцом!

«ПОГОСТ СТИХОВ»

…вдоль крайнего прибежища-пристанища
моих Стихов, закончивших свой путь,
примусь плутать… Проникшись духом кладбища,
взбредёт на ум душевно помянуть
те сущности вне званий и дородности
с судьбою разной: праздной, грязной, злой.
Что ж, быть тому.., на дате «срока годности»
промыв зрачки давнишнею слезой.

Невзрачные таблички повреждённые
подскажут годы, ники, имена.
Вот – юные, а вот – мертворождённые,
проспавшие свой шанс и времена,
беспечные, без повода ль весёлые:
со стильной маскировкой под арго,
дурашливые, бойкие да квёлые,
ничтожные, местами о-го-го!   

Пройду я мимо вновь чего-то самого
отрадного, пусть только для меня.
Не всё ль равно – из липы, стали, мрамора –
прикроет от Реальности «броня»?
У прочих, вон, и вовсе запустение.
Кто вспомнит через месяц их стишки?
А тут, смотрю, сезонное растение
заботливо пустило корешки…

С лукавой вороватою оглядкою
на вечность, на минувшего себя(?),
займусь-ка ветхой шаткою оградкою,
остатки краски жертвенно губя.
Не поздно ли возиться с реставрацией
облезлых рифм, оставивших сей мир?
хотя, ему плевать с присущей грацией:
кто – нет Никто, кто временный кумир.

– Покойтесь же, друзья! пускай не адовым
окажется ваш круг в числе других!
В ответ, шурша венком отнюдь не лАвровым,
вздохнёт лишь, самый мой «бессмертный» Стих.
…Давясь, то болью, то томленьем ласковым,
0,5 бодяжной «Памяти» почав,
хлебну её стаканчиком пластмассовым,
трагично (тренируясь) замолчав…

«УЧИСЬ!»

– Стыдно, право, робко и дежурно
сказки-байки глупые слагать.
Не пора ль талантливо, ажурно
наконец-то выучиться Лгать?!
мямлить не «плюс-минус», не «примерно»,
рдея от латентной срамоты,
но вещать детально, достоверно,
чтоб себе смогла поверить ты!

ведь вокруг – не круг большого шмона,

не экзамен в ВУЗе у спецслужб.
Глянь, в лице моём какая школа
с опытом решенья личных нужд!
Нервы быть должны пластичней ртути,
жест конкретен, мимика легка.
Ничего печальней нет по сути,
чем палиться из-за пустяка!

Цель вранья, лишь с виду несуразна
и концептуально не верна.
О, а симуляция оргазма,
не для сохраненья ли дана
чувств интимных, ценностей семейных?
Идиома: «во спасенье ложь» –
есть основа наших скреп идейных.
Ты уж их, пожалуйста, не трожь!

Коль со мной случится оказаться
пред очами Страшного суда,
верь мне – не устанешь поражаться:
как грешил я, с кем, когда, куда.
Там, с такой повинной грянет явка,
столь чистосердечная к тому ж,
что поймёшь – жилось тебе не ярко,
тратя быт на мелочную чушь!

Всё весьма возвышенней, глубинней.
Косность запереть в души подклеть –
это значит, став почти богиней,
искренне Жалеть поднатореть,
милые погрешности прощая,
видеть вдаль, прозреть слепую близь,
сложное предельно упрощая…
Поняла? Теперь, иди, учись!

«ПЕРФОРМАНС»

…толкнул сам Случай взбалмошный на то нас,
иль возжелалось новшеств лишь тебе?,
но ты импровизируешь перформанс,
мстя шумно постановщице-судьбе.
Сбежав из своего Репертуара,
забывши там посредственную роль,
сейчас готова на разжёг пожара:
от пылкого диеза до бемоль!

нет смысла мне – давно не театралу –

пытаться предугадывать финал.

Я – зритель с местом, что подобен залу,
буфету (будь я жлобский маргинал).
Резвись, дитя! не в такт и не по тексту
эмоции, мотив перевирай!
Свою не озаглавленную пьесу
выдумывай, сплетай, ваяй. Играй!

Раз мы интим наш рядим в «постановку»,
не сразу аналогии найдёшь…
Везло мне большей частью на массовку,
а то и вообще на билетёрш.
Увы, не мной написано либретто.
«Что мною-то?» – вопроса дым повис.
На миг в антракте сблизит сигарета,
затем, в концовке – мой гортанный «бис!»

Действительно, в числе пустых безделиц
и важностей, на кои был остёр,
сколь мало мне талантливых затейниц
вверял конгениальный Режиссёр.
…Пусть нервно на часы косится Хронос,
наскучит повторяемость пускай,
какое ж чудо, свежий твой перформанс!
Дитя моё, играй в «любовь»! Спасай!!

«СПРАВЕДЛИВОЕ»

Мне бы непредвзятой Справедливости,
даже отсылающей к расстрелу,
множащей ли штрафы и судимости.
Только б за деянья, лишь по делу!
Может, срок пришёл долги оплачивать,
не петляя меж статей бумажных?
Но, уж раз нельзя не «приколачивать»,
пусть займётся этим суд присяжных.

Грех вертаться к древней мифологии,

хоть иуд не счесть, полно пилатов.
Трезво покопавшись в демагогии –
не спастись без ушлых «адвокатов».
Веря всеблагой гуманной Истине,   
от сомнений бегая циничных,
помню: доверял (на всякий) искренне
сонму небожителей различных.

Если тут стращают «правосудием»,
Там-то точно ведают дословно:
кто преступно занят словоблудием,
кто живёт – как дышит – уголовно.
Так что, господа, пора условиться
зваться имяреками своими.
Плюс – про имидж поздно беспокоиться.
Минусы? да хрен бы с таковыми!

Я – не пресловутые 100 долларов,
милые для тех, кому достались.
Под чертой, вне выводов и доводов
понадеюсь, чтоб не обознались.
В курсе: всем давно плевать на алиби
или на весомые улики.
Ныне Суд онлайн вершат не нА небе
и, отнюдь не писаные Лики.

О, наив, годами недолеченный,
перфекционизм необратимый,
гонор, в подворотне искалеченный,
стыд мой, кем ни попадя теснимый!
Нет, не против кар, приемлю милости
при разборе личных «дел» винтажных.
Токмо, мать её, по Справедливости,
и Судом, желательно, Присяжных…

«КРУЖЕВО»

…то настырно, то услужливо
из подручных мягких слов
гоношишь цветное кружево,
подсмотрев фасон у снов.
Ладно б, шарф (ни к ночи сказано)
собралась преподносить…
Что тобою будет «связано» –
лишь самой тебе носить.

Я, в ответ, своей словесностью
тоже вздумаю тряхнуть:
не терзаясь неизвестностью,
вознамерюсь взбултыхнуть
нечто пенное, лиричное,
посвящённое другой.
Впрочем, дело-то привычное –
и вода, и алкоголь…

Час – вниманье отвоёвывать,
тишь вдоль сердца нарушать.
Станешь вяло очаровывать,
я – зачем-то искушать.
Нам бы «форта неприступного»,
вероломства не тая!
не меня ж ты с ним попутала?
он давно – не очень Я.

Вдруг потянет к аллегориям,
к нарочитой новизне,
хоть с тобой по категориям
мы разобраны извне
и вполне знакомы внутренне,
до детальной чепухи.
Нет нужды спешить к Заутрене:
чистить пёрышки-грехи…

Не претит ни в чём искусственность.
Греет вязка мелких фраз.
Лучше всё-таки присутствовать,
чем прощаться через раз.
…В состоянии сконфуженном
очутиться вновь не прочь,
пеньюар с немодным кружевом
примеряет на ночь Ночь…

«ЭПИСТОЛЯРНОЕ»

Стар, как мир – эпистолярный жанр,
старт беря с пещер во тьме веков.
Ни потоп всеобщий, ни пожар
не уняли зуд «писарчуков».
Кто-то до поэзии дорос,
в пыльный ли зарылся бухучёт.
Бездарям придумали Донос,
а к нему – карьерный рост, почёт.

сам Преображенский предрекал

вред от всех газет для буйных масс,
пониманья, правда, не взалкал.
Осади-ка нынешних сейчас!
Вклинившись в разнузданный прогресс,
пухнет коллективный Графоман:
этот – тупо строчит эСэМэС,
тот – на «клаве» бацает роман.

Раньше отдувались: лифт, забор,
чистый лист, вокзальный туалет,
с неких же, почти недавних пор,
их сменил глобальный Интернет!
он один всё стерпит и вместит:
домыслы, ехидство, блажь, тоску.
Бог, пусть и не фраер, вдруг простит
ересь за удачную строку?

Я себя пытаюсь обуздать,
лыбясь беспределу бытия.
Жаль, не может мудрости придать,
вызвать гордость – та галиматья.
Ведь когда глядеть берёшься матч,
жаждется проникнуться игрой
профи, что-то знающих про мяч,
а не толкотнёю дворовой…

Слово – есть началие начал,
будучи первично. Спору нет.
Я б и сам публично не урчал,
если бы ни чёртов интернет!
Сайты запрещай хоть через день,
паблики да форумы морозь,
пишут все, кому оно не лень,
срач верша – то скопом, то поврозь.

…Вот, сижу, печатаю сей текст,
мастерски попутав берега.
Ну когда ж мне это надоест,
дабы болт забив, поставив крест,
возопить: «За что?!» и «На фига?!!»…

«НИ ПРИ ЧЁМ»

Ни при чём тут «всезнания» грех,
нарциссизм или приступ гордыни.
Просто, главных познаний орех
был раскушен без всякой латыни
и мучений вдоль длинных таблиц
с изобильем сомнительных формул.
Правда! зря затеваешь свой «блиц».
Не за то тебя чёрт снова дёрнул!ы, краса:

мол, не вызвав себе неотложку,
полтора испохаблю часа
на нарытую где-то киношку?
плюс, восторгом вконец изойду,
если в «юмор» удумаю вникнуть??
«хохмы» те, ещё в детском саду
не рискнули мне к мозгу прилипнуть.

Уж давай-ка, хлебай без меня,
присолив, поперчив ли по вкусу
эти порции дичи, вранья,
полушарья подставив укусу
вампирических сбрендивших сил,
заплатив личной аурой-кармой.
Той бурдой – раз себя угостил:
провонял весь тюрьмой и казармой.

«Прошивать» память мне, лучше брось,
заменяя по-хитрому чипы!
Всё вполне очевидно насквозь,
вне вмешательства лупы и «липы».
Кем угодно в сердцах обзови,
записав, мать твою, в «русофобы»,
не мерило к Державе любви –
хором выть, задыхаясь от злобы,

метя камни в чужой огород,
оправдавши свои же мытарства.
Есть Страна и великий Народ,
а потом лишь – понты государства.
Хоть с какой не зайди стороны,
нам на общность не светит ни шанса!
Я, похоже, свалился с Луны,
ты, наверное, рухнула с Марса…

«ТУРИСТСКОЕ»

…начхать: чего желал, мечты питая,
какого цвета грезились тузы.
Прикольно ведь – очнувшись близ Китая,
прочесть в оригинале Лао-цзы
иль, вкратце наставления от Мао,
Конфуцием проникнуться в тиши,
что тоже для целительства не мало –
больного сердца, страждущей души.

Пора взглянуть на Шар земной чуть шире,
отринув горизонтов пелену.
Скажи мерси – пока не в Хошимине,
тем более, не в лондонском плену!
Не ведома была любая «крипта»,
с «биткоинами» как-то не срослось.
Лишь раз ступал на шумный пляж Египта,
да брег турецкий щупать довелось

и то, не всласть откушавши инжира,
по пьяни, нервно глядя на часы.
Не стать ли гражданином как бы Мира –
посланцу сроду Средней полосы?
Взираю, полон сил и оптимизма,
на даденных возможностей число,
коль с планами развития туризма
нежданно несказанно повезло!

Не грех, поди, слепить из жизни сказку.
Обрыдло – только хмуриться, ворчать.
Заткнусь на время скромно про Аляску,
дерзну о братской Кубе умолчать.
По точному сигналу сверив компас,
всерьёз взбредёт проветривать мозги.
Впихну в рюкзак: палатку, чайник, глобус,
достану с антресолей сапоги.

Воспрянув, словно жук весенне-майский,
в широтах мыслей выстрою маршрут!
…Но, сей момент зубрю-таки китайский. 
А в самом деле – чем не шутит шут?

«ЛАЙК ГРЯДУЩЕМУ»

Умилюсь-ка «советскому» прошлому,
растопив равнодушную холодность.
Улыбнусь мало-мальски хорошему.
Что ж там было пригожего? Молодость!
Перечтя (спутав даты) влюблённости,
помяну наобум верность-преданность.
Те замашки мои, вкусы, склонности –
позже скрасят подённую ведомость.

Из той квёлой податливой завязи

прорастёт нечто вроде подсолнуха:
с семенами вполне белой зависти,
с прямотой несгибаемой олуха.
Эх, казалась бесценной «селекция»,
в долг суля всходы дерзостной удали,
безотказно трудилась эрекция,
и болячки вылазить не думали!

В остальном же – рутинные хлопоты,
чад надежд, послевкусье неясное.
Чьи-то девоньки. Съёмные комнаты.
В дополненье к бесцветному – «красное».
А потом.., люди яркие кончатся.
Грудки будут менять юрисдикцию.
Ножки стройные прочь заторопятся.
Рать ментов переклеят в «полицию».

Всё глубинное сникнет под внешностью.
Грёзы влажные станут вдруг скользкие.
Раздербанят Державу с поспешностью
вожаки, до сего – комсомольские.
Не могло не случиться Реального
по законам (доказанным) подлости,
ведь у всякого «вечно-сакрального»
свой проставленный Свыше срок годности…

Ностальгию с душком посмакую я,
языком деловито пощёлкавши.
– Эй, ты, Жизнь, пуританка разгульная,
не ранёхонько в схиму ли? То-то же!
…Откопав оптимизм в куче мусора,
поражусь: вновь подобное носится –
пусть оттенка немодного тусклого,
а на публику, глянь, бодро просится…

Ныне дедушки, бабушки давние
мне понятны с их баек «ремейками»
по Союзу, с печалью о Сталине,
где означены цены копейками.
Уж никак не лукавые лозунги
порождают такую восторженность,
не ГУЛАГа скрипучие отзвуки.
По любому – притихшая Молодость!

Не вернутся ни «Ту», ни жар-птицею
времена, навсегда отлетевшие.
Прирастать вознамерься ль землицею
иль страницы листать пожелтевшие –
не получится с реанимацией
чудо-Мифа, однажды усопшего.
Промежуточной пользуясь станцией,
не догонишь состава оглохшего…

Может, стильно – в лаптях, вновь с лучиною –
тешить слух расписной балалайкою…
Но, раскланявшись с ретро-кручиною,
я Грядущему лучше «полайкаю»!

«ДЕВОЧКА ЮНОСТЬ»

Грешная девочка Юность,
как-то сбежав по весне,
малость подумав, вернулась,
жаль, не обратно ко мне.
Всё справедливо, по праву.
Нечего врать продолжать:
розовых стёкол оправу
часто на нос водружать.

Эх, вожделенная нега!
надо ль о чём-то ещё
петь под мелодию снега
и сожалеть горячо
по суетливым мурашкам
иль несогретым ступням?
К Машкам, к наивным Наташкам
тянет, как вечер к огням…

Жизнью придумано мудро,
чтоб не столкнуться с Былым.
Разве ж спасёт дура-пудра,
сгладит морщинки ль нам грим?
Вызвавши призрак «волнений»,
пестуем призрачный миф:
шляясь окрест сновидений,
бодро хромая вдоль рифм.

Булькнет, пусть и заурядно –
строчек встревоженных гать. 
Если любили нескладно,
должно ли яркостей ждать
от примитивных словечек,
сваленных кучно столбцом?
Вряд ли, «живой человечек»
выйдет с душевным лицом.

Но, загулявшую Юность
высмотреть силюсь в окно.
Вдруг, величайшая Глупость
сбудется, и «под сукно»
больше уже не придётся
складывать памятный вздор!
Может, ещё обойдётся,
там и беглянка вернётся
в скомканный Тот разговор?!

«ПУТАНИЦА»

Осень на бульвары заунывные
вышвырнула спешно, без поблажки –
листья, будто жёлтые архивные
малоактуальные бумажки.
Как в канун большой эвакуации,
тоже озадачимся отъездом.
Слишком резво станем собираться, и
вновь вокзал попутаем с подъездом…

Зная, ичегошеньки не сбудется,

эху в тон оброним на дорожку
что-то типа: «стерпится да слюбится!»,
вымучив усмешку понарошку.
Вспомню песню про «приказ на запад» я,
«ей» же – «в сторонУ» совсем «другую».
Номер в телефоне вслух царапая,
небыль цифровую продиктую.

Слёз не будет и осанка держится,
и бодримся, пусть демонстративно.
Друг от дружки – два с вещами беженца,
хоть так зваться, в принципе противно.
Наши тени под луной-прожектором
лишь на миг сольются воедино,
чтобы впредь, вздохнув о шаге «жертвенном»,
про геройства врать себе картинно…

После ж, пару раз случайно встретимся,
этому обрадовавшись кратко.
Бранью «операторов» отметимся:
«роуминг» дурной ругая сладко.
…Не терпя нужды, не маясь голодом,
в экстренном порыве бесполезном,   
мы опять с тобой ошиблись городом,
спутали вокзал с чужим подъездом… 

«ПИЩЕВАЯ ЦЕПОЧКА»

Надкуси хоть столицу, вгрызайся ли в глушь –
от себя не сбежишь, как известно.
Коль твой жребий: жевать несъедобную чушь,
отнесись к данной функции честно!
Не поможет процесс затыканья ушей,
обонянью не выдашь отсрочку.
Впрочем, кот ведь не злится на кипиш мышей,
чтоб порвать пищевую цепочку?

Вот и я, жизнь листая подобно меню,
поглощаю продукт третьесортный:
болтовню, визготню или чью-то возню,
в общем, весь суп-набор непригодный
для поддержки моих обезжиренных сил.
Поделом. Те изыски-приправки –
чуть не каждый нюхнул, с голодухи вкусил,
попросил даже сдуру добавки. 

Не шокирует, нет, организм стойкий мой,
если кто-то, нутром не страдая,
вознамерится хищно закусывать мной,
громко чавкая, не соблюдая
этикет иллюзорный. Без лишних помех
стань гурманом, питомцем будь стада,
не в чести ныне Пост и, подавно не грех –
взять, схарчить соплеменника-гада!

Самобытен, хоть и немудрён рацион
в «забегаловке-кухоньке» нашей.
Правда, можно соврать: мол, то был жуткий сон
с постоянной «лапшой», с жидкой «кашей».
Выпадали хоромы ль, стрясалась тюрьма – 
толком, братцы, не настрополился
разбираться в сортах, в скрытной пользе дерьма;
только, помнится, остро травился…

«ШТРИХ К ШТРИШКУ»

…штрих к штришку и за мазком мазок –
станем малевать с тобой «картину».
Покраснел на стенке образок,
а Луна, отдёрнувши гардину,
улыбалась холодно в фарфор
челюстей своих, слегка неровно;
ничего под Ней опять не ново:
сплошь ремейки, дубли да повтор…

При раскраске полной боевой,

про глаза забудешь и про щёки.
Как поток сорвётся селевой – 
туши осмелевшие подтёки.
Надо бы, за творчество берясь,
было думать о «рабочем месте».
Где уж? раз в руках желаний вязь,
чувства сплетены словечком: «вместе».

Включишь комп, и чья-то «вновь – любовь»
к нашему пристынет антуражу.
Я, свою разбавленную кровь
по бокалу с трещинкой размажу
сердца, пряча искренний зевок
за фальшивой вахтенной улыбкой.
Дёрнется надежда-поплавок,
но, не удивит «волшебной рыбкой»…

Господи, всегда одно и то ж!
навыки мои, луч озаренья –
умещались в плановый чертёж,
в подмалёвок, не в эскиз Творенья!
Мастер, караулящий шедевр,
главную натуру проворонил.
И, хоть я кураж не урезонил,
на «мольберте» – пошлый адюльтер.

Каждый, свой разгладив трафарет,
на сюжет не станет отвлекаться.
Подрисуем «таинств» не секрет,
график: где смолчать, когда смеяться.
…лишь Луна, сквозь плоский интерьер
глянет без симптома любопытства:
на потуги нашего бесстыдства –
скобки неуверенные «сфер»…

«ОТШАГНУВ ОТ ИЗБИТОЙ БАНАЛЬНОСТИ»

Отшагнув от избитой банальности,
не притронусь я к приторной пошлости.
Допустимые взвесив оплошности,
прозвучу в подходящей тональности:
натурально примусь интонировать,
нот добавив к семи существующим.
Плохо ль, хищником ставши кукующим,
в тембрах голоса импровизировать?

Может быть, игнорируя правила
за флажки нас попробую вытащить.
Жадно слёзы слизнуть, скорби высушить –
знаю, ты для других шанс оставила,
для иных претендентов пометила
тривиальное, просто животное:
слишком плотское, сытно-добротное.
Пожелаю, чтоб вскоре их встретила!

От меня же, щенячьего лепета
с неких пор ожидать не приходится.
Гран-пасьянс мой сердечный не сходится
под шуршанье червового трепета.
Слишком поздно меня переделывать
и тебе не грозят изменения.
Не найдём друг у дружки «везения»,
хоть веди на расстрел исповедовать!

– Пожелаешь, обет упрощения
дам взаймы, прекратив часто умничать.
Будем, типа взаимно сотрудничать,
практикуя азы всепрощения.
Только, честно, избавь по возможности:
прописные транслировать «истины».
В остальном, будем крайне изысканны,
перестанем вымучивать сложности.

Обещаю, ни-ни о политике,
вслух стишков не читать гарантирую!
пьяным будучи, не спровоцирую   
шумных споров, зашедшихся в критике
неизбывно плодящейся нечисти,
как и ею уже сотворённого.
В честь меня – снова ново-влюблённого –
оголи же, чуть-чуть человечности!

«НЕ РЕНУАР»

Тебя, в утопиях своих
довоплощу предельно смело,
на ощупь вымучив триптих:
«душа, плюс флёр манер, плюс тело».
Ха! тут, поди, сам Ренуар
взор приковал к твоей бы блузке!
Я ж, прихлебнув «Magie Noire»,
лишь замурлычу по-французски.

Хоть не при шпаге, не в плаще,
предстать попробую галантным.
Иначе, мы здесь вообще,
накрывшись нечто серо-ватным,
сойдём на нет во цвете лет –
кто, сложно ссучившись, кто просто
к виску приладив пистолет,
мол: «жизнь одна, да жить несносно…»

Не пряча лишний раз красу,
в сердцах воскликни между делом:
«Спаси!», и я тебя спасу
в благом порыве оголтелом.
Совру про ждущий пляжный рай,
легко в прайс-лист фантомно плюнув.
Ты, только малость подыграй,
на блажь прельщенья «честно» клюнув!

Нам чушь пороть – не привыкать,
порою, даже помогает.
Совместно примемся икать:
нас, дескать, Счастье вспоминает!
О, кстати, соблаговоли
чуть уравнять меж нами пропасть:
меня чертами надели,
чтоб я постиг свою особость!

Давай, к консенсусу придём
и в буднях нынешних зудящих,
возьмём-ка, в щепки разобьём,
мозги травящий зомбоящик!
Пусть ищут свежих дураков
иль наштампуют планомерно,
толпой ли рвутся в глубь веков,
где и сожрут себя пещерно!

…Недолго тлел в душе пожар,
вдруг спровоцированный грЕшно
духами от «Magie Noire»,
и нами принятый поспешно
за вдохновенья терпкий дар,
с цветной наклейкой: «Наконец-то!»
Жаль, не бодрящее ты средство,
а я – ни в чём не Ренуар…

«КОНСТРУКТИВНОЕ»

Я, как тот конструктор «Lego»,
утерявший вдруг инструкцию.
Алкоголь, гордыня, нега –
в обще-цельную конструкцию
никаким рядком не сложатся,
не воздвигнут утешения.
Оттого, инстинкты множатся
в плане саморазрушения.

Вот же вредные привычки,
вероломные наклонности!
Отсырели, вроде, спички,
разжигавшие нескромности,
оживляя канделябры
в честь растления морального.
Но, слепят иные фары
«света» ближнего, детального…

– Не жалей, почти родная!
Чую сердцем: ты мне дадена
не совсем для стройки «рая»,
а похоже – мной украдена
и добавлена в коллекцию
экземпляров клептомании.
Свыше, прочую протекцию
не дадут при всём желании. 

О, в когорту вряд ли входишь:
берегинь, богинь, спасательниц.
Точно, не облагородишь,
заигравшись в «дочек-падчериц»,
не поделишься соломкою,
зная мой предел падения.
Оснастив сумой-котомкою,
лишь добавишь ускорения.

Чай, не кубики – душа-то,
жизнь, давненько не песочница.
А тебе, вон, шаха-мата
в адрес мой, мухлюя, хочется.
Что за «группа малышовая»,
предвкушающая утренник?!
Не снегурка ж ты дешёвая,
я – не дед, с похмелья мученик.

Усложнять, давай, не будем,
раз в простом увязли пО уши.
Дрянь из прошлого – забудем.
Ждать от «будущего» помощи
глупо. Шансы уменьшаются
на любую эволюцию!

…«Мальчик» с «девочкой» играются,
всуе смяв к игре инструкцию…

«НУЛЁВОЕ»

Нет, калькулятор не употреблю,
«ценить» людей – не сунусь в методичку,
хоть рад бывал: к бесхозному нулю
подставить личной пробы единичку.
Не ведал про целительный елей,
от ладана ментально не зависел,
поэтому, в среде больших нулей
не встрял в ряды громоздких Цифр и Чисел.

Подспудно, помню, рвался отменить
незыблемое правило простое:
нельзя на ноль, мол, множить да делить,
подобный бзик – занятие пустое!
Однако, не подвластного рублям,
меня, назло закону-алгоритму
тянуло к мизерабельным нулям,
а тех – ко мне, что сор стальной к магниту!

Увы, мы все, избыточно давно
стерпевшись, поголовно попривыкли:
за ровность принимать любое дно,
к которому задумчиво приникли.
Почтенья кукиш – к денежным «мешкам»,
ограбившим доверчивых сограждан,
к бессчётным одноразовым стишкам,
к тому, чем интернет теперь загажен…

Зеркал бесстрастных оптом не побьёшь.
Ритмично «обнуляйся» сколь угодно –
безликость не замажешь, не сотрёшь,
доходно это будь, стань ультрамодно.
О, век, без боя отданный нулям,
безвременью уступленный в аренду!
ну ладно б – натуральным королям,
спасительному бреду, центу, Бренду…

Обычно, запоздало узнаём,
не веря до последнего в не новость:
по собственной судьбе катясь нулём,
зря дулись на всеобщую нулёвость.
Колотит, слышу, бес в моё ребро,
склоняя озорно к игре без правил!
…Всю жизнь мне выпадало лишь «Зеро»,
я ж на него – ни разу не поставил…

«ЗАВИСТЛИВОЕ»

Коль с озареньем дюже сложно,
а отражёние в трельяже
зеркально противоположно
всем «Я» твоим, аж даже гаже, –
тут и всплывёт вверх брюхом нечто,
до сих, сокрытое приватно.
Являть его – есть грех, конечно,
зато, легчает многократно!

Терпеть со скрипом научились:
чужой успех, мираж богатства,
не все в котором очутились
ввиду «причин» иль тунеядства,
причём, вопросы-то остались
к банкиру, к полуфабриканту…
Но придуши, поди-ка, зависть
к чьему-то броскому таланту!!   

Дар божий, точно не прощают,
скривив ехидные улыбки.
Поспешно ядом угощают,
да и в упор пальнуть – не хлипки.
Чего же сдвинулось за эти
века, отползшие эпохи?
Вновь отыгравшись на Поэте,
бал снова правят скоморохи…

Будь зацелован Музой страстной,
ваяй из строф ли оригами,
раз нету «лапы волосатой» –
свезёт Пегас к печальной драме.
Берясь судьбу предугадать, я
не тщусь предстать во тьме софитом.
Угробив, именно «собратья»
сожрут с завидным аппетитом!

Уж такова у Ярких участь
под местным меркнущим созвездьем.
Чем примитивней микро-сущность,
тем хуже – с щедрым благочестьем.
Однако, собственной персоной
все одержимы, ею горды!
жаль, под картонною короной
ютятся сроду держиморды… 

Влача суму, вспорхнув на Сцену,
водя ль вдоль «дружбы» хороводы,
познал им истинную цену
в угоду выгоды, в честь моды.
Не прекращая удивляться,
лишь робко пестовал наивность:
мурлыкать, чушь пороть, кривляться –
неужто впрямь необходимость?

Всегда – один из миллиардов –
родится гений, вне сомнений!
Кто назовёт лауреатов
громоздких званий, звонких премий?,
вползёт ли в мозг строка хотя бы
из той лукавой писанины,
где темы мутны, рифмы дряблы,
«искусство» – ниже середины?

Ну ладно, если вспыхнет ревность,
сродни конфликту меж полами
и вслух возропщет немощь-бледность
на тех, кто смел расцвесть Делами!
Ох, а какая неприглядность – 
антагонизм узреть друг к дружке,
когда Ничто и Заурядность
дербанят зелень из лаврушки!

Настырно множить ахинею
назло родной психиатрии,
порой и я слегка умею,
чураясь фобий эйфории.
Читая классиков, не помню
чтоб всюду сеял громы, кучи.
В себе не видя Мэтрам ровню,
стань сам добротней, кратно круче!

В боезапасе впрок остались:
комплект эмоций, смыслов порох.
Что мне, ребятки, чья-то зависть,
зажавший «лайк» свой – жлобский олух??
…Пока взбрело тут правду бацать,
скажу: завидую белёсо
себе, годков примерно «н-надцать»
тому назад. Светло, бесслёзно…

«ОСТРОЖНОЕ ОСТОРОЖНОЕ»

Для моих «подкандальных» стишков
стал острогом – мой стол, типа письменный.
Не простят им талантов-грешков,
не утешат страдальцев амнистией,
не сподобятся вольную дать,
подчистую реабилитировать;
остаётся: в темнице страдать,
продолжать Бытиё имитировать.

А они – грязью будь, лезь в князья –
неповинны в нагрянувших веяньях:
дескать, так даже думать «нельзя!»
ни в столицах, ни на поселениях,
мол, набравшим за щёки воды,
громко булькать не рекомендуется!
не для этой же вредной байды –
служат сайты, почищена улица!

Регулярно кормлю бедолаг
«светлым завтра» и пайкой-надеждою.
Те и терпят дубовый «гулаг»,
лишь судьбиной шурша неизбежною.
Да смоги я момент улучить
при любом, мать его, «убеждении»,
разве ж был бы не счастлив вручить
документ им об освобождении?!

Наблюдают сквозь щели стола,
(а что делать ещё, обездоленным?),
как Чужие гуляют слова
по «просторам» вконец зазаборенным.
Сплошь гарцует, куда ни поглянь,
соблюдая режим, чтя дистанцию,
показушно нарядная Дрянь,
множа пошлость, плодя профанацию.

Лжи заведомой не супротив,
с чем угодно согласный заранее,
возбудившись, набух Примитив,
практикуя кривляний камлание.
Иногда, – в чём-то сам смирный зек, –
своему контингенту пленённому
я, нет-нет да подстрою побег,
проведя по «продолу» казённому.

Зыркнут вирши на злой произвол
бесталанного, серого, тусклого
и.., обратно запросятся в стол,
в коем схрон – залежь менее гнусного.
Хорошо, если встретится вдруг,
избежавший (пока) «меру высшую»
пересыльный опознанный друг,
схожий мельком с «сестрой» иль с «братишкою».

В общем, копия мрачных веков
под пятой Николая ли, Сталина.
Оттого, вместо ярких Стихов
жизнь полночным кошмаром завалена.
За традицию взято давно:
средь родимых болот неосушенных –
душегубов-дантесов полно!
но,
нехватка повальная Пушкиных…

«СЕ ЛЯ ВИ»

– Раз навязло у нас «Се ля ви»,
точно жвачка в зубах ненароком,
уж давай, чем-нибудь удиви:
фразой, милым ли тайным пороком
порази, окрыли, вдохнови!

Скучно, право… Н/З куцый мой,
как ты знаешь – наотмашь растрачен
на случившихся рядом со мной,
кем бывал я, то чтим, то захвачен,
будто долгой рутинной тюрьмой.

Нынче ж, тянет испытывать драйв –
чаще, не от количества фрикций,
не под липкий призыв: «наливай!», в
шатком поиске псевдоамбиций
догоняя вчерашний трамвай.

Несмотря на пугливость твою,
даже приобретённую «ватность»,
пробубню нечто вроде: «люблю».
А к чему нам с тобой адекватность?
штиль – не лучший компАс кораблю.

Обойдёмся вполне без клеше
поведенческих стереотипов.
Поплотнее прижаться б к душе,
скрытой глянцем чужих логотипов,
что давно стосковалась уже

по изжитому нами, увы,
но местами привычно живому:
по уютным рассветам Москвы
и, чему-то не слишком жилому,
где инстинкты скрипуче новы!

В чувств глубоких нырнув монитор,
изотрём мышью-памятью «коврик».
Пренебрегши наличием шор,
совершим свой внеплановый подвиг!
Улыбнувшись, нажмём на «повтор»?

О, с меня ещё можно собрать
урожай экзотических «фруктов»!
цел мой навык послаще соврать,
затаённый средь грёз, вдоль подпунктов.
Только, чур, не мешать созидать!

В портмоне отыскав трафарет,
нарисую, как истый затейник,
привлекательный «свежий проект»,
посулю (снова) благ, кучу денег,
воссоздам фоторобот-портрет

«счастья» беглого! Помнишь, небось?
вот и я не заспал те приметы.
Сокрушаться, печалиться – брось!
Ну, обратные спёрли билеты,
ну, почти ничего не сбылось…

У других-то, и вовсе беда:
нет иных, а кого-то всё лечат.
Взбултыхнём по-гусарски года,
вдруг, они нас чуть очеловечат!
Коль не в данный черёд, то когда?

Едко хмыкни, глупцом обзови,
лишь нежданно расщедрись-раздобрись.
Хоть единожды, чем, удиви,
например, так сознайся в «любви»,
дабы я, аж взмолился: «Опомнись!»,
докурив, чтоб изрёк: «се-ля-ви»…

«УМЕЮЧИ…»

Умеючи, всякий словесный гурман
сготовить катрены способен!
плевать, что со смысла – столь жидкий навар,
а слог, вообще несъедобен.
Изыски не надобны, дабы столбцом
свалить в кучу рифмы бок о бок… 
Сварганил и я, побывавши юнцом,
немало подобных «похлёбок».

Стишки стряпать-ляпать – не худший досуг
из прочих занятий житейских,
питая при этом надежду: а вдруг,
избегнув рецептов плебейских,
прекрасное Нечто бочком снизойдёт,
почти Виртуозному ровня?
Блажен ждущий чуда! жаль, время идёт,
но пыл – экономит «жаровня».

Уж коли сказаться взбрело рифмачом,
погрязни в достатке иль бедствуй,
тут все экивоки, учти, не при чём:
эпитету впредь соответствуй!
Раз выставил вирши на зрительный суд,
не кинув, измявши, в корзину,
испей-ка сполна – за невыгодный труд,
вкуси от «собратьев» токсину!

Завистников злобных – сотри, сбагри, слей!
у них нет страшней супостата,
чем тот, кто «творит» без вранья, без соплей,
обходится без плагиата.
Лишь Ноль безнадёжный, чтоб не одичать
от собственной крохотной роли,
вломившись, возьмётся ворчать-поучать,
в глумливые вдарившись «тролли»!

Я, вовсе не против наивной, смешной
забавы, обвитой мытарством,
коль строчки нашёптаны сердцем, душой
и служат доступным лекарством.
Однако, порою бросает в озноб,
когда бесталанная сущность
к себе без конца примеряет апломб,
мир тыча в свою, типа штучность!

Всегда уважал, да и ныне пойму
нехитрую древнюю мудрость:
«Будь занят не тем, что тебе одному
услужливо льстит, множа глупость!»
Плюс, чей-нибудь редкий, из жалости «лайк»,
стихи, тоже вряд ли улучшит.
Писать надо так, чтоб читать было в кайф!
А серостей – жаба додушит…

Опять усмиряю эмоций раздрай,
борясь с графоманскою Гидрой:
«Дружок сочинитель, Поэзию дай,
чуток Интересного выдай,
которого я не встречал на веку!
Срази уникальным сюжетом!
Делить чьи-то скорби, чужую тоску –
нескладно, нарекшись поэтом».

Никак сговорились?! сплошь те же слова,
повсюду банальная скука,
от коей ползёт набекрень голова.
Вокруг, знай, «влюбляются», с-сука!
то, примутся резво бумагу марать
бурдой «философских суждений».
…Короче, с почтением. Всем не хворать!
Адью!
«Ваш» непризнанный гений…

«МЫСЛИТЕЛЬНОЕ»

Сколь замечательно, друзья,
что потайные думки наши –
пока насквозь прозреть нельзя;
не сесть за них нам близ параши!
чему, на данный день и впрок,
я, грешный, рад до исступленья.
Как, там, у Оруэлла? срок
грозил за «мыслепреступлеья»!

Ведь Бог, не зря устроил быт
так хитро, этак порционно,
научным всплеском здешний Вид
снабжая крайне экономно.
Хотя, при пустоши голов,
не зачерпнув сакральных знаний,
уже наделали «делов»,
самоубийственных деяний!

Я б однозначно не возвёл
простой бардак в премудрый Хаос.
Всё – только с виду произвол,
мол, иллюзорно показалось!
Жить можно, в зад язык вобрав,
долдоня вслух, чего велели.
Наедине ж с собой – ты прав,
сплошь вольнодумен на пределе!

О, разум разом не сотрёшь,
(всего-то, чуть загадить можно).
Взбредёт – любого смело шлёшь
в «прямом эфире» многосложно!
плюс, потушив излишний свет,
озвучишь, но не очень громко,
о чем Страна десятки лет
смотрела сны украдкой токмо!

Уж пусть не знают «пастушки»
и соплеменники по стаду,
про то, чем чьи-нибудь стишки
тобою названы взаправду!
Бесспорно, давняя жена –
родной детектор объективный –
никак учуять не должна,
по ком ты грезишь в час интимный!

Влезь, кто, в сознания подвал,
взломав защитную щеколду,
я б в тот же миг влетел, попал,
влип на «пожизненное» сходу!
Представить жутко, кабы вдруг
наружу всплыли помышленья,
а их читать мог враг и друг,
по службе, в знак ли одолженья…

Неплохо, раз притих Прогресс,
и одиозные структуры
ко мне являют интерес,
лишь на предмет «литературы».
Да, всем на пользу сей аспект:
кого забрали, вновь «избрали»,
коль «нано» нашенских проект –
подальше от греха, от бед –
у нас в момент разворовали!

«ИНКОГНИТО»

– О, Инкогнито, ох, Светотень,
строф и смыслов незримый куратор,
отведи от меня зависть, лень,
не являй (хватит!) «фатум», как фактор.
Заклинаю, помилуй, избавь
от вульгарности всякой слащавой:
озабоченной, вечно прыщавой,
подгоняющей бред свой под Явь!

Пробуди – пнув без жалости в бок –
дар, который ссудил мне когда-то
заскучавший немелочный Бог(?),
мол: «авось, выйдет даже занятно!»
Если можно, скорее отринь
нечто чуждое духу и телу.
Над частично Живым, не по делу 
не бубни омертвело: «аминь…»

Спрячь подальше, сокрой с глаз долой –
замусоленных фраз трафареты,
что, побывши бумагой гнилой,
метят вновь в самокрутки-куплеты.
Снизойди, сдув с мозгов конфетти
легковесных словес-завитушек:
годных в качестве детских игрушек,
для старушек – забав ассорти…

В рифмачей неуёмную рать,
помню, сам же вступил добровольно.
Благо, взял за привычку – не врать,
не орать: ни со зла, ни фривольно.
Миновал мой худющий Пегас
комфортабельно-сытные стойла
под эгидой любого «лукойла»
и контор, важно тырящих газ…

Из числа попугаев уволь,
впрок мартышкину роль не начисли!
Коль горазда на выдумки голь,
гоже ль ей примерять чьи-то мысли?
Имитировать и подражать –
надоело, ещё в годы оны.
Для чего ж мне дублировать клоны?
тут бы кровных, Своих нарожать!

Накопавши «бессмертных» Имён,
презентуй мне Поэзию, что ли!
Вдруг, опять стану весел, влюблён,
обходясь без стенанья: «Доколи?!»
Красота ж – в чью-нибудь глубь и ширь
сигануть без раздумий с размаху,
иль, рванув скромно душу-рубаху,
постучаться в Стихов монастырь!

отделив корешки от вершков,
взять, себе панибратски позволить
не читать чьих-то хлипких стишков,
впредь собой Миру взор не мозолить!
Кто б Ты ни был, мой голос расслышь,
ну, хотя бы, мешай чуть пореже!
…Нет ответа. Со мною всё те же:
Пустота, и крикливая Тишь…

«ПОЭТЕССЕ И ДОВОЛЬНО БЛИЗКОМУ ЧЕЛОВЕКУ»

Нет, не пришлю тебе, конечно,
сии бесхитростные вирши,
в архив их личный сдав «навечно»:
в своём столе похоронивши.
Во время ж встречи адюльтерной,
(увы, теперь у нас нечастой),
не оброню ни буквы скверной,
чтоб не была, хоть миг несчастной.

Умея слушать, даже слышать,
твоей срифмованной новинке
воздам хвалу, в ней взбивши пышность.
Хамить, столь взбалмошной блондинке –
не смог бы в силу воспитанья
и, в чисто личном интересе.
Да вовсе немощным предстань я,
дерзить не смел бы «поэтессе»!

Как тот библейский искуситель,
внимая строфам-позументам,
добавлю в речь свою «краситель»,
куда там платным рецензентам?!
На час взаимности нацелясь,
прибегну к вычурному слогу:
«Ты – сверхталантливая прелесть!
а-ля Ахматова, ей-богу!»

Пускай, твой перл – есть детский лепет,
рассадник глупостей банальных,
я – зуб даю! – сыграю трепет,
удумав од оригинальных,
при этом, громко чмокну в щёчку
иль, где достану – сладко, мятно…
Вот тут бы впору плюхнуть точку.
Мне хорошо. Тебе приятно!

Однако, лесть моя во благо,
с твоим уходом испарится,
а впечатленье, став не наго,
вслух, за глаза разговорится:
«Дитя моё! ох, кабы знала
ты цену собственных творений!
Меня, уж точно б растерзала,
посей правдивых я сомнений!»

Что может быть невыносимей
двух, пусть и ласковых друг к дружке,
себя считающих «мессией»
поэтов, столкнутых в однушке?
…Экспромт экспертный завершая,
рукой махнувши оголтело,
вздохну: «Стишки – мура смешная,
но, чёрт возьми, какое тело!!»

«РАЗГОВОР СВЕЧОЙ ЗАТЕПЛИТСЯ»

…разговор свечой затеплится,
пусть неярко и неброско.
Вдруг, тепло за нас зацепится,
капли слов лепя из воска?,
чтоб очнулась чувств нелепица,
нечто вроде отголоска

звонких лет, штриха эскизного.
Нам ли вольностей бояться?
Выдай дерзкого, капризного,
соизволь слегка «сломаться».
Починю, отлажу сызнова!
Кстати, будет, чем заняться…

Роюсь в брюках прежней свежести:
заваляться там должны же
крохи ласковости-нежности.
Отыщу, и станем ближе
в сантиметрах, в бликах грешности,
разведя «мораль» пожиже…

Вместе нам с тобой не следовать
по единому маршруту,
остаётся – переделывать
под текущую минуту.
Плохо ль, целей не преследовать,
разжигая в сердце смуту?!

И, с беспроигрышной тактикой,
растревожу прах теорий:
угощу тебя романтикой,
как смогу. Без предысторий
поспешу заняться практикой,
вне туманных аллегорий.

Ты, опять в свою испорченность
сыпанёшь по вкусу «скромность».
Я – в простую озабоченность
накрошу тишком  «влюблённость».
Что нам в душах обесточенность?
есть иная освещённость!

Вняв будильнику, к «заутрене»
мы, когда, о чём, жалели?
Может, сделалось уютней мне.
Чуть теплей – тебе в постели.
…Не сумев оттаять внутренне,
хоть конечности согрели…

«ПРИТВОРСТВО»

Ночь, в полоне темницы здешней,
отмотает свой срок, и, в путь…
Мне ж, всё туже, душней, кромешней.
Право крайнее – слечь, вздремнуть.
Знаю, тщетны рывки за смыслом.
Круговая саднит ходьба.
Разразиться б разбойным свистом,
чтоб у Стенки икнуть: «судь-ба-а…»

Вот, ещё миг один отбытый.
Вновь отложен подкоп-побег.
Так я ж сытый, не шибко битый,
с кличкой липкою: «человек»!
Для чего же дразнить охрану,
втуне местных гневить божков,
ковыряя близ сердца рану,
наскобливши с пера стишков?

Обрядись, хоть парадной робой,
кандалы помодней надень,
обрастя недобритой злобой,
проклинай, давший дуба день, –
не до лампочки ль Звёздам, Солнцу:
подползёт ли душевный свет
на шажок к твоему оконцу,
сдувши копоть с решёток-лет?!

Аллегорий надумав мрачных,
в них, будь добр, влачи свой быт
средь запретных (всегда) заначек,
воровато кривясь навзрыд!
В назидание, иль в наследство
от злопамятных вех-калек
достаётся, увы, соседство,
в коем каждый – со стажем зек.

Я, с той публикой, типа в братстве:
«не покаемся», «не простим!»
Нам претит сознаваться в рабстве.
Ну, «свобода», а что засим?
уж, поди, не в рассрочку «Hummer»,
не с балкона – на море вид.
Ждёт, всё та ж перспектива камер
и по ним же – с ключами гид.

Грех, в заумность впадать, пожалуй,
воротя от реалий нос.
Сдохнет гордость, апломб побалуй: 
«не расстрел ведь, лишь соцдопрос!»
Цель стащили? ступай-ка с миром,
нечто свычным, «родным» займись,
например – притворись дебилом,
да хотя бы, Живым скажись!

«ГДЕ?!»

…не готов я к такой «необычности»,
в ней приметя следы патологии.
Где, Фигуры, Персоны и Личности –
не смешные, умом не убогие?!
Тут, столкнуться хотя бы с талантами,
раз не встретишь залётного гения.
Оскудев иллюзорными квантами,
в мозг не селятся больше сомнения.

Вместо чуткости да утончённости,
маргиналы плодятся и плебс.
Впору, хлопнув 0, 5 «Обречённости»,
подвывать, как заслышится Лепс…

Чаще грезиться стал век Серебряный,
манит давнее, «старорежимное».
Вот, брожу – духом полый, потерянный –
спотыкаясь о Непостижимое.
А кому адресовывать жалобы?
что внизу, что вверху – одинаково.
Эх, по рожам по тем, канделябром бы!
Толку ноль, но весьма было б знаково.

Ой, отмой я желанья от ретуши,
обозначив логичную цель, –
никаких пуль не хватит, конечно же,
дабы кликнуть всю Хрень на дуэль…

Не на пользу пошли книжки мудрые.
Безуспешны азы воспитания.
Глянешь вдаль – перспективы сплошь мутные,
под ногами – разгул пресмыкания.
Запылились давно антресоли те,
нам хранившие куцые знания.
Вы, кому же внимать-то изволите,
в долг мусоля свои показания?!

Что читаете, добрые граждане,
сами ль пишите, с целью какой?
Жаль, прельщают дела нас бумажные –
номиналом, никак не строкой…

Вряд ли, в пустошь на жительство ринешься.
Сам собой на себя не умножишься.
Даже, если рассудком не двинешься,
интерес возбудить не сподобишься
ко всему, ныне происходящему
и текущему множеством струй.
Как, теперь подгребать к Настоящему,
коль поставлен на Будущем Буй?

Где ж Цветаева, та же Ахматова,
Гумилёв? блеск надежд-эполет??
…Да-с, опять – дефицит Императора.
И царя в головах снова нет…

«ЛЮБИЛ ЛИ ДУШОЮ Я НАСТЕЖЬ?»

Любил ли душою я настежь,
застёжки срывая с неё ж?
Возможно… О чём не поплачешь –
про то, чай, навзрыд не споёшь.
Свой лучший стишок не напишешь,
пока не сотрёшь сердце в кровь.
Хотя, всюду только и слышишь:
все зычно шумят: «ах, любовь!»,

себя спешно выдав кому-то,
ужимки черпнув из кино.
Сколь чувство сиё «абсолютно» –
воспето, оговорено.
А то! ведь с пещерного века
нет более знаковых дел,
чем, как подчинять человека,
будь страсть это, иль беспредел.

Тут, именно деторожденье –
единственно ценный инстинкт,
он, Виду сулит продолженье,
да просто – приятный реликт,
не худший краситель досуга,
когда уж совсем захандришь.
Но, в чём его архизаслуга?,
откуда, фурор и фетиш??

Чудесно-полезной химерой,
бывало, снабжал нас Господь:
нам шля испытание верой,
гордыню веля побороть.
Значенье Любви вечно Свято,
однако, вновь извращено,
то, в Сути – злодейски распято,
то, формой дотла сожжено!

Сражён я случившейся «новью».
Страшит передёрнутый «бренд».
А фразка: «займёмся любовью»,
с прицельностью на дивиденд!?
Затем, вдоволь всласть нагрешивши,
сонм дядь и унявшихся тёть,
охотно засядут за вирши,
дразня озабоченно плоть,

шаблонно вплетя «алый парус»,
надумавши «принцев», «принцесс».
Короче, сплошной мёртвый пафос
и пролежни ветхих словес.
Взгляд бросив на их «водевили»,
потянет спросить, не грубя:
«вы, точно, кого-то любили,
помимо, конечно, себя?»

Читаючи ту ахинею,
придёт Станиславский на ум.
Ни букве единой Не Верю!
Подлог. Болтовня наобум.
Где ж взять им намёк на усладу
для самости, в нынешнем Здесь?
Не молвить же чистую правду,
не с Истиной в «лирику» ж лезть!

…Поадресно, колкую строгость,
я, всё-таки укорочу.
Порой, сам впадая в нескромность,
излишнего наворочу.
Лишь, рано пока плющить точку
в амурных наскоках своих,
чтоб слёзно выдавливать строчку
на свеже-засушенный стих.

И, дабы избегнуть паденья
в топь ханжества, в ереси гнусь,
пойду, оживлю впечатленья,
на перед найду приключенья –
«вживую» в любую влюблюсь!!

«ПОДАРОЧНОЕ»

У тебя – День явленья на свет.
На работе отметила вечером,
а сейчас – здесь, со мной, обеспечив нам
наспех стол: покупной винегрет
при бутылке сухого вина –
прежде кем-то, так и не открытого.
Эх, принять бы, чуть более «сытного»,
чтоб пробрало насквозь, допьяна!

Но, опять встрянет постное «но»,
тормозя весь состав впечатлений мне.
Я ж – всего-то твоё увлечение
и «приятный сюрприз», заодно.
Значит, вынужден скромно блюсти
заведённых «приличий» наличие.
Жизнь твою – мне гораздо привычнее
подсластить, чем пытаться спасти…

Устыдясь столь невзрачных «понтов»,
свой презент оценю в должной мере я:
неплохая, да лишь бижутерия
в дополнение к тройне цветов. 
Хоть, зайдёт в разум вовсе уж чушь,
не сдержусь, на сарказме побренькаю:
«Кабы мог, одарил деревенькою
с крепостными – о сто с лишним душ!»

Отряхнувши язык от костей,
разражусь расписными сказаньями,
позже, с ним же – полезу с лобзаньями
всех твоих потаённых частей.
Сиганём оба в водоворот
раздвижного двуспального омута.
Передразнит тебя эхом комната:
«вот и минус ещё один год…»

Если, чуть сфокусировать близь,
не кормить суку-ревность бессонницей,
ясно: мы, – неудачник с любовницей, –
симулировать «праздник» взялись.
Почему бы и нет? Для кого
хеппи-энд нам выдумывать сказочный?
Я – подарок, не слишком подарочный,
ты – владелица (нынче) его…

«ХОРОШО-С!»

…иль времена взошли не Те,
я ль обновляться вновь не падок?
Вдруг скисло чувств «Алиготе»,
желанья выпали в осадок.
О благородстве ретро-Лет –
щипать словес не стану гусли.
– Да что ты знаешь про «букет»,
про ту же «выдержку», про «вкус» ли?!

а ничего… И за каким –
тебе копаться в хламе этом?
Будь я, хоть трижды «дорогим»,
скажись в «сортах» авторитетом,
вальяжно заблагоухай:
манер и стилей ароматом,
разлейся шармом через край –
не восхитимся результатом.

Возьму, всю суть твою пойму,
винить, подтрунивать не вправе.
Нам не пришлось делить суму,
менять коней на переправе.
Но, спохватившись, нанесу
тебе приемлемого вздору,
хоть тут, в трёх-сосенном лесу
орать «ау!», похоже, впору…

Ох, рад бы, честно говоря,
(не врал, заметь, пока ни разу),
стать чуть понятней букваря,
вмиг оскопив любую фразу,
речь обедняя, холостя
свой сложный жест, осев осанкой.
Уж точно б смог – кряхтя-хрустя –
завлечь шурщащею приманкой.

Да и зачем, в конце концов,
с тобой нам строить стройный дискурс
про узаконенных глупцов,
в «многоэтажный» встрявши искус:
с битьём посуды, боем лиц,
с необратимой, нервов порчей?,
судить о «звёздности» певиц
и ставить «пробу» шобле прочей??

Плюс, я давно не пылкий Мавр,
ты – сто пудов не Дездемона.
В твоих глазах: я динозавр
с диапазоном мудозвона.
Что ждёт, предвижу наизусть,
(пардон за странность оборота).
Тобою – просто похмелюсь.
Как быть со мной – твоя забота.

Полезно, всё-таки, подчас
не лезть в загадываний пекло.
Стремленье жить «здесь и сейчас»
окрепнув только, не померкло.
Захочешь, ринемся Вразнос,
свои грехи растя процентно!
Друг дружке внемлем худо-бедно,
чтоб утром выдохнуть победно:
«молчком – и вправду – хо-ро-шо-с!!»

«КАПОТНЕНСКАЯ ЭЛЕГИЯ»

В снегу, как в порванных бумажках
дворы Москвы погребены.
Из-под лохмотьев туч, в мурашках
торчит ползадницы Луны.
Кого-то грабят в подворотне.
Бездомный роется в бачках.
Я ж вновь зачем-то на Капотне –
тону в бессовестных зрачках…

К роману – «ахи!» не прилажу,
не сочиню впотьмах: «а вдруг?»,
однако, те колени глажу,
не покладая нежных рук.
Её мне жаждется. Всё честно.
В такой момент себе не врёшь.
Она, она… Она чудесна!
пикантна, точно в сердце нож!

К чему мне долгий бой без правил,
вне победителя турнир,
коль вдосталь галочек наставил,
юдоль греха стерев до дыр?
но тянет, как подлодку в бездну
(вот ведь неймётся, стервецу!)
к её облезлому подъезду,
к вполне обычному лицу.

Почти не злюсь, пусть заезжает
к ней в среды, в девять – меценат,
да и она не возражает,
что я по паспорту – женат.
…Лишь у дверей, привычно просто,
в конце ещё одной зимы,
подвиснут два немых вопроса:
«и где же раньше были мы??»

«ЗАКАВЫЧЕННОЕ»

…пока я не насмерть убит,
не изгнан, ещё не посажен,
кому-то зачем-нибудь важен,
почти не потерян как вид,
как отзвук себя самого
с обоймой опасных привычек:
без скобок, стыдливых кавычек,
знать, рано чертить «Итого…»

Мандраж, подколенная дрожь –
давно тривиальное дело.
Для всех – настежь всё моё тело,
лишь душу, будь добр, не трожь!
Что кем-то непринят всерьёз,
не теми, не так перемолот,
что завистью ржавой исколот –
не лью ни соплей я, ни слёз…

Прозрев «наш» воинственный «мир»,
его приписные «законы»,
смешны, право, недо-Нероны,
ничтожен, убог лже-кумир,
но, новых – Господь, огради! –
творить, извлекая из праха.
Пусть Благость, стартуя от паха,
заполнит пустоты в груди,

взбодрит разведённую кровь,
чтоб я, «вновь» доверившись Мифу,
стал чаще бы пользовать рифму
с удобным никнеймом: «любовь».
Авось, наконец-то явлю
своё чутко спавшее Нечто.
Коль повод найду, то беспечно
себя, наконец, возлюблю…

Катясь с горки сваленных лет,
маршрут изменять не пристало.
Хоть вер и надежд стало мало,
вдруг, сдуру слетятся на Свет?
Не зря ж я пристрастьям былым,
столь искренне клялся-божился!
и бес под ребром, вон, прижился,
и сладок Отечества дым,

и, местных «лесов» бурелом
по-волчьи мой нюх не тревожит.
Там – Нечисть – себя изничтожит,
поможет ли кто… Поделом!
А мне-то, куда примерять,
на кой, – амплуа «санитара»?
Я, сытый домашний волчара.
Чай, поздно по чащам шнырять.

Позиций, однако, не сдав:
присвоенных, приобретённых –
ни баб не предам предпочтённых,
ни взятых на память «октав».
…В замочно-несмазанный стих
продолжу совать слов отмычки.
Расставлю капканы-«кавычки».
Логично. Куда же без них?

«СТРОИТЕЛЬНОЕ»

…факт сей не стану оспаривать:
в пользу ль, во вред, в наказание –
кто уж ни лез перестраивать,
править Моё «мироздание»!
С низа начавши, с фундамента,
вплоть до несущей конструкции,
брались – за снос темперамента,
вынос мозгов по инструкции.

Форм ли бесила динамика
иль, тяга к яркому-броскому?
Вида страшась многогранника,
тщились склонить к вовсе плоскому,
а завитушки фронтонные –
на эстетичность претензии –
вделать в штамповки бетонные;
так, дескать, даже помпезнее!

Ужто не лень было пыжиться:
стиль мне и вкус перетряхивать?
Чую, чердак набок движется!
Кров стал бараком попахивать,
позже – тюрьмой, да казармою,
психдиспансерной обителью.
Раз уж заплачено кармою,
на хрен, права потребителю?!

Хоть отвязались (надолго ли?)
с их «светло-будущей» стройкою.
Сколько б в неё сил ни вгрохали,
жизнь не слыла сейсмостойкою.
С тайною сметой, с бюджетами
не забалуешь по-прежнему.
Если ж полезешь с прожектами –
мигом причислят к «нездешнему»,

к чуждому, пагубно-вредному,
загодя осточертевшему.
Здесь – предпочтения – бедному,
бледному и недоевшему.
Чем звонче лязг пустословия,
с графиком слов недержания,
тем будут чётче условия
внутреннего содержания

под постоянной опекою
и неусыпной охраною.
Тесно? вяжись с «ипотекою»,
хочешь – с надеждой туманною. 
Эх, что на ощупь приятное,
с виду престижное, модное,
чуть ковырнёшь – гнило-ватное,
к жизни, ничуть не пригодное.

…Коль продолжать аллегории,
карту гадальную вытянув:
снова меня «перестроили»,
душу на улицу выкинув….

«НАТЮРМОРТ»

…в кухне, на стенке твоей натюрморт,
а на столе – пропотевшая тара
с вечно-банальным шампанским под торт,
для демонстрации, позже, загара
и пробуждения квёлых надежд:
мол, в этот раз выпал верный билетик…
Господи! точно такой же браслетик.
Те же духи. Дубли фраз вне одежд!

Мы предсказуемы в целях своих.
Каждый из нас, в роль заученно вжился.
Сгинуло время, когда, словно стих,
я на «мотивы» экспромтом ложился.
Даже, восторг не решится блеснуть
в честь эйфории от крепости взятой.
С мнимой тревогой, со злостью предвзятой –
впору мечтать про… «скорей бы уснуть».

Смоем под душем улики вины,
с нею – о «будущем нашем» легенды.
Если, вдруг были на час влюблены,
то, лишь взаймы, в счёт телесной аренды.
Но, подсластим пресный китч-водевиль,
блажь адюльтера сочтя не случайной:
я, покажусь тебе Выходом, иль
ты мне пригрезишься (чьей-нибудь) Тайной?

Что-то же нас притянуло, свело.
Риск, любопытство, животный ли эрос?
Разве, нам врозь, с кем-то больше везло,
дольше ль тепло сохранял сердца термос??
Взяв друг у дружки свои «интервью»,
спрятав ответы от пошлых вопросов,
минем – и чар, и послушных гипнозов.
Просто сентябрь. Эпизод Дежавю…

Все-таки, выдохлась вся новизна.
Стёрлась фальшивых чудес позолота.
Щедрая некогда, страсти казна,
нынче пуста. Знать, исчерпана квота.
…Твой «натюрморт», надкусивши, не съем.
Знаю, тебе снова мучиться «жаждой».
Ты – на прощанье – метнёшь голой правдой.
Я – увернусь, чтоб уйти «насовсем»… 

«ЖИЗНЬ ТОМУ НАЗАД»

Вгляжусь, уже подслеповато,
в имён расценки, в клейма дат,
а ярлыкам: «давно», «когда-то»,
чуть умилюсь, не смят, не рад.
Нелепо как-то, восторгаться
зазря профуканной судьбой,
той, с кем не вышло наиграться
и Тем, почти самим собой.

Зря метя сердце-холодильник,
висит магнитиков комплект:
Она. Бессменный собутыльник.
Вид из окна на стройку лет –
таких, казалось, неподвластных
отъезду, слому перемен.
Калейдоскоп стезей контрастных.
Трусливый бой. Комфортный плен…

Вполне прицельно избегая
встреч с мутным зеркалом души,
забыв, что жизнь зашла Другая,
степенно буркну: «не спеши…»
Да и куда мне, в самом деле,
гнать мысли, точно рысаков?
От Цели, шрамы лишь на теле,
от Счастья – даже нет подков…

А память, знай, силёнки тратит,
итожа мой вертлявый путь.
Ха! тут ни рук, ни ног не хватит,
все пальцы в минусы загнуть!
Но, уловив амбре азарта
и обновлённым лыбясь ртом,
рискну загадывать на «завтра»,
свяжу, чего-то там, с «потом»!

Неистребим, живуч, однако,
закалки прежней оптимизм.
Я, на себя косясь двояко,
во всём прозрею дуализм
с его услужливой сансарой.
Что смерть? уснувший зимний сад! 
Сам помню: Жизнь была не старой,
всего-то – жизнь тому назад!

«МУХИ ТВОРЧЕСТВА»

Ни к чему мне из пальца высасывать:
к виршам тему, сюжетную линию,
просьб-ходатайств Амуру подбрасывать,
чтоб снабдил подгулявшей «богинею»
иль случил со случайною нимфою,
что не прочь окрылить по взаимности.
Лезть стыдливо к Бальмонту за рифмою –
тоже нет, вроде, необходимости.

Мне ль, мозгов портмоне выворачивать,
алча слов номинала некрупного,
а тем паче, у Музы выклянчивать
озарения, смысла доступного?
Не с руки, переплачивать лишнего, 
тратя нервы, потёмки бессонные.
Своего, вон, скопилось, Давнишнего –
нычки, залежи, схроны бездонные!

аж, девать и складировать некуда
терабайты былого «наследия».
Оттого, врать без повода некогда.
Сам – ходячая энциклопедия!
В общем, строфных своих вариаций, я
не держу в виде фиги за пазухой.
Хорошо ещё, память-плантация,
сорняки корректирует засухой.

Ради «яркостей», грех долго тужиться,
инсценируя выхлоп фантазии.
Тут бы – сгладить, смягчить удосужиться
безобразия в разнообразии,
обесцветить пробелом, молчанием –
прошлолетние опыты, выходки,
скрыть фальстарты с дурным окончанием.
Уж, какие, помилуйте, выдумки!?

Прочитаешь, порою, нечаянно
пару строк из чьего-то «творения»,
и, душа взвыть готова отчаянно,
и симптомы слышны несварения!
То, пургу из ТВ продублируют,
то, в столбец напихают «пророчества»;
если, вновь про «любовь» завибрируют –
ни к селу приплетут «муки творчества».

Это ж как начудить было надо бы,
накосячить в интимном сожительстве,
дабы страсти испытывать дантовы
опосля, при (пардон) сочинительстве?!
…Коль предчувствуешь – лажа получится,
не создашь ни шиша, кроме глупости, –
ерундою, дружок, нехрен мучиться,
люд смеша и гневя в совокупности…

«ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЕ»

Может быть, я «энерго-вампир»,
раз грешу текстовою подпиткой?
Втайне верю, простит хищный Мир
мой каприз, вольность слабости прыткой.
На вопрос: «на фиг вирши пложу?» –
нет ответа, ведь он риторический.
Стал и сам, не особо лирический:
то трюизмы, то хрень горожу…

В целом, «миссии» суть нелегка,
со строфою – бесплодна работа.
Ты пройми-ка стишком дурака,
в лоно ль Правды верни обормота!
Уж, какой там коммерческий прок,
льготы-выгоды и преференции?
Дай бог – всунут строку по инерции –
из тебя же, да в твой некролог…

Вывод мрачен: Вселенной плевать,
чей-то вялый «восторг» – дань приличью.
Но, чёрт дёрнет, и прёт рифмовать,
растекаясь словесною дичью!
обналичив лицо кирпичом,
под парАми шальной одержимости
ловишь кайф от своей же фальшивости,
пёстрой лживости – вновь Ни-о-Чём…

Как-то можно понять ту муру,
за которую денежка каплет,
будь то лестная ода Двору,
дрянь рекламная, или «new-Гамлет».
Ну а ты-то куда, эй, пиит?!
Мимо премий и пафосных званий,
не уняв, близ Парнаса камланий,
лишь растишь всуе свой аппетит…

Те ж, кому мастерства не дано,
откровенье от коих сокрыто,
натощак изойдут на «оно»,
оным – в дар твой плюясь деловито!
Вот же, вот, тот искомый ответ
на мои стихотропные шалости:
бред завистливой чьёй-то бездарности, –
к кулинарной моей пущей радости, –
вдохновения сытный десерт!!

«ГРЁЗ РАЗНУЗДАННАЯ ОРГИЯ»

…грёз разнузданная оргия
изгаляется, корёжится.
Так пока ж ещё не в морге я,
и в пуху брутальном рожица!
Устремлений пыльных фикусы
мной, бывает, поливаются,
плюс, желаний ретро-примусы
в схроне сердца разжигаются!

Вдохновлюсь азартом-антиком –
в действах давешних приспешником,
дабы вспомнить: слыл романтиком,
величался добрым грешником.
Подменю, с проворством шулера,
думку-дамку дюже чёрную:
«явь» свою – хитря прищурено –
перевру в Мечту бесспорную.

Если, с чуждой сюр-реальностью
нить (знать, сослепу) утеряна,
не мараться же «лояльностью»,
чтоб махнуть Пегас на «мерина»?
Грех, сквернить уста пошлятиной:
«что изволите?» иль «слушаю-с».
Лучше, личной отсебятиной
до отвалу всласть накушаюсь!

Раз, моё «Сейчас» расхитили,
крест в Грядущее втемяшили,
сам к себе пойду в растлители,
тлея углями вчерашними.
Разбудив пинками влюбчивость –
наивысшую ли, нижнюю,
свой мирок дерзну окучивать,
возлюбив авансом ближнюю!

Вы уж тут, друзья помпезные,
млейте, блейте, как вам велено,
чтите идолы облезлые,
эксгумируйте В. Ленина,
верьте в толк с кровопускания,
в пользу вящую от Темени.
Мне, на эти изыскания
не дано ни сил, ни времени.

Всё! хорош шуршать шаблонами,
трафаретя дни и полночи!
Я, с резонами-пижонами,
с миражами первой помощи
загуляю по Сознанию,
даже, слажу в подпол оного.
Вдруг, сподвигнусь к написанию
нечто честного, вновь Нового?

«МУСОРНОЕ»

Смят, использован, выжат, надкусан, –
от окраин до горних небес, –
свален или складирован Мусор,
вжатый в брутто кавычек, и без.
Ладно б, только привычно маячил
экологии плановый крах,
но, текущий коллапс обозначил:
тлен в сердцах, разложенье в умах!

 Главный дворник, Вселенским ли занят,
гастарбайтеры ль съехали прочь?
Об «уборке», лишь робко «базарят».
Страх гнетёт? недоходно-с? невмочь?
Тухнет, пухнет помойка вопросов,
броско портя окрестный ландшафт:
ой, откуда вдруг столько Отбросов,
и средь них же – чумной брудершафт?!

Скверно, с личной, теперь, гигиеной
у безвинно запущенных душ;
не отмыть их ни «матерью энной»,
ни, контрастный устроивши душ.
Обрастая замызганным смыслом,
в моде тезис, капризу под стать:
«Раз не выпало быть самым чистым,
почумазей попробуй предстать!»

И, о чудо! подобная лемма
прижилась, срамоты не стыдясь.
Гнусь деяний – ничуть не проблема,
хлябь вранья – никакая не грязь!
Только-только: и лица, и руки
все повадились мыть-кипятить…
На хрен, браться в мозгах множить глюки?,
оглупленья микробы плодить?!

Подобру, антисанитария
в организмы вселилась гуртом.
Сей курьёз, может, психиатрия
объяснить соизволит? (потом).
Чую, сам головой «подвисаю»,
внемлю нечисти, ядом дышу.
Благо, облик нет-нет да спасаю:
линзы драю, с ушей обтрясаю
дискомфортную в нОске лапшу…

«ГОМОН ГОРОДА»

…гомон города – бас обрядный –
глуше, тише впустую тратится.
Пусть луна, точно шар бильярдный,
резче в лузу рассвета катится!!
Уж скорее сменили дату б,
давши чистый листок для записи;
в нём опять понаставлю матов,
оброню слёзы-кляксы зависти.

Не дурные ж морить привычки,
а в мозгах – тараканов полчища?!
Надо ль, в свете последней спички,
тщится высмотреть пользу с поприща
или смыслы искать на ощупь,
коих не было впрок отведано?
Поздно, право, менять жилплощадь
при хозяйке, что лжёт, но преданно.

Где найти к возрожденью повод,
звон мотивов приладив к Истине?
Тут, души, вон, карман распорот,
да морщины пошли по лысине!
То, предчувствия бьют наотмашь,
то, платить по счетам опомнишься.
Всем по-барски простить – есть роскошь!
там, глядишь, и судьбе поклонишься…

Может, понял не так Писанье,
грезя счастьем, всегда отложенным(?),
мнил, гордец, губ любых касанье –
нечто должным, лишь мне положенным!
уникальность свою лелея,
важным лыком в заглавную лез строку!
не жалея ресурс елея,
правый яд экономил без толку!

Верь, хоть ведьмам, хоть косным ведам,
и давнишнее, и грядущее –
репетиции к болям-бедам,
подмалёвки, Итога ждущие,
как предтеча, бельмо эскиза.
Чаще крестишься – больше кажется.
Актуальна, зато, реприза:
«мёдом здесь никому не мажется!»

Отмолив наспех грех унынья,
всуе вспомню грешки чуть радостней.
Вдоволь, сам пересёк пустынь я,
и в компании редких Гадостей.
В курсе ж, дядя, почём фунт лиха,
зная правила, сумму тождества?
…Лунный шар катит в лузу тихо.
Всех делов-то! ни тайн, ни новшества…

«ЭПОХАЛЬНОЕ»

…без драм и вне переполоха,
минуя ленты новостной,
сошла на нет Моя «эпоха» –
синоним, с буквы прописной.
Ушла, в сердцах так и не хлопнув:
ни дверью, ни кого-то из..,
язык прищёлкнув, вслух оглохнув,
не влезши вверх, не ухнув вниз.

Речь не про здешних «государей»
и их «отбытые срока».
У лет моих был свой виварий,
а для валянья дурака –
свои: спортзал и танцплощадка,
с решёткой камера, и без.
Сжигалось время валко-шадко,
как в родовом именье лес…

Но, где ж теперь, Высоцкий, Бродский?!
Потух, неужто, Звёздный Свет?
«Включился», только плебс неброский,
зацвёл бесплодный пустоцвет.
Изжив проделки ветхих строев,
стерев черты приличных лиц,
всучат новейших лже-героев –
барыг, сквалыг, да кровопийц.

Накрылась «эра»… Ладно б, хитро
пообещав наследство благ!
Увы, вползла эпоха-микро:
полу-понты, недо-гулаг.
Перелицуют «мини» в «нано».
Ничто – помножится на ноль.
То «поздно», то «потом» иль «рано!»,
то, пешка сам, то, гол король…

Бросаю хмурые оглядки
на арендованный «надел»:
Следа заместо – отпечатки,
«дела», взамен весомых Дел.
Другая музыка, иные
фасоны, правила, долги.
– Ау! подруги племенные,
друзья, любимые враги!!

И, тишина… И совесть сдохла,
и пыл, похоже, не жилец.
Прощай, нерослая эпоха!
Привет, мужающий Конец!
Теперь, не ахай, впредь не охай,
не источай напрасно зло.
Кому, когда везло с Эпохой?
…и мне с Моей – не повезло…

«ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ»

…следов Её косые строчки,
абзацы-отступы –
топтали сердца закуточки!
знать, знала способы
привлечь моё вниманье к тексту,
маня картинками
про «романтичную принцессу»
с глазами-льдинками.

В щадящем, Бог, держал режиме,
наверно, миловал,
ведь «текст» ошибками смешными
сплошь изобиловал:
ведя, то прямо на гарроту,
то в глушь «эдемскую» –
чтоб на Неё там вёл охоту,
да браконьерскую!

Не замечая спотыканий
о многоточия,
о знаки шумных восклицаний,
и днём, и ночью, я
«читал», особо не вникая,
не алча мудрости,
с лихвой нетрезвый взгляд макая
в Её доступности!

Наскучит. Тут же приключится
другая приторность.
В дальнейшем, правда, пригодится
моя «начитанность».
Потянет, втуне, к здравым смыслам,
аж, к утончённости.
Жаль, не прирос умом, и к рискам
остались склонности.

Ух, хороша «библиотека»!
всё в кон подобрано!
Но, кто ж мне даст ещё полвека
её подробно-то
перелистать, пусть наспех даже,
лишь иллюстрации
своим почтением уважив,
для медитации??

О, Память – полное собранье,
дней-лет пристанище,
таит: там – чьё-то глаз сверканье,
а тут – … (туманище).
Всё ж, пыль сдувать небесполезно
с амурных «томиков»!
…Вот, любопытно, интересно:
а как, у гомиков?

«ДАВАНЬЕ ДИВУ»

Хоть не склонен я с Новью бодаться
и упрямством пошёл не в Фому,
можно ль искренне диву не даться,
поражаясь тихонько тому,
сколь заметно тупеет Планета,
обитатель её измельчал!
Вроде, эра царит интернета,
а всеобщий маразм покрепчал!

Много явных возможностей всплыло,
приоткрыв тьму загадок и тайн!
Вороши, хочешь, древнее «Было»,
постигай ли «китайский» – онлайн.
Кладезь знаний-то не порционный,
стал (со скрипом) наш взбалмошный мир – 
многогранный, информационный.
Есть для всех: образец и кумир.

Но, заместо духовного роста,
расширенья границ мозговых,
сплошь невежества зреет короста.
В целом, суть ништяков цифровых –
влезть в свой собственный гаджет поглубже,
будто в личный комфортный острог,
становясь лишь бледней, ниже, уже,
симулируя кайф и восторг.

Парадокс! интересного – море,
разномастных подсказок не счесть:      
как избыть профанации горе,
как в себе зародить совесть-честь.
Хрен там! мимо! Прозренья жар-птица
не гнездится меж нами, увы.
Поподробней вглядись в эти лица,
вникни в речь… Каково? Каковы!?

И не вводит ведь в штопор, да ступор,
никого не коробит давно:
с накладной бородой пошлый юмор,
лживость шоу, убогость кино.
Ощущенье – все страждут тоскливо,
обречённо застряв на мели,
чтоб их снова надули красиво,
поэффектней опять развели!

Наплевать им, простым, недоспелым,
где Нью-Йорк притулён, где Нарым.
Лихо путают чёрное с белым,
смело – Чехова с Колей Вторым.
Даже умыслы сделались плоски,
примитивны запросы «чудес».
Текст любой – не понятен без сноски,
ибо, тёмен словес «трудных» лес.

…Ох, давалась ли Жизнь без подвоха,
только гениев оптом плодя?
Вот и здешняя мини-эпоха
не добавила грядкам дождя.
Поджидать неуместно возврата
лет: «когда-то – ни то, что сейчас».
По старинной привычке, ребята,
буду веровать в «Светлое Завтра»!
меньше умничать (день, или час…)

«ВОВРЕМЯ»

Делать Всё желательнее вовремя,
в такт и ритм текущего момента,
будь то даже: «из огня да в полымя».
У всего – свой срок, предел и рента.
Пожинать плоды логичней спелыми,
в даденный черёд! ни до, ни после.
Набухать желаниями смелыми –
лучше, очутившись рядом, возле!

Чётко вбиты в рамки расписания:
перемены, длительность уроков,
план спасенья, щедрый жест спасания,
дат и вех комплект, набор пороков.
Верил Богу ль, доверял Гознаку ли,
чуда ждал иль милые сюрпризы, –
на судьбе уже стоят каракули:
к «да» и «нет» начертанные визы.

Мир не спросит про твои потребности,
редкий раз способности отметит.
Что ему до чьей-то мудрой бедности,
до богатства глупого? Не светит
никому попасть в его наперсники,
влезть в друзья, втереться в фавориты.
Мы ему – недолгие ровесники,
временные нолики из свиты.

Чёрен юмор у Отца Небесного.
Стоит асом стать и дивергентом
в области любовного-телесного,
быть пора идейным импотентом!
Разве же сгодится весь накопленный
навыков багаж, умений опыт,
если в день, чуть Роком поторопленный, 
герметично люк в сей Свет захлопнут?

Самому себе придумать миссию,
из последних сил святошу корчить,
для души выклянчивать амнистию,
чтоб, чего?! всего-то – плохо кончить.
Смех, на старость лет кичиться сытостью,
извращенье – хвастаться богатством.
Толку-то, проснуться знаменитостью
перед рандеву с загробным царством?

…Пусть не с Той оказывался голым я,
пил, дружил, блажил, тужил не с Теми,
всё, почти, смоглось-сумелось вовремя!
жаль, о том не ведал, был не в теме…

«ЛЬЮТСЯ РИФМЫ…»

…льются рифмы, струясь как водица
на колёса лирических мельниц.
Вечно, всякому «мельнику» мнится:
труд его – не плетенье безделиц,
не валяние в дурости пыльной
своего воспалённого эго,
не потеха натуры субтильной,
но, чего-то Особого эхо!

Знамо дело, у авторов туго
с объективной оценкой «творенья»,
плюс, всегда не отыщется друга –
охладить малость градус горенья: 
мол, могло быть и гаже гораздо,
дескать, видно, старался изрядно,
даже вышло местами цветасто!
только, всё-таки, больше Не Надо…

Неуёмны собратья по цеху!
Наторев-попривыкнув, не гнутся.
Остракизму подвергнут ли, смеху –
на хулу, рот кривя, не ведутся.
Да принудь их: реальных Поэтов
перечесть и с собой сопоставить,
отмахнутся от вредных советов.
Нет! таких не заткнуть, не исправить.

Хоть в глаза им наплюй, скажут: капли,
с пользой для улучшения зренья,
правда, зреть в корень станут навряд ли.
Лишь, сокрыть не пытаясь презренья,
не стреножат ни злобу, ни зависть
к Настоящему, к нечто Живому.
Ведь бездарная хлипкая завязь –
враг первейший таланту любому.

Прожуют, не поймут, не услышат,
на нетленный канон начихают:
что пииты – не те, блин, кто пишут,
а которых запоем читают!
И, свою околесицу множа,
(с интернета, небось, не убудет),
возгордятся: их «исповедь» Гожа!
типа, Время – воздать не забудет!!

…Я, бывает, и сам огорошу
грешный Мир наш, извергнувши бяку,
потому-то и камень не брошу
лишний раз в рифмача забияку.
Пусть и дальше строчит моветоны,
громоздит из катренов торосы!
лучше, чай, чем запреты-«законы»
иль на ближних – поклёпы-доносы…

«РАЗДАЧА»

Про «раз живём» привычно забывая,
всего себя услужливо раздал
кому попало, как гиги с вай-фая,
аж сам в ментальном плане исхудал!
Такой весь, напоказ любезно-щедрый
и будучи на жест широкий слаб,
извёл Н/З свой, – точно чел пещерный, –
на первых встречных диких, жадных баб.

Побочные эффекты воспитанья,
аффектами аукнутся потом,
а все мои метанья и скитанья
уткнутся в чуждый сюр, не в мой фантом.
Эх, Господи! что ж ракурс не поправил?
диоптриями не вооружил?
Я жизнь профукал, дней длину убавил!
неумно крал, нечутко сторожил!

Мной личная допущена растрата: 
и чувств, и средств, и дюже ценных лет.
Ну, ладно бы намыл попутно злата,
нарыл ли бутафорских эполет!
Ан нет. К тому же рухнула ехидно
неведенья защитная стена.
Так многое вдруг стало очевидно,
не пряча сущность, клички, имена.

Действительность, с язвительной усмешкой
раскрылась настежь, срам свой оголя,
кажа наглядно – кто, являясь пешкой,
бездарно заигрался в короля.
И оказалось, тайное когда-то –
на деле никакое не табу.
У всякого, коль глянуть адекватно,
его цена оттиснута на лбу.

О, как легко я ставил к стенке Время:
губил закат, пускал в расход восход!
Ни там пахал, ни сям транжирил семя.
минуя урожаев пышных всход.
Безмерно израсходовано нервов
на охи-ахи, сопли, да смешки,
на быт чужой, капризы, гонор хренов,
на чьи-то полудохлые стишки.

И никого-то правдой не травмируй,
вслух, типа, не обидь, не напряги!
Теперь, медитативно ностальгируй:
«ух, надо было б мне тому с ноги…»
…Сижу, пишу, вот, данный бред до кучи,
но через час, взглянув со стороны,
пойму – мог провести досуг покруче!
судьбу прожечь поярче, потрескуче!!
Всё сходно, у меня, и у Страны…

«ДОЖДЬ ВЯЖЕТ СПИЦАМИ ПРОВОРНЫМИ…»

Дождь вяжет спицами проворными
колючий шарф для сиплых сумерек.
Пейзаж, с притихшими воронами, –
совсем безжизнен, скучен, сухонек.
Ну, вот, она, и календарная
печаль-тоска-хандра осенняя…
Вослед пристанет хмарь бульварная
строкою позднего Есенина,

затем, – припев дурацкой песенки,
из девяностых мутных вынырнув,
потом, – весь фонд обсценной лексики,
на хлипком фоне ложных выводов.
Хоть и ссудил Господь талантами,
их попустил не в кон расплёскивать.
Осталось лишь, как аксельбантами,
фальшивым гонором поблёскивать.

Того ль желал? Наивность детская
в старушку рядится согбенную.
Всё выше плата абонентская –
будить вопросами Вселенную.
Да и не по фигу ль ей, в принципе,
до всех моих локальных горестей?
уж не побалует гостинцами –
ни погрешней, ни позабористей.

Сердцами, чьими-то ладошками –
листва подножная почудится.
Плюс, бессловесными рыбёшками
вертлявых мыслей мелочь крутится.
И, с сардонической улыбкою
пересчитаю чётки-бредни я:
неужто жизнь была ошибкою?
а осень данная – последняя??

Привычен сплин. На память-ниточку, –
к тому воспользовавшись поводом, –
ещё одну подвешу рифмочку,
взбодрив её сердечным холодом.
Шаг убыстрив, опять захочется
спасать стихи свои неважные,
отняв листок у Одиночества –
записку Крайнего пророчества.
…А что-с ещё Тут делать, граждане?!…

«НАЗЛО НЕВЕРНО ГАСНУЩЕМУ ДНЮ…»

Назло неверно гаснущему дню,
я лишнего фривольно разрешаю:
додумаю тебя, себе присню –
в свой бред ночной искусно подмешаю,
как сладкий яд в диетное меню.

Конечно, беззастенчиво примусь
вкушать, смакуя чудо нежных вкусов
и запахов волнительную грусть,
и приторность сплошных, когда-то, плюсов.
Всё явственно. Насквозь и наизусть!

Раз не успел тогда, иль не посмел,
чего ж сейчас-то мешкать, в самом деле?
Я на словах предстану крайне смел,
и тут же, на твоём безвинном теле –
вмиг окажусь: настойчив, резв, умел.

А почему бы нет? и для кого
тушить фантазий пыльные огарки?
Пусть грёзы жгут впотьмах своё арго –
соседями из пьяной коммуналки.
Равно им, что «авось?», что «итого».

Сбежав однажды, словно умерев,
без права на любое воскрешенье,
ты выпади сегодня дамой треф
и, снизойдя, введи во искушенье!
Уместен всякий блеф от королев.

Оставленное щедро на «потом»
(которого не сыщется в природе)
возьми с собой, не глядючи, гуртом.
Те наши «как бы», «будто бы», да «вроде» –
единственно реальный мой фантом.

А хочешь, если время тратить лень,
меня в свой сон, решившись, кликни в гости.
Клянусь, нести не стану дребедень,
откладывая пыл и страсть на «после»:
другую полночь, следующий день!

Не будет их… Теперь-то нам с тобой
доступна эта формула простая.
Приснись!!
…но вновь со снами перебой.
Опять бездушна комната пустая.
Не сплю, отару мыслей вслух считая,
бредущую послушно на убой…

«КОЛЫБЕЛЬНАЯ»

«Баю-баюшки-баю…» –
Явь свою баюкаю.
Спи! а то совсем добью,
докурю, доклюкаю,
в кровь ли душу додолблю,
мозг дойму ль просроченный:
«я себя ещё люблю,
иль проект законченный?»

Копошится вразноброд
во времянке памяти –
тараканов хищных взвод,
при дурном регламенте;
цапнуть, так и норовят,
хоть родные, сволочи!
Ритуальный свой обряд
продолжаю в полночи:

«баю-баюшки…»
Давай,
лучше по-хорошему,
на склероз не уповай,
не стенай по Прошлому!
Что сумел, чего скопил,
кроме грёз надкушенных?
Вот и шляйся средь могил
вер-надежд придушенных!

Думал, тропки к ништякам –
ровные, пологие?
Привыкай, брат, к сквознякам!
жни печали многие!
Говоришь, любил людей
по определению?
И? Ни денег, ни… идей,
ни соломки к тлению…

«Баю-бай…» прилипло, как
жвачка к зубу мудрости.
Но, – внутри кромешный мрак –
не решает трудности
с долгожданным забытьём,
с дрёмою наркозною:
ни посулом, ни нытьём,
ни Стихом над прозою…

«Баю-баюшки-баю…»
Тяготы постельные.
Да видал я на … (краю)
эти колыбельные!!

«КАК НА ДУХУ!»

Песни звучные пел бы я кучами,
пополам их с душою смешав!
но, повсюду статьи на все случаи
и за всё полагается штраф.
Только, к нотам ручонка потянется,
«стоп!» – себя обрываю тишком.
Вдруг, кому-то мотив мой не глянется,
оскорбится ли кто-то стишком?!

Понатыканы чучела-пугала
по периметру наших границ.
Чем-то жутким Держава напугана,
не стыдясь перекошенных лиц.
Ощущенье – ты вновь в детском садике,
или в лагере с литерой «соц.»
Не понравишься строгому дяденьке,
и ори после длительно «SOS!»

Ну, не зря ж столько лет проповедуют:
что, да как?? и в придачу – куда?
Там, чай, точно в подробностях ведают –
на чего надо тратить года!
Так-то, хренов любитель правдивости,
справедливости и правоты.
Уж сиди, пропотев от учтивости,
множь и дальше тома мутоты!

Ведь бездарность, обмолвлюсь для ясности,
неуёмно-холуйский разгул –
есть мерило своей безопасности,
(о, сколь складно, тактично загнул!)
Это с виду – кругом графомания,
профанации бдительный бред,
а по сути – инстинкт выживания,
пусть не всех, но накрывший… от бед!

Там, глядишь, буду понят я нА Небе,
не покажется подлой стезя.
Откопавшись, предъявится алиби:
по другому, мол, было Нельзя!
И, из гущи дерьма в белом вынырнув,
фраз гнилых оправдаю труху:
«Я ж подмигивал, глаз чуть не вывихнув!
Говорю, братцы, как на духу!»

«ПОИСК»

…возможно, это мой посильный крестик,
не только часть наружного декора,
который нараспашку я влачил?
Пусть козыри мои – как прежде, крести,
и спирта вкус приемлемей кагора,
менять почин – себя не приручил.

Казалось, сам с годами упростился,
признав расценки, высчитав накрутки,
в желаниях пожух, мечтой померк,
но, до конца в ранжир не уместился,
где держат строй шуты и проститутки.
Ждалось чего-то, с броским лейблом: «Сверх».

Уж вроде, абсолютно неуместно –
искать подтекст, которым тут не пахло,
стяжать двойное дно в предельном дне!
О, эти «интересно» вкупе с «честно», –
вдвойне сегодня пахнущие затхло, –
зачем, за что, прилипли вы ко мне?

Так, до сих пор, всё высмотреть пытаюсь
особенное знаковое Нечто,
с безудержным уклоном в Новизну!
Прогорклою иллюзией питаюсь,
(хоть этим занимаюсь безупречно),
жаль, мимо кассы, снова не в казну.

На Свежее когда-то ненасытный,
всегда на Эксклюзивное голодный,
простецки впрок, на вырост ожидал:
чтоб, если секс – не слишком первобытный,
чтоб коли выбор – Мой, почти свободный!
а что засим – не больно-то гадал.

Где сроду было мертвенно и пусто,
безвкусно, бесталанно априори,
наивный, я стремился уйму раз
узреть, узнать по памяти Искусство,
в шаблонно дребезжащем оре-хоре
добыть усладу для ушей, для глаз!

Не оправдался чаяний тех трепет.
Мозолило мой взор одно и то же:
торчали всюду, разум не щадя,
то старческий маразм, то детский лепет,
мурашки провоцируя по коже,
лишь ругань вслух из уст моих родя.

Тот мусор-шлак губительного свойства,
не ведая предела и лимита,
собой продолжил застить горизонт.
Ну, ни хрена себе пошли «геройства»!
«поэзия» тупа, смешна «элита»,
сера «богема», сплошь убог «бомонд»!

Мне б взяться пересчитывать наличность
своих усердно скопленных болячек,
радушных, чуть не жертвенных потерь,
а я, дурак, привычно верил в Личность,
что этот Мир пинком взметнёт с корячек,
да исцелит людскую хворь и херь!

Ага, сейчас… Держи карманы шире,
верша внутри себя же поздний обыск,
поверхностный ли правя аудит!
В завравшемся, моём (недолго) Мире,
вся суть – есть непрерывный тщетный поиск
химер, лукаво выданных в кредит…

«ПАМЯТЬ-ПОВОДЫРЬ»

Ох, отважиться б, решиться умудриться –
суку-Память отравить иль пристрелить,
чтоб отмучилась, смогла угомониться,
прекратив ночами сольно выть-скулить!
Знать, во вред пошли ей годы дрессировки,
полиняли: и воспитанность, и ум.
Для чегошеньки мне те аранжировки,
бестолковых кавер-версий шумный глум?

На неё уже костей не напасёшься –
от скелетов, схоронённых по шкафам.
«И когда, ты, оголтелая, заткнёшься?!» –
вопрошаю псину под Феназепам.
Вроде, смирной быть должна, сыта ж по горло,
и довольной, в своё время почудив!!
«И с чего тебя, так нынче-то припёрло,
откопавшую минорный лейтмотив?»

Вместо, ну хотя б для виду одолженья,
сострадания к совместной порче лет, 
зло косится лишь, рычит без уваженья
на мой хроменький (сейчас) авторитет.
Просто спасу нет – за двери дерзко рвётся,
тащит свой любимый длинный поводок:
загуляй с ней, дескать, снова, где придётся,
дай пометить вволю каждый закуток!

Раньше думал – век у Памяти не долог.
Не спешил, на всякий, стерилизовать.
Я всегда был не ахти какой кинолог,
позволяя ей вовсю озоровать.
А теперь, терзайся, тут, досужей мукой,
соизволь инстинктам диким потакать!
Делать нечего. Опять, с родною сукой,
предстоит нам впечатления лакать

из окрестных луж фантомного Былого –
дюже мутного, токсичного подчас,
вместе тычась в каждый звук, в любое слово:
обронённые, уж точно не про нас.
Будем, сил не экономя в задних лапах,
догонять, вдруг примерещившийся глюк,
и искать один единственный Тот запах
нежных, добрых, самых тёплых в мире рук!

Всё занятней, чем выслушивать рулады.
Забредя на наш заброшенный пустырь,
стану сам же исполнять её команды,
ведь она мне, – типа памятной награды, –
мой дурной, подслеповатый поводырь…

«ВНОВЬ СКАЗАТЬ МИРУ НЕЧЕГО»

Вновь сказать Миру нечего…
Я ж, заклеив тавро неудачника,
стану, чуть не застенчиво,
муть высасывать прямо из пальчика –
вдруг, она и окажется
чем-то свежим, местами новаторским,
по странице размажется
толстым слоем насыщенно-авторским?

Рифмы, малость не строгие, –
не мерило банальной бездарности,
не следы патологии,
не симптомы дурной биполярности!
что они примитивные,
изначально хромые, раскосые –
то ж – «ассоциативные»!
а стихи – так и вовсе белёсые!

Смысла нет? шиш глубокости?
это только поверхностно грезится!
вящей мудрости тонкости,
лишь прошаренным, – смею надеяться, –
постепенно раскроются,
их потрясши латентной глобальностью!
те, кто в теме – пороются
и проникнутся оригинальностью!

Взять Пикассо, Малевича:
тоже звались ведь «сикосью-накосью»,
но, привыкнув, теперича
не считают мазнёю, да пакостью
их лихие художества,
что в цене обросли миллионами!
Нынче – тень от убожества,
завтра – вровень поставят с канонами!

Сколько ж не осчастливлено
люду тёмного, в личной депрессии,
не впитавши усиленно –
суть моей эмпиричной поэзии:
полной экспериментами
с вольной ритмикой, с чудо-размерами…
Грех гоняться за брендами,
пошло тешиться ретро-химерами!

Я-то – свой, каждой косточкой,
актуальней меня, вряд ли сыщется!
а монокль выдай с тросточкой –
Блок почти, (просто долго не пишется),
знать, нутро покалечено:
трудно лезут слова в рифмы-тапочки.
…Иль сказать Миру нечего?
иль Ему – всхлип души мой – до лампочки??

«УБОРКА»

Выбиваю я коврик души.
В сердце двигаю тайные ящики.
Обронил что-то, дядя, похерил ли,
вдруг приспичило срочно чего?
Ожиданьем себя не смеши!
вновь отыщешь лишь хвори, болячки, и,
лишний раз загрустишь над потерями,
некрасиво морщиня чело.

Ни к чему оживлять адреса
и маршруты, к ним некогда ведшие,
ф.и.о., клички, приметы особые:
близких телом иль делом существ.
Нынче засуха на чудеса –
столь давно, бесполезно отцветшие,
так и те, были опытно-пробные,
да и ты – большей частью не трезв.

Всё ещё норовишь доказать
уникальность свою идентичную?,
до сих пор ищешь внешние признаки 
непохожести некой на всех?
Может, «главное» вслух досказать,
самобытность явить эксцентричную –   
подмывают гордынь прежних призраки,
посулив пониманья успех?

Ну, когда ж, наконец-то, поймёшь:
это, Тут, не работает в принципе,
здесь иные законы и правила,
под себя их не перекроишь.
Счастлив будь – пусть ни ах, но «живёшь»
не совсем уж в глубинной провинции,
при хибаре, что бабка оставила,
и с мечтой, мол, ещё пошалишь…

А уборка в себе – польза сплошь!
надо было бы чаще выкидывать
мусор, хлам, весь балласт, там копящийся
мёртвым грузом, в формате обуз,
оттирать многослойную  ложь,
и не рваться старьё реставрировать –
форс линяющий, норов лоснящийся!
гнать взашей разных «фей», всяких «муз»!!

Не в канун, вроде, праздных сует,
размалёванных красными датами,
не за-ради к порядку готовности,
не заздравного сборища в честь,
тщусь опять навести марафет
в мыслях скомканных, с сертификатами
прикладной и наследной греховности,
умудрившейся мне надоесть.

Чересчур поздновато, небось,
увлекаться тотальной уборкою,
стариною тряся раритетною –
антикварно-винтажным быльём?,
мрачно глядя: на зависть, на злость,
на апломб, громоздящийся горкою,
на корзину предельно приметную,
с недождавшимся стирки бельём…

«В НЕГЕ ЗАРОЮСЬ В НАВОЛОЧКУ…»

…в неге зароюсь в наволочку,
в свежесть её подробную.
Вдруг, твоё сердце-лампочку
всё ж заменить попробую?
глядь, рассветёт, затеплится,
что-то у нас прояснится?
свет коготком зацепится
и об меня поластится??

Хочешь, из слов конструкцию,
я возведу занятную?
не ахинею куцую,
слуху на час приятную.
Даже, на Прошлом вытравлю
синие чьи-то буковки.
Нечто лихое вытворю –
дёрнув с души все пуговки!

Хоть расшибусь, а сделаю,
чтоб, аж из ряда выпало!
Койку представив сценою,
грех не предстать в ней выгодно! 
Время – финал доигрывать,
зря ли пришёлся впору туз?
станем, устав, ротировать
кон в «дурака» и коитус!

Больно терять-то нечего.
Боль? но она привычная:
сроду трясёт Отечество,
что ни судьба – трагичная,
что ни любовь – несчастная,
мало когда ответная.
То, голова не ясная,
то, мать-мечта бездетная.

Брошу, ей-богу, умничать,
к чёрту банальность выброшу!
Только, давай не жульничать,
ведь, я один и выкушу –
снова ошибку глупую,
проигрыш Состояния,
в коем, чуть свет, всё путаю –
Свет и предмет слияния…

«ЗАКОН РАВНОВЕСИЯ»

Гениальное ль в рифму вверни,
иль блестяще начни лицедействовать, –
набегает исчадье Херни,
дабы этому противодействовать.
Нам Вселенную вряд ли постичь,
ох, хитра же, лукавая бестия!
Только с виду – жестокая дичь,
а на деле – Закон Равновесия.

Для того и вручают талант,
чтоб на фоне булыжного мусора
просиял во весь пыл бриллиант,
оттолкнувшись от жалкого, тусклого!
Лишь дурак оттенит мудреца,
индивиду – толпа – типа лакмуса,
как отличен исток от конца,
нежность розы – от пыльного кактуса.

Коль не дал Боже дар воплощать,
созидать и в Большом соучаствовать,
остаётся – стращать, запрещать,
и сему, злопыхая, злорадствовать.
Отчего ж не начать поучать,
предписаньями не изобиловать:
Как писать надлежит, Где молчать?,
умерщвлять, иль пока щедро миловать??

Ты построй, ты воздвигнуть смоги!
Изломать, разобрать по кирпичику –
тут важны ни фига не мозги,
их наличие чуждо опричнику
от культуры какой-никакой,
ядом или бюджетом подмазанной.
Хочет быть в каждом лыке строкой –
самый мятый, худой, одноразовый!

Этот – тупо за «бабки» вредит,
тот – нырнув под личину брутальности,
но, подобный подвид единит
паразитный флюид чёрной Зависти.
Им-то – Так – отродясь не дано,
прикоснуться же к творчеству жаждется!
Если внешне и цветом – «оно»,
чем-то прочим оно не окажется.

Нет, не зря даден избранным шанс:
разбираться, где зёрна, где плевелы.
Вот, собою фильтруя Баланс,
и Творят зыгари, да пелевины!
Масло кашей испорть-ка, поди!
заверни ль в Храм Искусства «безбожников»!
…критиканов – всегда пруд пруди,
что не скажешь, увы, про Художников…

«СМУРНЫЕ ТУЧИ С БОГОМ-ГРОМОВЕРЖЦЕМ…»

Смурные тучи с богом-громовержцем,
опять играют шумно на бильярде…
То страшно мне душой, то грустно сердцем,
быть муторно – в запасе, в арьергарде
у Нового, с его по кругу бегом,
с фасонами, изящными не очень.
В своём же сочинённом мире неком,
собою упрощён я, обесточен,
лишась живой водицы, обезвожен,
на Шаг, шажок ли – ленью обездвижен.
И не сказать, что напрочь обезбожен,
но к истинам-то точно не приближен.

Бесперспективно – сольно выть в миноре,
на, даже, сверхвысокой звонкой ноте,
иль рифмы подгонять под слово «море»,
в родном, привычно сидючи болоте.
Жизнь, думал, полигон для репетиций,
халявный пробник, текстовый набросок.
Искал большой любви средь жалких фрикций.
О Замке грезил (из бесхозных досок),

усердно верил в громкие Масштабы,
лепя на всё подряд приставку «мега»!
А вместо Женщин попадались бабы,
а Сущее – простой конструктор «LEGO».
Врождённый мой порок идеализма
лечился долго, не задаром, кстати.
Реалий здешних – вёдерная клизма –
способствовала; жаль, не благодати.   

Нет спасу от экранного кривлянья,
плебейских архаических ужимок,
вранья и первобытного камланья
рож, под защитой шапок-невидимок!
Уж как ни зрел, сощурясь, в глубь и зыбь я,
заполоняли среды обитаний –
то раки, на сплошной сезон безрыбья,
то мелочь, с аппетитами пираний.

Надеялся, вдруг, исподволь зацепит
речённое в новейшем чтиве Слово?
Ага, сейчас! Повсюду – детский лепет,
в порожнее, вливанье, из пустого.
Куда девались Гении и Глыбы:
в политике, в литературе той же?!
Бездарность – пострашнее всякой дыбы.
Пегас – сейчас в разы дешевле «Порше».

С детьми понятно. Уберечь бы внуков
от прущего засилья Примитива:
от, мимо нот, утробных звуков-пуков,
от модного сегодня «нарратива»!
Беспомощность, ты мой извечный спутник
по вкривь и вкось ползущим лабиринтам.
Да и похоже, Сам Отец-Заступник,
благоволит не больно-то к пиитам.
…Будь пустотой, прикинься ль самодержцем,
хоть растворись в себе, хоть в миллиарде,
смурные тучи, с богом-громовержцем, –
нам, на щелбан, – играют на бильярде…

«ГОЛОЕ»

Высечь искру пытаюсь из сердца –
навык давешний свой применить.
Да куда уж там воспламенить,
нам с тобою бы наспех согреться,
подсветив закуток темноты:
от порога до смятой постели!
Хорошо, хоть успели-посмели
не чураться срамной наготы.

Если глубже во мне покопаться,
заземливши «высокий глагол»,
окажусь я – и чувствами гол,
и щедроты на дне не таятся.
Лишь обноски разбросанных рифм.
Только тремор простейших инстинктов,
средь моих мозговых лабиринтов
имитирует жизненный ритм…

– Огради от желанных пророчеств,
от прозрений поспешных уволь!
К слову: «голый» не липнет: «король»,
ты – не тянешь на «ваших высочеств».
В простоте-воровстве, в пустоте,
в сочинённом коряво уюте,
погостим друг у дружки в приюте –
каждый, в личной своей тесноте.

Нам же даром с тобой не сгодится
«голой правды» расхристанный вид:
анатомия прежних обид,
чьи-то рожи, иль шаржи на лица.
Я надеюсь, что хватит ума –
обойтись нынче без эксгумаций
неуклюжих дрянных декораций
из серийных а-ля cinema.

Хитрой выдумки будет довольно.
Как, бесстыжестью сродная голь,
мы, греховную нашу юдоль
опалим – не пристрастно, не больно!
…Впрочем, данный хмельной выпендрёж,
«невтерпёж» к аллегориям жарким,
и скулёж мой по образам ярким –
ты ж, увы, всё равно не поймёшь…

«НОВОГОДНЕЕ»

То, скорбя над крайнею потерею,
то, обновку радости урвав,
жизнь свою, я Новым Годом меряю,
к Дням рожденья сдержаннее став.
Вот и снова, чуть высокопарная,
с шевелюрой вычурно-седой,
заявилась Сказка календарная,
припася мне лишний выходной –
как билетик на сеанс волнительный,
впечатлений свежих посулив.
Обналичу свой восторг сомнительный:
весел нарочито, суетлив.

Мне ли Неизбежное оспаривать,
а тем паче, тщиться миновать?
Буду меж собой те Годы сравнивать,
даже поимённо поминать:
«Ах, тот всполох свечек, стеариновый!
оливье, «Алёнка», сервелат!
дух – по коммуналке – мандариновый,
ёлки (настоящей) аромат!
И Судьба – снегурочкою рядится,
и из дому есть куда сбежать!
сбудется мечта, любовь наладится!»,
только, типа, надо подождать…

Поздно вымещать негодование
на словцах: «провал», «пролёт», «облом».
Перепрятав разочарование,
примощусь за праздничным столом,
как счастливый муж – не состоявшийся,
не задавшись как большой поэт.
Да и Дед морозный, заигравшийся,
презентует, разве что: «привет!»
Но, себя обученный обманывать,
потому ещё пока и жив,
нечто на потом примусь загадывать,
«главное» на «завтра» отложив.

…Словно перед Вечностью позируя,
для красот окрестных оберег,
за моим окошком провальсируя,
не спеша ложится Новый снег –
в отблеске ночных фонарных факелов,
на раздолье уличных страниц, –
пухом ли от перелётных ангелов,
перьями ль с ощипанных жар-птиц??

«ПРОСЬБА»

Невзначай попрошу: «Скинь всё лишнее…»
Не об этом я. Это – потом.
В данном случае, речь про Давнишнее,
про скребущее в сердце котом,
про напрасно, тревожно висящее
на тебе, как ошибка суда.
Сделай милость, вернись в Настоящее!
разумеется, не навсегда.

Не копайся в себе, точно в сумочке,
выбирая из разности лиц.
Много ль пользы в напыщенной дурочке,
затевающей «шахматный» блиц?
Ряд особых примет сексуальности
выставлять напоказ не берись.
Да и я придержу свои сальности,
расстегнув лишь духовную близь.

Ну, хоть раз громко лишнее выдохни,
ради разнообразья рискни
оголить «переломы» и «вывихи»,
коих столько скопилось Внутри!
Друг на дружке успеем мы выместить
чувства злющие, чуть вдругорядь.
Время – душу проветриться выпустить,
разрешив ей без пут погулять!

Не имеет особого смысла ведь,
перепрятывать порчу и сбой.
Поиграем же в «честную исповедь» – 
ненадолго побудем собой,
не тревожась – исподней изнанкою
отпугнуть, не в том цвете предстать!
Расколовшись, как перед «лубянкою», –
кто мы есть, вдруг, получится стать?

Хватит грезить нам баснями «светскими»,
в них вселив королевских особ,
украшая желаньями вескими
интерьеры житейских трущоб.
Отойдём от корыстного, плотского,
от заученных текстов на шаг?
Захотелось мне, нечто из Бродского,
процедить сквозь словесный дуршлаг!

На Высокое тянет вскарабкаться,
а не сверху рутинно залезть,
может, даже влюбиться, посвататься,
сделать всё, чтобы не надоесть! 
опьянев от твоей оживлённости,
открывать тайны новых земель!!
…Но, минуя бочком утончённости,
лишь открыта 0,5 под солёности,
и разинута жадно постель…

«КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ»

Как мне, Концепция Бога,
не приглянуться б могла?!
Пусть моя сущность убога,
часто ютилась в ней мгла,
думал я без притязаний:
выберу верную масть –
из Десяти Предписаний 
сдюжу изрядную часть!

Может, то здравые гены,
иль с воспитаньем свезло??,
ведь даже все мои крены,
курс не держали на Зло.
Не уповая на «милость»
от перекошенных «правд»,
чуял: мол, есть Справедливость!
(правда, не в лад, невпопад.)

Мир же – грозил покалечить,
социум – сочно грешил.
Но, ожиданьям перечить,
я не особо спешил.
Всех по себе кротко мерил,
за слабину не пенял.
Каюсь, гебешникам верил.
Было, ТВ доверял.

Плотно бинтуя наивность,
пряча под сердцем фингал,
здешнюю «альтернативность»
с мед. словарём постигал.
Надо ж! в почти сестрах-братьях,
те ещё страсти бурлят!
Руки раскинешь в объятьях –
тотчас распять норовят.

В общем, добра бумеранги
не прилетали в ответ.
Козни, подставы, подлянки –
вот он, обратный билет,
к тем, кто не больно-то ждали,
просто, лишь делали вид.
В тренде – иные скрижали,
моден другой колорит.

Что им рождения, свадьбы,
битый в раскаяньях лоб?
Вволю, в кого, пострелять бы,
иль раздербанить чего б!
Сидя в дерьме, про «духовность»
хором сподручней блажить.
К смерти означится склонность,
раз толком нЕ дали Жить…

Тут, на распутье вновь стоя,
снова не стоя гроша,
впору спросить: «Ну, и Кто Я?!
К Этому льнула ль душа?»
Из всех концепций премудрых,
выбрана, как и всегда,
ересь, из самых абсурдных,
нас волоча, безрассудных,
из Ничего в Никуда…

«НАЛИВАЙ!»

Звенит ночной пустой трамвай,
почти тревожно… Вторит громко
ему за стенкой: «Наливай!»,
там, у соседского потомка,
сегодня «пати», как всегда –
с субботы, до… (а кто же знает?)
Смех девок. Рэпова байда.
Короче, Юность зажигает!

Вздохнув, копну чуток в себе:
заместо зла, белеет зависть
к пока беспечной их судьбе,
в которой шумно разгулялись –
флюиды дружбы, зов любви,
с её гормонами в обнимку.
Кто Свыше есть, – благослови,
продли им Эту вечеринку!

Открывши бар свой, покошусь
на ряд нарядных этикеток.
Пей – не хочу! коль повод – грусть,
с прилипшим словом: «напоследок».
Представлю: где-то вдалеке,
вдруг оказавшись не безмерна,
давно застряла в тупике – 
моя порожняя «цистерна»…

Финтил стишок про «каравай»!
Кого хотелось мне, не выбрал.
Не там звучало: «Наливай!»?
сам – не для тех в осадок выпал??
«Аз» и с толпой, чужой тропой, 
куда-то сроду порывался,
петлял, юлил, ходил в запой,
и, без трофеев, возвращался.

С былым не смеришь. Срамота –
тянуть на «праздник» по глоточку.
И «краснота» уже не та,
и водка клонит свиться в точку. 
О! ретро-лозунг «Наливай!»,
я ж, под его эгидой звонкой,
разлил всё сердце через край,
занюхав собственной печёнкой!

Да… Мы умели прежде пить,
в том толк, бывало, разумея,
душой наотмашь говорить,
хмелеть мечтой, от страсти млея!
могли – без закуси – «любоFF»,
мгновенно вспыхнуть, обостриться,
впрок наломав гектары «дров»!
при этом, пробуя не спиться.

Чего ж себя теперь-то злить,
скорбя о канувшем разгуле?
Ну, стало некому налить,
нет тех, кто с радостью б плеснули…
Ор за стеною. Я один.
Зевнув, свернулась память-кошка.
И цедит свой валокордин
мне лекарь-дождь в стакан окошка…

«ЧТО ТЕБЕ СТОИТ?»

– Что тебе стоит? Ну, стань, же мне Смыслом!
радуги светлой – цветным коромыслом!
нитью, связующей с утренним миром!
звонким хитом, снизошедшим кумиром!
Кто нас поправит, остудит, осудит?
Будь лишь моею (с тебя ж не убудет?),
в виде нашедшей страдальца медали.
Сгинем для всех, только нас и видали!

Спрячемся нежно с тобою друг в дружку,
чтоб доиграть в старика и старушку,
но, перед тем, как судьба пустит титры,
вникнем подробно в шумливые игры!
Не для того ж, уйму зим не везло нам,
потчуя порознь студёным озоном?,
разных предтеч, репетиций канунов –
то вдруг под бок, то под сердце подсунув??

Жест и каприз обнажи, выдай фокус,
как на двоих одноразовый пропуск!
Всё же уместней, куда интересней,
вместе звучать не словами, но Песней,
даже с ума: и сойти, и скатиться,
за руки взявшись – рискнём умудриться!
Прочь опасенья, загадывай смело!
Если и сглазишь, то ты ж не хотела?!

…Вспомнится страстность того монолога.
Мало мы с Нею побыли у Бога
в баловнях явных, в любимчиках тоже.
Было б смешно, да мороз, вон, по коже.
После, душа возрождалась и гибла,
нынче и вовсе – оглохла, охрипла,
точно гитара: ладИт и не строит.
– Хватит! заткнись уже!
Что тебе стоит?…

«ЖИЗНЬ ДУШУ ЛИМОНОМ ВЫЖМЕТ…»

Жизнь душу лимоном выжмет,
дожмут и ещё по разику.
Чего ж в результате выйдет?
но точно, не блюдо к празднику.
Отдашь витамины, соки:
свой кислый нектар, и сладенький!
Ничтожны, десертов сроки,
и век у добавок маленький.

А видел себя, чай, тортом,
в серёдке стола воздвигнутым?
знать, лакомством с «высшим сортом»,
с манящим дизайном-вывертом??
Съедят. Прожуют. И только.
Кто с голоду, кто от жадности.
Та – с чувством, тот – зло и бойко.
К еде не питают жалости.

Инакова наша ценность.
И естся не так, как пишется.
Сокрыта, в одних, полезность,
в других – отравленье зиждется.   
Отринув меню теорий,
за брутто подробным вычетом,
соль смысла – в числе калорий,
не в виде ж товарно-вычурном?!

Очнувшись ли вдруг в «просрочке»,
побыв зазывной рекламой ли,
мы – звенья в съестной цепочке,
с мечтой, чтоб не сразу схавали!
Увы, вкусовые свойства,
сдаются в угоду сытости,
отсель – и в мозгах расстройства,
и стул часто-жидкий в бытности.

Хотел, суть постичь гурманства,
познать сибаритства радости.
Никак не секреты пьянства,
не навык вкушенья гадости!
Я сыт «пирожками» наспех!
Изжогу обрёл со «сдобами»!
Осталось, – всем курвам на смех, –
делиться собой с Микробами…

«ТРИГГЕР»

Наш роман не назвал бы я триллером,
в плане драмы – сюжет скучноват,
но тут стал у тебя вдруг я «триггером» 
для грядущих скорбей и утрат!
Дескать, знаешь ты, чем дело кончится,
всё-то ясно тебе наперёд,
а ещё, сколь пришить меня хочется,
и момент этот скоро грядёт!

Ба! плотина словесная прорвана,
сдута крыша и нервы искрят:
мол, вся жизнь твоя мной, гадом, сломана,
ночи-дни изувечены в ряд!
эгоист, типа, я, наблатыканный,
семьянин – вообще никакой! 
будто чёртом каким-то накликанный
и расхитивший должный покой!

Активируя прежние навыки,
бойко сыплешь на раны мне соль:
как бы, где же твои были глазоньки,
и терпеть непотребства доколь?
иль, устав от меня, невезучего,
ты застрелишься под коньячок!
…и погладишь, вздохнувши задумчиво,
боевой спусковой мой крючок…

«С ГРЕХОМ ПОПОЛАМ»

Стань мои желанья прытки,
спесь наружу ль просочись,
одолей, на что, завидки,
или экстренно случись
вдруг мамзель в белье ажурном,
с предпосылкой на бедлам, –
делим всё, с Грехом дежурным, 
неизменно пополам!

Он, стервец, со дня рожденья,
мне в друзья определён,
даден, в виде наважденья,
наилучших ждать времён.
На порочное заточен,
на язык всегда остёр,
не на том сосредоточен,
где не следует, хитёр.

Вот и делим с ним «добычу»,
если можно так сказать.
Не канючу я, не хнычу,
ибо, может наказать.
Хоть, признаюсь, соисканья
зримой пользы не несут.
Лишь излишествуют знанья,
полня всклянь ума сосуд.

Одинаковы: программа,
планы, вкусы, и e-mail.
Мы, как братцы из Сиама,
словно Чип, какой, и Дейл.
С неким, даже, умиленьем,
единимся, в паре с ним,
с агрессивным населеньем,
отчего скорбим засим.

Неизбывен, неизбежен
мой попутчик баламут.
Как же тут не будешь грешен,
коль ему не в тягость блуд?,
если гиблые привычки
не пугают ни на миг??
Щедро годы жжём как спички,
а тепла и света – фиг!

Отбываем, видно, карму,
на двоих влачим судьбу –
с грустным видом на казарму,
психбольницу и тюрьму.
Только, Грех громоздкий чёртов,
лучше, чище, краше, всё ж,
спец. ханжей, лже-патриотов,
лицемеров и святош!

«ЗАЁМНОЕ»

От лака в причёске, до платья каймы,
от взгляда, до звука, до жеста,
ты выдана мне сводней-ночью взаймы –
на смену кому-то иль вместо?
Зазубрен экспромт. Обновлён антураж.
«Виагра», на всякий, почата.
Тебя сторожу, словно чей-то багаж,
ведь ты же – действительно Чья-то.

Самой, несомненно, восторженно льстит,
украденной стать ненадолго.
А Бог, хоть не фраер, авось и простит
по факту гашения долга (?)
Всё чуждо: и злые ужимки зимы,
и приторность винного бренда,
и свет приглушённый…
Да знаешь, и мы 
с тобой, друг у дружки – аренда.

Отнюдь не загадка, чего предстоит:
дословно, подённо, поночно.
Когда исчерпается страсти лимит –
нам тоже известно досрочно.
Но, сделаем вид, но о том промолчим,
пока не закончилась квота.
Обвыкшись давно – быть доступно-ничьим,
привычку менять не охота.

Предельно вольготно, комфортно вполне,
не рваться душою за рамки,
и не проецировать в дальней весне
воздушно-песочные замки.
Довольствуясь тем, что кому-то ты мстишь,
а я – твой случайный подельник,
сыграем же в милых мошенников лишь.
…Ах, как ты во вторник в рассрочку грешишь,
взяв алиби на понедельник!!

«ДВА ПЛЮС ДВА»

Всё-то, данное мне в ощущениях, 
чётко сравнено, с точностью взвешено,
узнаётся в любых воплощениях,
будь сокрыто, гостайной завешено,
многократно ль переименовано,
перешито с изнанки ли набело,
должным званием пронумеровано,
строгой цифрою взято за правило.

Приближённо прикинуты выгоды,
потрясений масштабы представлены.
Входы-выходы, вводы и выводы –
обезглавлены иль озаглавлены.
Самочинно составлены сонники,
с толкованием разной фатальности:
и к чему, скажем, снятся покойники,
и зачем (?) – с ними «дружба» в реальности.

Только стоит зачать предисловия
сочинять к романтическим опусам, –
к эпилогу уже наготове я,
крах почуяв заранее, бонусом.
Хоть за высью таись, хоть за бездною,
драпируйся в мундиры, в регалии,
всякой шлюхе, латентному бездарю –
на чело пробу зримо проставили!

Смех и грех не узреть очевидного,
в подозреньях плутать, никнуть в домысле,
коль конкретика – аж до обидного,
будто меридианы на глобусе!
Не вылазь долго из телевизора,
узаконь, нареки белым чёрное,
жизнь ведь смыслом не станет пронизана,
гениальным не грянет никчёмное!

Слыть не надобно тут Нострадамусом,
в звёзды лживые нечего пялиться,
дабы, даже размокнув под градусом,
угадать, что тебе причитается:
кто, когда разведёт, точно кролика,
на чей счёт будут годы положены,
допустима какая риторика,
и кому, в этот раз, типа «должен» ты.

Нечто лучшее, более ценное,
не моей снова мельницей мелится.
Потому, дело самое верное –
на надежд, да на вер не надеяться!
Крайне редко меня интуиция
оставляла, покинув без помощи.
Чуть прицельней всмотрюсь в чьи-то лица я,
и поклясться готов: «эти – сволочи!»,

а у тех – симптоматика явная
вырожденья, с печатью преступности.
То ощерится Рожа тщеславная,
то Хамло проповедует гнусности.
Вот же, – мать твою так! – угораздило
«два плюс два» научиться складировать!
Если сразу глазёнки не застило,
дважды дурь – амавроз симулировать…

«ЕЩЁ, ПОКА…»

…в капле тех твоих духов
уместились Мир и море
самых приторных грехов,
предвещавших Нечто вскоре!
В уголках порочных губ
тлел помадный блик заката –
на пустое хитро скуп,
по цене – молчанья злата.

Бережлив был всякий жест,
вдох твой каждый – экономен.
Знал, плевать тебе окрест,
со своих же колоколен,
на ехидную молву,
пересуды, кривотолки!
Ты ткала свою канву,
в сладкий яд макнув иголки.

Благороден напоказ,
подавлял я злость и зависть
к тем, кто в бездне серых глаз,
до меня не раз купались.
Сколько ж этих всяких «их»,
подвернулось, приключилось?
Но, ты мой, сегодня, Стих!
лишь моя, на бедность, Милость!

Те слова: «ещё», «пока»,
нами властвуя, продлятся
до будильника звонка,
чтоб потом не возвращаться,
дабы стали визави:
имена другие, даты,
заменители любви,
да инстинктов суррогаты…

Будет множество «стихов»,
сочинённых мною в спешке,
ноток дьявольских духов –
в пьяной чьей-нибудь усмешке.
А тебе, сам Бог велел
успокоиться не скоро,
в долг всучив амурных стрел
для чужого мне Повтора.

Эх, банально-то всё как,
и не ново под луною!
До тебя – единый шаг,
разделённый тишиною,
и до счастья – ровно миг,
что вот-вот откроет сердце
груде будущих вериг,
сонму ждущих грустных терций.

В силе те – «ещё», «пока»,
и допущено: «возможно…»
И меня, мы, дурака,
всласть валяем многосложно!
И пропахну я насквозь,
на всю жизнь духами теми!
Каждой рифмою – не врозь! –
в ненаписанной Поэме…

«ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОЕ»

«Поэт»! лопатя ворох строк,
не думай, что твоей рукою
водить изволил только Бог,
не тлей надеждою такою!
Хоть аллегорий накроши,
загни престранных рифм коленца,
но если нет в стишках души,
раз не идут слова из сердца,
их звать Стихами не спеши!

На первый взгляд – вещь первый сорт!
копнув же глубже, видишь махом –
тут «вдохновлял» какой-то чёрт,
причём, с изрядным прибабахом.
У, так сказать, певучих муз
и прочих сущностей, похоже,
есть свой, ответственности груз,
как и любимчики есть тоже,
что для искусства, всё же, плюс!

Других хулить, я не мастак.
А кстати, кто такое «критик»?
Он, – лузер в собственных стихах, –
завистник злобный, кислый нытик.
Да хрен бы с ним. Я за себя
скажу. Подмечено мной ране:
вот пишешь, вроде, всех любя,
и, бац! всплывает уйма дряни,
порывы светлые гнобя!

Местами где-то фаталист,
утешу нервные расстройства:
«ага! залётный приколист
приплёл сомнительные свойства
в благие поиски мои
изящной формы, содержанья.»
На деле ж, сей галиматьи,
её, простите, недержанья, –
и сам не ведал искони!

Вчитаюсь тщательней слегка:
а ведь действительно, ведь правда, –
одно валянье дурака!
кому задаром это надо?
Чего во имя, и на кой,
я фразы складывал, блин, в столбик,
забыв про пищу, про покой,
корпя, потея, морща лобик?!

Буквально через пять минут,
(коль обнаружится читатель),
упомнят разве, что я тут
галантно плёл? как силы тратил??
Ох, эти «тонкие миры»,
из преисподней контактёры,
к тебе нисколько не добры,
всучив набор туфты, муры!
Ржут интернетовы просторы,
лишь ты – не в курсе до поры…

Отринь прельщенья блажь, «поэт»,
смири гордыню-то, приятель!
Ужель решил, мол, весь твой бред –
тебе шепнул Творец-Создатель?!
Без вариантов – тупо Нет!
Жму руку.
Твой доброжелатель…

«ДО УТРА…»

…вся бутылка до донышка выпита,
всем, что было, подробно закушено.
Шумно пыль из тахты нами выбита, –
в ней притихли пружины контуженно.
А окрест – обстановка унылая.
Свившись в кольца, скользит недосказанность…
Чем, тебя бы попотчевать, милая,
надвязав в нашем «после» привязанность?

Мутно вспомню, не в кон, про «гармонию»,
отступив на шажок от телесного.
Вот бы стройность внести в какофонию
мироздания местного тесного!
Почему-то тебя, в зябкой полночи,
разуверить несносно захочется:
мол, не все мужики – оптом сволочи,
за которыми грязь лишь волочится.

Мне б, средь тонущих смыслов-«титаников»,
взвизга ветра-кнута подзаборного, –
добрых слов, как кулёк мягких пряников, –
даровать тебе! что тут зазорного?
иль, пейзаж с бликом белого паруса,
чуть подправивши, продемонстрировать!
Верных клятв пожелаешь? пожалуйста!
даже «счастье» смогу сымитировать.

Несмотря на рутину несладкую,
недалёкость (прелестную) в близости,
стань, смоги, умоляю, Загадкою, 
проронив пару капель капризности!
Как умеешь, как бытом обучена –   
напридумай, наври нам с три короба!
Пусть тобой будет ересь озвучена,
вынут бред из душевного погреба! 

Пробегусь скорым взглядом по комнате,
по карманам (на стуле) похлопаю:
сокрушаться – и рано, и полноте!
где-то ж были, – со знатною пробою,
запредельно высокого качества –
расписные слова, смехи-хохоты,
хлам надежд с маркировкой ребячества,
и, на вырост, приятные хлопоты!

Расстараюсь, найду и откупорю,
ту заначку по этому случаю,
расплескавши нелепицу глупую,
непроверенно-антинаучную.
Хоть во что-нибудь наспех уверуем!
Притворимся частично влюблёнными!
до утра…
И привычно последуем –
каждый, днями, ему отведёнными…

«ДУША-СИДЕЛКА»

Вроде, всем недавно строила гляделки,
прихорашивалась, тонко надушившись,
нынче ж – бдит Душа на должности сиделки,
у меня в ногах, близ пяток притулившись.
Надзирая над режимом и покоем,
чересчур строга, решительно упряма:
и того-то мне – ни-ни, совсем ни в коем!
а уж этого – тем более, ни грамма!

О самой себе подумать заставляет,
за рассеянность-забывчивость пеняя,
то, на сон грядущий Библию листает,
скрупулёзно с ней грехи мои сверяя.
Так и хочется спросить её с оттяжкой:
«Не устала ль, часом, праведницу корчить,
да прикидываясь благостной монашкой,
зря, своим «о вечном», голову морочить?!

Ха! тут, помню, Стыд какой-то привязался,
лез в соратники, в целители от стресса,
вещуном-поводырём предстать пытался,
хоть, под носом, сам не видел ни бельмеса!
После, Совесть долго метила жилплощадь,
дескать, с ней житьё – зеркальная палитра.
Уж такое мне врубала на всю мощность,
развернув из «Правды» шумные пол-литра!

Все-то ставят лишь свою драматургию,
каждый, пряча – кто ружьё, кто острый ножик.
Вон, Душа, сославшись впредь на аллергию,
извела моих любимых старых кошек:
и никто теперь тишком не поскребётся,
не попросится наружу и обратно.
Ох, со мной сиделка эта на…..!
жаль, не как когда-то – долго и приятно…

«МНОГОЯКОСТЬ»

«Последний грош на коньяки.
Прыжки во Грех, нырки в ничтожность…»
Так это ж были двойники,
претендовавшие на схожесть!
Их всех, – с почти реальным мной, –
лишь сходство внешнее роднило.
Но, то не я! Я – сплошь иной!
Всё вообще иначе было…

К чему мне глупый маскарад,
с очками дымчатыми прятки?,
коль сам не тот, что час назад,
сменивши вкусы, стиль, повадки,
и предпочтеньям изменив,
и ново-выдуманным клятвам.
Пересвистевши лейтмотив,
стал строг, предвзят к былым контактам!

Разгул моих повес-натур –
в квадрате, кубе, и в букете –
есть многогранности сумбур,
а я за хаос не в ответе.
Пока не очень зорко бдит
усердный ангел-охранитель,
не уследишь, чего творит –
двойник, тройник иль удлинитель.

Чудной житейский кавардак
плодит, без ведома, дублёров:
один – мастак, другой – мудак,
к ним – ряд советчиков суфлёров.
Пойди, прицельно усмотри
за распоясавшейся кодлой!
утихомирь-ка изнутри,
призвать к послушности попробуй!

Хоть Страшный суд меня прижми,
хоть МУР всучи статей вязанку,
полегши звонкими костьми,
уйду в глухую несознанку! 
Задуман эдак я не зря,
деля обилье вариаций
на всех размножившихся «я» –
субъектов, сущностей, субстанций.

Случись душевный неуют,
подстать ненастному несчастью,
те «я» с готовностью суют
друг дружке алиби с печатью.
В недолгом шаге от сумы,
чумы, тюрьмы и меры высшей,
гарланят хором: «то – не мы!»,
знай, брызжа логикою скисшей.

Удобно, честно говоря,
не знать – где блуд, где лёгкий эрос,
кто главный Я, кто без меня
врубил на всю подпольный ксерокс
для распечатки левых «я» –
фальшивых, или мудрых напрочь:
влекомых смыслом Бытия
иль – у кого б пригреться на ночь?

Вот и сейчас чуток подвис,
в себя взглянув предельно тихо.
Мне любопытно, кто же из… – 
кончает лихо это стихо, –
поэт, запутавшийся вдруг,
в своих метафорах и рифмах?,
а может, мой астральный глюк
флудит в чужих размерах-ритмах?…

«ДАВНЕЕ»

Всё это было так давно…
Я только с поезда. Из дома
звоню тебе с порога, но,
мне отвечает тётя Тома –
твоя, и мне почти что мать,
как нам казалось в том апреле, –
«В больнице Ленка. Адрес дать?
Сегодня выписать хотели…»

Ох, юность-молодость. Уж где,
вникать в беременности сроки,
судить о счастье, о беде,
иль укрощать свои заскоки??
По ходу куплены цветы.
Тебе семнадцать. Я, чуть старше.
Сюрприз, однако… Только ты
и не могла придумать краше!

От разных мысленных картин,
я жив едва, виски сдавили
вопросы; нет, всего один:
«и кто же, – мальчик, или… или?!»
Услышав: «Жди, сейчас придёт» –
от тётки в белом, в вестибюле,
ополовиню свой «Полёт»,
у входа стоя в карауле.

Идёшь. По бледному лицу
скользит дурацкая улыбка.
Взяла цветы, и мне, юнцу,
шепнула: «В этот раз – ошибка.
Ну, ты припёр ещё бы торт,
и лимузин угнал до кучи!»,
затем: «Я сделала аборт»,
вздохнув: «оно, видать, и лучше…»

Трамвай. И будучи в пути,
все остановки промолчали,
не зная, как себя вести,
хотя, наверное, скучали.
Мелькнёт неделя, может, две,
и мы расстанемся беспечно.
Жизнь, пряча карты в рукаве,
уже всё ведала, конечно…

Сейчас, спустя немало лет,
зачем-то снова стали сниться:
и твой худющий силуэт,
и та районная больница,
что чью-то жизнь отобрала,
«она» иль «он»? – не дав ответа.
Верна ль ты мне тогда была?
…Итог бесхитростного зла:
я вновь один. И ты бездетна…

«СЕКСУАЛЬНОСТЬ»

…перебираю пазлы лишние,
аккорды чувств, давно чуть слышные:
сквозняк в мозгах, хмельной мотив.
Встряхнув подробности-детальности,
пройдусь бочком по сексуальности
былых попутчиц, дев и див.

Меня, разборчивости всполохи
не жгли насквозь, а грёз подсолнухи
цвели недолго на полях
моих волнительных влюблённостей,
средь сорняков дурных наклонностей
и нужд хронических в рублях.

Знай, пылом внутренним потрескивал,
не воротя свой нос, не брезговал
несовершенством черт и форм,
неприхотлив, всеяден будучи.
Хотя, прельщали больше умнички,
пусть и далёкие от «норм».

О, впечатляли сходу многие!
неважно, что не длинноногие,
что прочий скуп боекомплект.
Бывал, – и страшненькой, и серенькой –
сражён я, как пигмей Америкой,
узрев намёк на интеллект!

а если чтила та поэзию,
тут вообще – душой по лезвию!
и я, всем сердцем повреждён,
в ней видел Нечто межпланетное,
маняще-дальнее, заветное, –
безмерно ею возбуждён!

Ещё, деталь была подмечена:
любая лапочка иль Женщина, –
под Баха, или под вискарь, –
влюблялась искренно, услужливо,
в мой ум, в словес цветное кружево!
лишь после – в стойкий «инвентарь»…

Теперь, симптомы просвещения,
чего-то типа извращения.
Будь на таланты ты горазд,
являй азы ль мягкосердечия,
но, коль с баблом противоречия – 
кто ж на взаимность шанс-то даст?

Мир, погружённый в тьму и холодность,
в голубизну пошёл, да в розовость.
В фальшивой сдобе новых баб,
изюм совсем, похоже, кончился.
Шарм чар изрядно обесточился.
Бесцветен «Свет». Убог Pornhub…

Оставшись, кое-где, Мужчиною,
жить с силиконом, спать с резиною,
хлебать, совместно под ТикТок,
«безалкогольное» из баночки –
увольте, милые гражданочки!
Иным я видел свой Итог…

«ЦЕНЗУРНОЕ»

В процессе, так сказать, письма,
в помпезном стиле иль скабрезном,
я для себя давно весьма –
беспрецедентно строгий цензор.
Успев с лихвой прочесть-постичь,
есть эталоны для сравненья:
черкну чего, и вижу – дичь
вползла под маской «вдохновенья».

Ой, сколько пресной мутоты
порой нанижется случайно,
и убеждён, наивный, ты –
мол, вышло просто гениально!
а рядом нету никого,
кто мог бы твой экстаз обрушить,
вскричав: «Совсем уже того?,
пургу такую на ночь вьюжить!»

Хотя, естественный отбор
всё ж практикуется мной в виршах:
вслух не бубню – кто кат, кто вор,
погрязший в действах никудышных.
В душе, озвучить-то не прочь
поднакипевшее за годы,
но, правды ради, срок волочь?!
Тут и вне зон не до свободы.

Сейчас лихие времена,
всяк дюже лют, обидчив крайне,
опять стукачества волна
бурлит в открытую и втайне.
Ну и на кой дразнить гусей,
и петухам гримасы корчить?
к тому ж, не хватит злости всей,
с подножной нечистью покончить.

Не наплевать ли мне на кровь,
не чуять гнили мёртвый запах??
Сподручней мямлить про «любовь»,
про дождик, снег в еловых лапах.
Другие ж, вон, о том всю жизнь
блажат, поют, живописуют!
а за подобное, кажись,
не первым делом арестуют.

И так, в объезд сплошных «голгоф»,
язык прикушен бестолково,
пужаясь скрасить серость строф,
ввернув живительное Слово.
Довлел ли ранее момент,
как о моих стишках помыслит – 
сонм тёть и дядь, смурной ли мент,
иль малограмотный завистник?!

Рад, хоть к нелепице моей
не липнет страх перед цензурой.
Гораздо гаже и стремней –
мир самому травить халтурой.
Раз музы в гости не спешат
зайти с подарочной ночёвкой,
познав тщету своих стишат,
легко прощаться со штамповкой!

Все прорву сил бы сберегли,
растраты нервов избежали,
коль графоманы и Нули
себя бы оными признали!
Случился б рай в земной судьбе,
имей внутри мы чуткий сенсор:
будь каждый «автор» сам себе –
неколебимый критик-цензор!!

«ТОВАРИЩУ БРЕЖНЕВУ»

Та эпоха, где прел пресловутый Застой,
поминается мною всё чаще.
Строй, конечно, стоял, как всегда не простой,
жизнь не думала делаться слаще.
Но, хотя бы уже не Война, не ГУЛАГ,
и ещё не грабёж поголовный.
Единил, укрывал, согревал красный флаг –
наш Союз, во все шири неровный.

Кто подумать бы смел, иль представить на миг,
головою своей опьянённой,
что тогдашний Генсек, в прошлом сам фронтовик,
потрясать может бомбой ядрёной?
Я страну знал другой! Совершенно иной
жил народ за Стеной и под боком:
пусть наивный слегка, в чём-то малость дурной,
а душой-то беседовал с Богом.

Враз растаяло тех – лет и зим эскимо.
Новый век, так и вовсе контузил.
Повсплывает наверх всех оттенков дерьмо,    
резко общий прорвавши санузел.
Распояшется Хам, расцветёт Вертухай.
Этот – ссучился, тот – надорвался.
От привычного трио, от слов: «Мир. Труд. Май»,
вешний месяц один и остался.

«Дорогой и люби…», я совсем не ценил,
что казалось мне душным, громоздким,
знай, хохмил втихаря, анекдоты цедил,
ночью внемля «свободам» заморским.   
Разве ж радость свою, я тогда не обрёл
в государстве насквозь герметичном?
Не тужил. Обожал не каких-то, там, «гёрл».
Суть нашёл в самом малом, обычном!

Вот и маюсь теперь, неуклюже застряв
в безмятежном своём бывшем, прежнем.
Не терпел я «совок», только, жизнь растеряв,
с ностальгией вздыхаю: «Эх, Брежнев…».
Да, товарищ родной, Леонид, свет Ильич,
нынче смыслы предстали другими:
все, кто после смогли тронной залы достичь,
станут Слишком для нас «дорогими»…

«ВНЕШНЕЕ»

Да-с, внешность надо заслужить,
для фейса вымолив поблажки!
Напрасны пластики, подтяжки.
Изящных черт не одолжить,
пройдя салонные шарашки.

Затратный множественный грим
лишь дополняет неказистость,
стократ подчёркивая скрытность:
бугристость, лишнюю пушистость,
морщин избыточный экстрим.
И хрен бы с ним! Речь не совсем
о смене порченных деталей –
вставных, нарощенных эмблем,
частично согнанных проблем
с ползущих вширь горизонталей.

Хоть и: «воды не пить с лица»,
иль: «не родись красивой», (дура!),
приглядность клянчим у Творца,
и стрел пометче – от Амура,
причём, с начала до конца.
Но, как не вспомнить, в том числе,
народный глас: «бог шельму метит»?
Всей дряни весь парад-алле
замарширует на челе
с годами. Прочего не светит!

О, Жизнь озвучит приговор,
его печатью утверждая.
И прочитается в упор:
та – «Б» со стажем, этот – Вор,
с экранов корчивший джедая.
Ни белозубые мосты,
ни полимерные «обложки»
не явят вящей чистоты!
наружу вылезут хвосты
и в тренд подпиленные рожки…

Не многим выдано суметь, –
не боязливо, не плаксиво, –
благообразно постареть,
внезапно, типа подобреть,
в улыбках сморщившись красиво,
простить врагу, употребить
на пылкость – свой подмокший хворост,
и.., без зазрений Полюбить,
устав скоблить просрочку-возраст!

Откроюсь: сам не премину
прелестной новью зарядиться –
в морали давши слабину,
подробно вникнуть в чьи-то лица
и остальную глубину!
Однако, краток интерес
к оттенкам глянцевых мордашек,
к трудоустройству их телес,
с объёмом бюстов, весом ляжек.
В чём толк от них, каков прогресс?

Сколь виртуозно не греши,
скользи ль по праведной тропинке,
лицо – всегда сродни копирке
для конспираторши души,
как клоун – повод к смеху в цирке …
Настанет финишей пора,
пронзит предчувствиями сердце.
Скорбеть ли тут о заусенце,
о цвете жидкого вихра,
иль о завядшем втуне перце?

На всякий крайний, про запас,
отринув жадность, блуд, поспешность,
копите Свет на свой анфас – 
на ожидающую внешность,
а не рубли, не длинный бакс.
Да будет внешний вид Велик,
хоть стар фасон, протёрло кожу!
чтоб даже первый встречный фрик,
взглянув, узрел бы мудрый Лик!
не молодящуюся рожу…

«МЕРТВОДУШЕВНОЕ»

Мне б пора поестественней всхлипнуть,
вспыхнуть в новом своём фетише
и пристать, присосаться, прилипнуть
к чьей-нибудь приоткрытой душе,
не вампиром, пускай, благородным –
спелых аур-энергий ловцом,
хоть телёнком, кутёнком голодным,
льнущим к мамкиной титьке мальцом!

Прожужжал Богу просьбами уши:
ниспослать-таки сказочный сюр
и уткнуть в утеплённые души
всю мою наготу от кутюр,
чтоб дырявого духа ущербность
укрепить, починить, подлатать.
Одолела, навязла потребность –
вместо благ, вдруг стяжать благодать!

Вот и шляюсь по душенькам алчно,
как по бросовым съёмным углам:
там – не прибрано, душно, невзрачно,
где-то – слепленный спешно бедлам,
иль сокрытая скучная бледность
камуфляжем под евроремонт,
или – скудность ума, смыслов бедность
за нарядной табличкой «бомонд».

То дизайн в тех пристанищах жалок,
то зазря экономится свет;
шиш тепла от лампад, зажигалок,
горек привкус чужих сигарет.
Не ведусь с неких пор я на свечи,
на рояль и хозяйку на нём,
не ору сдуру пылкие речи
в распростёртый любовный проём.

Пожелания стали негромки,
уместившись в прохладной горсти:
лишь бы в сердце разбавить потёмки,
да пожиже свой мрак развести!
Но… примусь, вновь избивши баклуши
на задворках духовного дна,
перечитывать «Мёртвые души».
Актуально на все времена…

«ПЫЛЬ С ГИТАРЫ БЫ СДУТЬ…»

Пыль с гитары бы сдуть, грянуть песенку!
оживить подзавод крепким градусом!
к первой встречной – сплести резво лесенку,
самому б расцвести белым парусом!
Я не прочь дружелюбно оскалиться,
заглянувши в шпаргалку греховности.
После, – локти кусать, щедро каяться –
верный повод для встряски духовности.

Ох, негоже напрасно растрачивать
дни и ночи свои драгоценные,
зря карманы души выворачивать,
изводить всуе фразы обсценные!
Обзывать гадов именно оными, –
как чертей троллить запахом ладана,
но, и с ватными, мне, и с суконными –
по любому завязывать надобно!

Это ж кем нужно быть в плане умственном,
до какой докатиться прострации,
дабы слившись собой с чьим-то бруствером,
жаждать собственной утилизации?!
Вдохновлюсь, лучше, целями мнимыми,
погорю на проекте убыточном,
чем продрыхну свой век с нелюбимыми,
иль вещая ослам «о несбыточном».

Точно! бисер метать перед всякими –
априори занятье преступное.
Пусть последствия будут двоякими,
время самое – ставить на Крупное!
Жизнь и так, что кредит малый выдана
в виде куцем, изрядно надкусанном.
Непростительно, тупо не выгодно
засорять мне её вредным мусором.

Мать моя! сколько ж нервов изгажено
на прочтенье бездарнейших опусов,
до рефлексов-инстинктов отлажено
посещенье лавчонок и «крокусов».
Понимаю ведь Всё подсознательно,
где «нельзя», зло плююсь преднамеренно –
«Отнесись хоть к себе созидательно!
скинь вериги с наклейками: «временно»»!

Снова наспех страничка пролистнута
монотипного утра не лучшего.
Кроме, в мысли забредшего диспута
и привычно там тихо заблудшего, –
ничегошеньки не поменяется,
никуда не свернёт, не подвинется.
…С лиры пыль в выходной протирается.
Новых песен пока не предвидится…

«НА ЛЕВОЙ РУКЕ…»

…на левой руке твоей – времени пульс
игрался со стрелкою в «классики».
Пел Галич с кассеты: «когда я вернусь…»,
но нам не нужны были ластики –
чего-то поспешно стыдливо стирать,
в судьбе подчищая каракули.
Пока не обучены мастерски врать.
О главном, и вовсе не плакали.

Ещё не всучил сам себе я аванс
пошлейшей беспошлинной глупости.
На строфы мои не прилёг декаданс,
в душе – не гулял бес распутности.
Шло в радость и в пользу хмельное вино,
без горьких предчувствий от привкуса,
что (д)литься нектару тому суждено –
чертой бесконечного минуса…

Сколь просто теперь, глянув через плечо,
прозреть, распознать очевидное,
вздохнув над штамповкой: «любить горячо».
О, блажь, безрассудство наивное!
Сейчас, как ни клянчи, уж как ни канючь
у памяти нечто детального,
приходит на ум – мной отцепленный ключ
от… впрочем, давно нереального. 

Опилки фантазий слетятся на свет,
вдруг выползут тени-помощники,
чтоб вновь воссоздать на стене силуэт;
да это же мы, полуночники!
и, тихий твой голос монеткой-орлом,
лишь мне одному звонко выпадет!
ни дня не смогу отложить на потом!
ну, кто же сердца-то нам выстудит?!

Вот тут и оттают, воспрянут слова,
в долгу запятых не останется!
и пепел седой отряхнёт голова,
и Мир – под ногами валяется!
Осталось, твоей не разжать мне руки,
с играющим в «классики» временем!
…Опять начинаю с последней строки.
Опять – не ахти с продолжением…

«БЕЗСМЫСЛИЦА»

…уж и в рожу били с удовольствием,
и шумели сдержанно: «брависсимо!»,
то был счастлив нищенским довольствием,
то шустрить взбредало независимо.
Помню, обрасти стремился смыслами,
точно шерстью – хищник дрессированный;
не гнушаясь «блюдами» прокислыми,
лез за стол, отвратно сервированный.

Стоя или лёжа перед выбором,
из двух зол не клянчил наименьшее.
В тьме кромешной, в свете ли невыгодном, 
верил (для чего-то) всякой Женщине,
а приблудной особи – тем более,
гиблое смакуя наслаждение!
Прозябай в Москве иль барствуй в Гомеле,
«истина» – лишь оттиск, наваждение…

Коль судьба не сдюжила способствовать,
не взялась в значительном сотрудничать,
пошло, право, в виршах философствовать,
а на кухне – трижды глупо умничать.
Если присмотреться повнимательней:
чем твой гонор к данности-то крепится?
суть всех фрикций, фикций, знаменателей –
скомканная бережно нелепица!

Хоть перепрошей с изнанки психику,
логику возьмись питать надеждами,
в оккультизм нырни, подсядь на мистику,
заразись идеями мятежными, –
вспыхнешь, разве, в собственной полуночи,
мир согрев не тлением, горением?!
Нет. Простым дерьмом полжизни будучи,
под конец не станешь удобрением…

Взявшись с опозданием за голову,
осмотрюсь кругом я, впялюсь в зеркало,
внемлю болтовне, прононсу-говору..,
а любить-то, а уважить некого!!
только, крайне ближних по инерции,
соблюдая знаки осторожности.
Лживые мольбы, снадобья, специи
не реанимируют возможности…

Хапнув местечковой какофонии,
матерно подумав об услышанном,
можно ль о «серьёзном» – без иронии?
должно ль без сарказма – о «возвышенном»??
Тьфу на тех, кто тужится и пыжится,
якобы цветёт, струится, высится!
Главное – пусть через раз, но дышится!
прочее, – проверено! – Бессмыслица…

«СОСТАВЛЯЮЩАЯ»

Все влюблённости, все обещания,
то, что я сочинил, мельком выдумал –
составная разлуки-прощания,
где аванс наперёд жизнью выдан был:
вплоть до взгляда, до слова последнего,
с неизбежным антрактом безмолвия.
От лучистого дня до осеннего –
ко всему-то теперь наготове я…

Рановато буквально мной поняты
хитрых игрищ несложные правила:
если вдруг прозвучать вздумал сольно ты,
суть дуэтная – в корне неправильна.
Для того и снабжался без устали,
теми кралями сладкими ль, пресными,
чтобы позже – стихи вышли грустными,
аж трагичными, но, интересными!

Стану в рамки удобные втискивать –
лучезарное, или кромешное,
гадость, муть – на Фатальное списывать,
лишь себя восхвалять за успешное!
продолжать уповать на везение:
«жив, и ладно, могло быть печальнее…»,
пристращусь фокусировать зрение,
сочно выдам обеты молчания.

И удобна вполне, и не хлопотна
обронённая кем-то концепция,
в коей мы  – соучастники Опыта,
нас ведут, мол, инстинкты, инерция.
Были б мной косяки не напороты,
не проявлено столько бы глупости –
будь мной эти «стигматы» отторгнуты,
не прикноплены к сердцу по юности?   

Только, что же я рвался б отмаливать,
у кого бы выклянчивал милости?,
а стишки про «страдания» впаривать?,
а весь Мир обвинять в невзаимности?!
То-то ж! вот потому и подсунуты
заголовки для будущей рубрики,
дабы стал в плане тем – чуть не гуру ты,
из невзгод складно выложил «кубики»…

Кто же знает, чего Им Там нужно-то,
и насколько мы самостоятельны?
Что подкинут, – то и обнаружено.
В общем, граждане, будьте внимательны,
осторожней, в желаниях бдительней!
Может, повод найдётся надеяться:
глядь, стишки станут чуть убедительней?
составные ж – в единое склеятся??

«ССЫЛЬНОЕ»

Заблужусь ли, что в трёх соснах, 
я в трёх буквах роковых?
ведь на них тобою сослан
без излишеств правовых,
как в Берёзово – Данилыч,
иль на Эльбу Бонапарт.
Отлетался змей-горыныч,
зря на флирт спалив свой фарт!

Вот, она, и «гиперссылка»…
Много граней у словца.
В нашей теме – пересылка
до упора, до конца.
Громко вслух мне адрес назван,
и маршрут определён.
Недослушан, недосказан.
Перечёркнут. Отдалён.

Не тяну на декабриста,
и с паломником не схож.
Перспектива неказиста,
путь – тернист, да сплошь негож,
символично непривычен,
неестественен нутру!
Я, – лиричный, – «закавычен»,
вбит в верижную хандру.

Слишком строг, бездушно краток
твой безжалостный посыл.
Вроде, с гулькин хвост манаток,
а уж силами остыл.
Оскудев в большом и малом,
верой скис, надеждой сник.
Кто там ждёт за перевалом –
Лик ли чей, иль пошлый «ник»?

В гордой сморщившись ухмылке,
на дорожку постою,
и… пойду, согласно ссылке,
в эту ссылку на краю.
Вдруг, в условиях несносных,
точно Феникс возрожусь? –
поплутав в трёх буквах-соснах,
снова рядом окажусь??

«КАКОВ УСПЕХ, ЧТО Я ЕСТЬ Я!»

Каков успех, что я есть Я!
Все остальные неуспехи
в сравненьи с ним – галиматья
и допустимые огрехи!
Пускай не сахар жизнь, не мёд,
лишь заменитель тех субстанций, –
душа, нет-нет да запоёт,
взамен не требуя оваций.

Подбор пристрастий нерушим!
во след за мной не увязались:
ни ревность к дальним и большим,
ни к ближним пристальная зависть.
«Мешок с баблом», конечно, мил,
забавен, чисто и конкретно,
но, если сей типаж – дебил,
как можно зариться на это?!

Да мало ль, чем начнут прельщать,
какую завтра примут моду
опять чего-то обещать
простосердечному народу?
Я ж, – с неких пор почти не лох, –
вкусив утрат, признав Потерю,
не исключая злой подвох,
себе, обычно, только верю!

Тот – красный, или голубой,
коричневеть, вон, кто-то взялся.
А я – в союзе сам с собой,
коль повод под руку попался,
мне ум со стилем теребя,
на Небе кои одолжили.
Избави Боже, на себя
впрок примерять стези чужие!

Купюр шуршанье, славы блеск,
и напоказ лояльность трону –
довольно краткий взбрык и всплеск.
Любую если взять «персону»
и чуть копнуть поглубже, глядь,
а счастьем там не пахнет, братцы!
друзья – дерьмо, супруга – б….ь,
родные – те ещё мерзавцы. 

Всплывал ли, ёжился ль на дне,
сперва немало удивлялся:
зачем завидовать-то мне?
я ж в том и сём не состоялся,
по меркам нынешних лекал – 
во многом куцый недомерок.
Откель, предвзятый столь накал,
у ловкачей и лицемерок?!

Теперь дошло, вдруг снизошло
прозренье, в форме откровенья:
что я посеял – всё взошло,
без траты средств на удобренья,
подножной почвы не травя,
не портя местные пейзажи.
А что у них-то, окромя
безвкусной вымахавшей лажи?

«Единство» – лютая брехня,
сродни подачки для массовки.
Им тошно, ведь они – не я,
а мне лафа – без их тусовки.
Скажу, надежды не тая,
не в масть, не в кассу, не для справки:
растите собственное «Я»,
иное – пресная стряпня,
и крайне вредные добавки!

«ТУТ ЖИЗНЬ ПРОХОДИТ…»

Тут Жизнь проходит, ускользает,
причём, неведомо куда,
совсем, безмолвно исчезает
без отпечатков, без следа!
мечты – подобно бзикам-глюкам –
словцом захлопнуты: «увы»,
как проржавевшим напрочь люком…
А вы? о чём, мать вашу, вы?!

Лес лучших дней – повален, сплавлен
вниз по моей реке-Судьбе.
Какие «своды правил», на хрен,
с примеркой мною их к себе?!
Встревожен я, сметён, стреножен
концом сеанса Бытия,
но мне талдычат: «Должен! должен!!»
А судьи кто? где Судия?!

Всяк, кто Державу обезжирил,
срамных чудес наворотил,
урчат, чтоб взгляды я расширил,
чтоб возместил и оплатил, –
согласно штрафу ли, по счёту, –
комплект каких-то «благ» и «яств».
А не пошли б вы оптом к чёрту,
с реестром всех мытарств-лукавств!

На кой мне лишний ваш билетик
на поезд, мчащий под откос?
К тому же, в бред таких «эстетик»,
постыдно веровать, грешно-с.
Привычно стырена свобода,
того – «не нужно!», то – «Нельзя!».
Кругом, одни «враги народа»,
а где же, собственно, «друзья»?!

Уже шагал я бодрым строем,
и «светлым будущим» был сыт,
что мы гурьбой вот-вот построим,
набравшись сил, наладив быт!
Вгрызались, помню, в пятилетки,
штурмуя сроки и срока:
«Вдруг, заживут хотя бы детки?
раз нам не выпало, пока…»

Сегодня ж, с бухты, да барахты,
чего во имя жилы рвать?
за чьи дворцы, гектары, яхты –
«Ура! за Родину!» орать?
И как же раньше-то я путал
Страну со всякой сволотой:
с шутами злыми, с прорвой пугал,
с той ненасытной гопотой?

Не странно ль было б мне на старость,
иные россказни вести?
Мозгов не густо, но осталось –
одно с другим соотнести.
Пусть вновь концепция убога,
и не прощён собою я,
всё ж побоюсь, пойду-ка, Бога,
никак ни здешнего острога.
Не за себя (опять) моля…

«КРИЗИС ЖАНРА»

Кризис влез в твою писучую
стихотропную отраду?!
Должен, что ль, кому по случаю?
иль обязан молвить «правду» –
люду, алчущему логику?,
Миру ль, ищущему Слово?
но ему все буквы по фигу,
а людЯм – и так хреново.

Уж уймись, не выворачивай
зря себя-то наизнанку!
впрок у Музы не выклянчивай
фраз и смыслов самобранку!
Раз лимит на рифмы выдохся,
и пополнить нечем тупо,
значит, отпуск Свыше выдался,
повезло всем ближним крупно!

Посуди по справедливости:
сил ведь уйму сэкономишь!
снизойдёшь-таки до милости – 
чушью не побеспокоишь
злополучного читателя,
если оный был в природе.
Коль к заряду нет взрывателя,
про салют не грезят, вроде…

Мало ль кризисов накаркала,
привнесла судьбина-шмара?
Вот и Лира, чуть побрякала,
и сыграла «кризис жанра».
Будет время для занятия
мудрым самосозерцаньем.
А уж как уважит «братия»,
вдохновясь твоим молчаньем!

Наконец, вздохнёт, осклабится
тормозной пегас педальный.
Да кому какая разница –
бездарь ты, иль гениальный?
завершил чего, впал в штопор ли,
или в ступор лбом уткнулся?
За шедевр, глядишь бы, слопали,
ну а так – вон, сам заткнулся…

Что-то Нечто не написано,
и поверь, уже не будет.
Сотворённое не признано?
плюнь! с тебя, чай, не убудет!
Корифеев сколько сгинуло
от водяры, пули, кляуз!
Привыкай: средь важно-мнимого
слышать Суть своих же пауз…

«НАПРАСНОСТЬ»

Ну, чего я от тебя желал-то,
домогался тонкостей каких,
силясь прозу жизненного гвалта
перелицевать в изящный Стих?
За собой пытался в эмпиреи
утянуть, подкинув к облакам,
прогуляться – в мир Гипербореи,
а не по ближайшим кабакам!

Словно еретик-вероотступник,
взором вспыхнув, вдалбливал тебе:
кто сегодня – вор, прохвост, преступник,
про А, Б, сидящих на трубе. 
Сколько ж о вреде телевещанья
просвещал, примеры приводя!
Подвязать давала обещанья,
от экрана глаз не отводя…

Все твои стремленья были сухи,
связанные косвенно со мной:
чтоб не дал я дуба с голодухи,
не припёр заразу бы домой.
Главный же твой сдвиг с уклоном набок,
цель святая, миссии сродни –
дабы я тащил побольше «бабок»,
типа для развития семьи!

Следовало б милую занятность
в этом всём смиренно усмотреть, 
и твою потомственную «ватность»
воспринять как факт, и впредь терпеть!
Надо ли, настойчиво и громко
верить в конструктивный диалог?
Ты – ничуть не Блока «Незнакомка»,
да и сам я – глупостям не блок.

А ведь ты права. В наш век подлейший,
потонуть не сможет лишь говно,
вправе выжить – только вид простейший,
если он и «за!», и «заодно».
Поздно, значит, перевоплощаться,
и перерождаться нам с тобой.
Буду потихоньку упрощаться,
замирившись с общею судьбой…

«ГРУСТИНКА»

– Давай-ка, всё-таки дерзну
поставить нашу ту пластинку?
Взгрустнётся – добрым псом слизну
твою прозрачную грустинку.
Бескостным «боталом» своим, –
имей я к чуду предпосылки, – 
навёл и вовсе б глянец-грим,
у глаз разгладивши морщинки…

Остерегусь я лепетать,
подобно классику, про кружку,
боясь, скорее, схлопотать
по шее слёту за «старушку».
Мне б всё хохмить, конём бы ржать,
себя и ближних не жалея,
вновь позабыв, что вышло Время,
а я не смел его держать…

Нам, кстати, нечего делить,
себя же  – с дней недавних – не с кем.
Опять не вспомню: ты простить
успела ль? ведь бывал я резким,
неверным слишком, и искал
не там, обычно, вдохновлённость:
знай, дур окрестных вовлекал
в сиюминутную влюблённость…

Куда ж нам рваться из гнезда,
иль изменять дизайну веток?
Едва чадит моя звезда,
питаясь тленом этикеток,
обложек выцветших старьём,
давно бессмысленными фото.
Боец «невидимого фронта», –
я виден нами лишь, вдвоём…

Кивнёшь в сердцах, и зашкворчит
бесстыжий голос мой с пластинки.
Он снова твой, хотя звучит
для той, тебя, тогда – блондинки.
А может, пел чуть для другой –
в цвет платья крашеной брюнетки?
…И, в такт подёргавши ногой,
я залпом, с миною благой,
приму на грудь… свои таблетки…

«СПАСИБО, БОЖЕНЬКА…»

Спасибо, Боженька, что малость приоткрыл нам,
(во всяком случае, хотя бы попытался),
глаза бесстыжие – суконным нашим рылам,
ведь нами, сей процесс и не практиковался!
Коль оглядеться, всем своим нестройным строем,
предстанет веская наглядная картинка:
куда идём, на чём стоим, чего мы стоим,
душа распахнута, иль снова лишь ширинка?

Напрасно ль, беды-испытания даются,
в придачу с теми, кто их щедро возглавляют?!
Цыплят по осени, – из тех, что остаются, –
пусть худо-бедно, но для галочки считают.
Конечно, можно с невнимательностью милой,
всё обнажившееся, типа не заметить: 
мол, должником не стал, не сделали терпилой,
молчать имеешь-таки право, волен бредить.

Не зря отдёрнуты с личин, и смяты маски!
маскироваться – стало пошло, ибо тошно!
Уж если видно всем, сойдёт и для огласки:
«не возбраняется другим, – мне тоже можно!»
А вы-то думали, нам мёдом тут намажут,
воссоздадут для жизни ряд причин, да следствий?
Ага, угу… Местечко, разве что, укажут,
поставят в очередь за квотой новых бедствий.

Но счастлив я (почти), с восторгом мазохиста
любуясь – после реставрации пейзажем!
Теперь не спутать с Мэтром – жалкого статиста,
не спрячешь полностью мурло за камуфляжем!
Ну, вот она – без лишней помпы очевидность,
вся правда горькая, сродни болтушке-водке!
и себестоимость наружу, и ликвидность,
сквозя в ужимке всякой, своде, в каждой сводке!

Да, маски сброшены, с остатками заразы,
всем, наконец, микробам выдана свобода.
Зато, оттенки как свежи, разнообразны!
ой, сколь смела на оголённость нравов мода!
Сейчас, считавшееся некогда позором –
раскрепощёнными, приветствуется, нами!
…Одно гнетёт – то, что предстало перед взором,
опять Нельзя назвать своими именами…

«ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕНЩИНА»

Таков уж нам достался век:
не светлый князь я номинально,
советский, в прошлом, человек,
впредь – просто тупо имярек,
сейчас – не исповедь, не тайна.

Сплошь поножовщина, военщина,
наш мир в процессе вырождения.
Лишь ты – единственная Женщина –
мой чёткий Фокус приближения!

Конечно, всех твоих надежд
собою вряд ли предвосхитил,
мил-дорог – только вне одежд,
и то, когда побрито свеж,
когда завёл, чуть намагнитил.

Для воплощенья ж грёз и пафоса,
гожусь я мало, не имеючи:
теченья, вёсел, ветра, паруса,
и прочей утвари по мелочи.

Да, предрешён исход, разрыв,
хоть одноразовость и тянем,
про эластичность не забыв.
Под перекур, под перерыв,
себя ещё друг дружкой маним (?)

Судьба не станет ждать с затрещиной,
снабжать уставши оберегами…
Деля себя с последней Женщиной,
я спешно лакомлюсь ночлегами…

«АНТИНЕКРОФИЛЬСКОЕ»

Безмерно рад, что я гнездовье свил
из сейсмостойких, здравых убеждений!
Не модно? только я ж не некрофил:
поборник тлена, гнили разложений!
не забродил с игрушечным «совком»
средь мрачных исторических погостов,
там, где рядком – ЦК, весь совнарком,
от дряхлости полёгший иль доносов.

Прохладен и к минувшим я царям:
ущербным ли, раскручено-великим.
Плевать мне, кто был грозен, кто упрям,
воинственным прослыл, скупым, безликим.
Какой уж кайф, на мумию смотреть –
на спящего красавца в саркофаге?
Вот, не влечёт меня чужая смерть:
в граните, на экране, на бумаге!

Но! что-то, чёрт возьми, пошло не так
в среде родных, опять целинных прерий.
Одним, реанимируй вновь ГУЛАГ,
другим – подай просторы экс-империй!
Тут в данной-то, порядком, отродясь –
ни вбок, ни вширь – не веяло, не пахло.
Сперва бы разгрести под носом грязь,
здесь и сейчас зажить, вздохнуть не затхло!

Ан хренушки! Вновь под приказ «Назад!»,
во здравье трупов служатся обедни.
Кладут бабло на зомби-маскарад,
суют – в «коммунистические» бредни.
Да я за Русь – хоть сдохну! аж усрусь!
Да, дядя Сэм – вреднее гонореи!
однако, на фига ж вертаться в гнусь,
беря примеры с Северной Кореи?!

С почтением я к прошлому Страны,
пусть с миром упокоятся ребята:
наместники Добра иль Сатаны,
будь их стезя верна, или чревата.
Заветы, устремленья праотцов –
на то лишь время были актуальны.
Пусть мертвецы хоронят мертвецов,
забрав во гроб свои и чьи-то тайны.

Полезнее глазеть не «вглубь», а Вверх
и Вдаль! Оно нужней, надёжней, проще!
И вообще, большущий смертный грех – 
столь часто мастурбировать на мощи!
Ещё успеем всей гурьбой Туда,
прилегши под знамёна иль под святцы.
– Товарищи! Почти что господа!
себя живых любите, иногда!
Кончайте с эксгумациями, братцы!!

«КОШАЧЬЕ-СОБАЧЬЕ»

– Обожди ты с кознями, да с казнями,
роли не доигрывай за «бывшую»!
Покорми, будь так любезна, баснями
душу-кошку мне мою притихшую;
почеши за ушком ей, пожалуйста,
хоть «кошачьих», знаю я, не жалуешь.
Поиграйся с дурочкой, побалуйся.
Редко ты её вниманьем радуешь.

Всё! душа у «нас» теперь домашняя,
не влечёт тихоню больше улица,
ведь она – не тварь позавчерашняя,
сбитая позывом где-то скурвиться!
Вычесаны блошки прежней дикости,
зубки, коготки подальше убраны.
Пусть мурчит, красавица, от сытости.
К ней, твои предвзятости надуманы!

Почему б и не предаться пафосу,
не взглянуть вокруг, плутовке, с гонором?
а мышей ловить – ей не по статусу,
разве что –  побыть покоя донором,
доктором семейным, сердцу лекарем,
в час, когда оно тревогой мается
иль каким прохвачено поветрием.
Видишь? – не шипит, не огрызается.

Ладно уж, забудь про озверение,
с порчею чужих случайных лифчиков.
А давай, устроим примирение
наших недолюбленных любимчиков?!

…Вдруг, в сентиментальность впав щемящую, 
глажу, глажу, устали не ведаю, –
твою сучку-душечку кусачую, 
тоже, со двора нередко беглую… 

«ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ»

Жить надо профессионально,
пройдя «начальных классов» школу:
лоб расшибив оригинально,
отдавши дань битью и шмону;
в мечту бесплатную поверив,
наив усердно практикуя;
то явки путая, то двери,
ни там скорбя, ни сям ликуя.

А после – стоп! пора на свалку
былые сбагривать игрушки,
плюс обнаруживать смекалку,
про ушки вспомнив на макушке!
сводить любимые наколки
и, выбирая между разниц,
повынуть лишние осколки
из притерпевшихся к ним задниц!

Взрослеть, ребятки, не мешало б,
мужать умишком, духом крепнуть,
не шля на бога Богу жалоб,
не брать в привычку глохнуть-слепнуть!
не соучаствовать в программе
чужого саморазрушенья,
у «гуру», в гибнущем бедламе,
на Право клянча разрешенья!

Уж если сделал шаг к мольберту,
удумал зваться ли поэтом,
да соответствуй же Моменту,
Мир поразивши Светом, Цветом,
не множа хлипкие шаблоны,
не полня орды графоманов!
Принудь, возьми голь-Музу в жёны,
начхав на порванность карманов!

Оставь для горе-дилетантов
обноски смыслов, слов объедки,
ведь Шарик создан для талантов!
(о чём догадывались предки.)
Любовь придумав, стань в ней профи,
для ближних – радостной планетой,
чтоб твой анфас и гордый профиль
прослыли редкостной Монетой!   

Раз возжелал, будь непременно,
но, строго Мастером и Докой,
и Человеком несомненно,
не чмом, балластом, всем морокой!
Потом, кривить не надо рыло
и вопрошать простецки сложно:
«Ой, Так – нельзя реально было?!»,
«А Эдак – вправду было можно!?»

«ЖЁЛТЫЙ ЛИСТ ЯРКО ПАДАЕТ В ОБМОРОК…»

…жёлтый лист ярко падает в обморок,
пару па танцевальных осиливши.
Что, дружок, тоже век слишком короток?
вот такие они, наши финиши;
да и кода у нас музыкальная –
не мажорная, антибравурная.
Не бодрит даже площадь вокзальная.
Знать, стрела расщепилась амурная.

Уйма лишнего, неактуального
умудрилась скопиться поблизости.
Не предвидится нечто сакрального,
вышли (боком) роскошные низости,
подевались куда-то высокости,
вдруг безжалостно сделав сиротами:
милой лексики тонкости-колкости
и поступки с мотивными нотами.

Вряд ли стоит сегодня надеяться
на припасы прогорклого гонора.
Вдохновения нет – с кем-то мериться:
ни умом, ни количеством доллара,
иль другими какими размерами,
обозвав их привычно «масштабами».
Не хвалиться ж себе адюльтерами
со сбежавшими в Бывшее бабами?!

Сколько ж судеб мной «вновь» было начато,
то с абзаца, а то вовсе сызнова!
Может, зря переписывал начисто,
тексты те для тщеславья капризного,
загибая сюжетные линии,
героинь принуждая к взаимности?
Фраз длиной, безымянными милями –
только душу натёр до сопливости.

Намекнула б хоть раз Жизнь-учётчица,
пожалев, наперёд выдав знание:
как Всё быстро прервётся-закончится,
гробя смыслы, теряя сознание!
как бесценен бардак тесных комнаток!
сам я – лишь в Той Одной – отражение!
…жёлтый лист просто падает в обморок,
и не думает про продолжение…

«НЕ УБИЙ!»

Ты зудела полночи вчера:
мол, убей, ну, убей комара!!
поначалу лениво прося,
после – более матерно-внятно.
Был обязан тебя огорчить,
что без дела кого-то мочить –
паучка ль, петушка ль, порося –
за привычку мной как-то не взято.

Вовсе я и не тайный буддист,
не латентный, пардон, пацифист,
произрос не в заморских краях,
а в пенатах, суровых наотмашь,
только, знаешь, бывает подчас –
мною чей-то вдруг слышится глас,
вопрошая меня во внутрях:
«А ты жизнь Им давал, фраер? То-то ж!»

Тут у нас, на планете Земля,
предостаточно и без меня
разномастных губителей душ,
в каждый век – их процент одинаков:
уйма психов, «живых» мертвецов –
и любителей, блин, и спецов,
ведьмаков, одержимых кликуш,
бытовых иль серийных маньяков!

Приоткрыться я не убоюсь:
если б знала ты, сколько борюсь,
просто чудом справляясь пока
с приставучим своим искушеньем!
нет числа, – уж поверить изволь, –
тем, кого б сам помножил на ноль,
и не дрогнули б глаз и рука,
восполняя мой дух утешеньем.

Но! ведь Кем-то задуман я так:
даже гнусный комар мне не враг,
и далёк я от мизантропий,
эйфорий не ловлю от мокрухи.
Там, глядишь, и зачтётся потом –
мой единственно здравый симптом.
Коль расслышан призыв «Не Убий!»,
пусть да здравствуют Люди и мухи!!

«ЗАМКНУТОСТЬ КРУГА»

Я, будто прислонён к расстрельной стенке,
уткнувшись лбом в настенные обои.
Вердикт мой писан – на твоей коленке,
в молчания безжалостной обойме,
в словах, подобных клацанью затвора,
в шагах за дверью нашей Нелюбви.
Опять готов я, не дождавшись: «пли!»,
сойти на нет, вновь сгинув без призора…

За что такие страсти, да печали,
с подспудным нежеланьем их отсрочить?!
Едва не все, те, кто со мной кончали,
со мною позже силились покончить:
метнув прицельно гибельную фразу,
оставив чуть живым ли на софе,
иль услыхав про аутодафе –
мне жизнь испепелить, причём не сразу.

Быть, или лишь казаться виноватым –
вошло в привычку, вредную для сердца.
Не став себе приличным адвокатом,
пора б смириться с ролью страстотерпца.
Я ж, снова за подкладкой мыслей шарю,
как по карманам смятого плаща,   
не то чтоб оправдание ища,
скорее, отыскать его мешаю.

Смиренье в обречённости, наверно
и есть моя вторая добродетель?
Жаль, с первой вышло тоже слишком скверно.
Иного ждать – уж не на этом свете ль?
Осталось, поберечь хотя бы тело,
раз мне любовью душу не спасать…
Кто б знал, сколь надоело воскресать,
круг замкнутый тесать – осточертело!

«РАЙ ЗАКРЫТ…»

«Рай закрыт. Мест нет!» – прочтём с недоумением,
с душ своих едва стряхнув телесный прах.
Это что ж теперь, нам целым поколением
вековать в иных придётся нумерах?

Мы, конечно же, возробщем, вновь прибывшие,
и готовые взойти на фейс-контроль,
только толку-то? мы все Тут – явно лишние:
экс-живые, экс-имущие, экс-голь!   

Как бараны, на Врата взирает очередь,
костеря свой быт в утерянном миру.
Даже те, кому при жизни нимб пророчили,
долетев Сюда – пришлись не ко двору.

Неприступен навесной замок ржавеющий.
Карантин? Ремонт? Рай переполнен? Пуст?
Лишь в толпе раздастся чей-то шёпот блеющий:
по инерции – про «оскорбленье чувств…»

Неужели ж нами зря носились крестики,
средства жертвовались батюшкам зазря?!
Да, грехи, похоже, всё же перевесили
и облом с Эдемом, мягко говоря. 

Поколенье наше, для Небес потеряно,
нам не сделать селфи с кем-то из Святых.
По делам воздастся каждому, по вере, но
Бог – не фраер, в Рай не пустит за понты.

Доигрались, господа-братва-товарищи,
устремясь из грязи в князи всем гуртом!
Первым делом – Он простит нас, понимающе. 
– Ну а Рай?!
– А Рай, когда-нибудь потом…

«ОЖИДАТЕЛЬНОЕ»

Кто уж больно – от «мира сего»?
Каждый, с личным своим прибабахом.
Лично я, не стремлюсь никого
поражать грандиозным размахом
растопыренных пальцев иль крыл;
нерушим лишь мечты моей остов:
стал бы горд, коль узрел и открыл
чью-то Суть, как ничей дикий остров!

а ещё, не оставив потуг,
до сих пор льнёт ко мне грёза-кошка:
повстречать свою ведьмочку вдруг,
Маргариту а-ля – хоть немножко!
Я ж, от «снежных» озяб «королев»,
сник от стерв, прагматизмом прошитых,
заплутался средь дамочек треф –
не козырных, пустых, бытом битых!

Что с теперешних взять поэтесс,
с бесталанных актрисок-певичек?
Где, страстями рулящий в них бес
при комплекте фантазий-отмычек?
Полно! сыт я подобным вполне:
одноразовым, скучным, рутинным.
Раз удел мой – по граблям турне,
почему б не пройтись полем минным?!

Пусть накаркают, сглазят пускай,
опоят приворотным ли зельем –
мне себя подливая в «вискарь»,
праздным балом представ, не похмельем.
Нет, пополнить процент чёрных вдов,
я не против, собою рискуя,
ошалев без пленительных слов,
по делам вероломным тоскуя…

– Озорницы, колдуньи, ау!
в мир мой затхлый вползите, впорхните!
нагадайте тюрьму, да суму,
и от них же, зачем-то, спасите!
Страстно вникнув в мою лабуду,
гениальность признав, сдайте в «дурку»!
Лучше с вами, для Вас пропаду,
расшибусь, оседлав Сивку-бурку!

Налетай! настежь мой арсенал,
в нём не весь предан сырости порох!
жив запал, стоек потенциал!!
(здесь для рифмы сойдёт: «сучий потрох!»)
Раз себя сроду не было жаль,
было б странным друг дружку беречь-то!
…В общем, жду, припася впрок «Tefal»*,
ибо рай – точно светит едва ль,
но.., есть Тут филиальное Нечто!
_____________________________________
* антипригарная сковорода

«САМИЗДАТ ДУШИ»

Боюсь шокировать и разочаровать,
но если просишь ты, то я табу нарушу,
свою не видевшую света книжку-Душу
на сон грядущий положив тебе в кровать.

Надеюсь, всё-таки сумеешь одолеть,
порой хмельной, хромой, неряшливый мой почерк.
Не злись, когда не сможешь «сути» разглядеть
средь исправлений частых, пропусков, трёх точек…

Не обольщайся отыскать сакральных тайн,
бродя вдоль стёртых плит страничного погоста.
Интриги умерли: те – тяжко, эти – просто,
и ни одна из них не обрела свой рай.

Уверен, близкой не покажется тебе,
моих разрозненных сюжетов составная,   
где неприглядное – приписано Судьбе,
а для весёлого – сам потерял слова я.

Не удивляйся безрассудству героинь,
моей жестокости иль глупости наивной,
заумной лексике и «фене» примитивной,
что «бля» комфортно уживается с «аминь».

Абзац успехов, главы длинные утрат,
стихи корявые, дурные небылицы –
мой, в единичном экземпляре самиздат:
небрежно-бережно подшитые страницы.

Листай потрёпанную рукопись Души,
насколько хватит сил, терпенья, интереса.
А если там, случайно вдруг осталось место –
досочини про нас. Додумай. Допиши…

«ХРУПКОСТЬ»

…хрупкость демонстрируя свою,
хмыкнувши, удумаешь ломаться –
не сильней, чем может показаться.
Ничего. Подлажу, починю.
Будто выполняем прежний план
по добыче новых впечатлений,
хоть ты не заоблачный Монблан,
я – не спец по части покорений.

Отмотав бессвязный разговор,
прежде нами начатый с другими, 
снова, с предпосылками благими –
«паузу» заменим на «повтор».
Повторим? А то! Знаком ландшафт
и ведут все тропки к сердцу-Риму.
Выпьем же себя на брудершафт,
носом поведя – сомнений мимо!

Пусть не так талантливо уже,
угощу заученною ролью,
экономно сдабривая солью
фраз меню и мимики клише.
Обронив про «стол», да про «свечу»,*
приоткроешь душу – чуть проветрить
и, махнув «желаю» на «хочу»,
подтолкнёшь к «быть может». Не секрет ведь,
что у наших тайн закончен срок,
больше недействительна подписка.
– Время?
Время пасть предельно низко,
глядючи посменно в потолок.

Тщательно вникая в красоту,
предвкушая неги дивиденды,
всю твою проверю наготу,
словно мент – чужие документы…
_______________________________________
* «свеча горела на столе» – Б. Пастернак

«ТСС…»

Неужели всерьёз воплощается
сокровенное То, снова важное?,
в голове, наконец, умещается:
возвращается нечто миражное,
и нашлись – обронённые некогда
в быстротечную Лету ключи
к давним тайнам волшебного метода??
 – Только, тсс… Помолчи… 

Я откупорю, дай-ка, по случаю,
«Тишину» с многозвёздочной выдержкой,
и украшу надежду живучую
лентой праздничной, вовсе не финишной.
Извини за сравнение пошлое:
ты напомнила здесь и сейчас,
так беззвучно сбежавшее Прошлое, –
в немоте… без прикрас…

Разреши, я тебя допридумаю,
дорисую до пущей похожести
на пропавшую где-то весну мою.
Вдруг, не все обветшали возможности?
Ах, немыслимо, копия точная!
Да расслабься! обид не копи.
Всё успеем, моя ты порочная.
Подожди… потерпи…

Просто, знаешь, пытаясь копировать,
снова сглазить боюсь наваждение.
Раз уж начал я импровизировать,
не спугнуть бы твое отражение
в недосмотренной той безоглядности,
в Той одной, ныне – пленнице снов.
В честь теории невероятности,
подыграй.., но без слов…

Надо ж, взял и дождался отдушины.
Это раньше б, объекту волнения,
я внимал и подчёркнуто слушал бы,
слыша лишь рокот бриза-томления.
А теперь, ляпнешь лишнего Прошлому –
разлетится всех грёз сладкий рой…
Потому и прошу по-хорошему:
лучше, тссс…
Рот прикрой!

«18 ПЛЮС»

Иль из жалости к нюху остывшему,
иль за прежнюю верную злость, 
жизнь мне, как кобелю заслужившему,
ново-свежую бросила «кость».
Будь с хвостом, завилял бы от радости,
аж слюну б обронил, я клянусь!
ведь моей презентованной сладости –
восемнадцать, и махонький плюс!

Взмыв поверх всяких принципов-плинтусов,
вновь любой перепрыгну забор!
Но, сей плюс оттенён парой минусов,
и побочный сулит перебор.
Дело модное – тело лощённое.
Есть пикантных эмоций заряд!
только, нечто слегка извращённое –
«ништяки» эти втуне таят.

Ночью, с нею, судьбой одинаковой
накрываться – мне всячески льстит,
а вот днём, сам себе графом Дракулой
покажусь, и душа загрустит.
Даже начал утерею рвения
на нервической почве страдать:
что-то привкусом удочерения
наш союз часто стал отдавать.

Чуть вздохнув, тешусь грёзою слабенькой:
было б мило, уместно вполне,
коль меня величала бы «папенькой»,
скромно щёчкой прижавшись ко мне.
…В сердце, словно навязчивый камушек,
аналогий гремит перестук:
может, лучше б долюбливал бабушек –
равногодных породистых «сук»?

«ПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ»

Жизнь, в целом, предсказуема вполне,
пока «давно живёшь» на белом свете.
Подробности доступны нынче мне:
о запахе, о вкусе, весе, цвете;
про недержанье вслух реченных слов,
про энурез поступков – знамо тоже;
впрок всякая примерена «любоFF»  –
от ретро, до пристрастья к новой коже.

Несвеж продукт из следствий и причин
прогулянных уроков, ЗАГСов, сроков.
Ясны – суть женщин, подлости мужчин,
простительно понятен драйв пороков.
Не нужно быть провидцем, чтоб предречь,
чем действо разрешится, как могло бы,
будь это матч, позыв спасти-сберечь,
прогноз хвороб для собственной особы…

Порой, лишь мельком глянешь на юнца,
и лицезреешь вбитую программу –
«авось-кажись» с начала до конца,
надежд балласт, событий голограмму.
У девы юной – плещет грёз ушат
и ожиданий уйма под копирку,
которых, знаю, деву ту лишат,
едва судьба начнёт иллюзий стирку…

Горланю: «Горько!», лыбясь молодым,
а сам листаю мысленно картинки:
намажут месяц мёдом; «счастья» ж дым
развеется; и вот, две половинки
пойдут делиться, пробуя на вкус –
разнос, распад на мелкие частички.
Нет-нет, я ошибиться не боюсь,
дай Бог им отойти от «методички»!

Но, выведав секреты бытия,
подсматривая в дырку временную,
наглядно чую цепь событий я,
где Мир, по нитке вьёт петлю дурную.
Коль мной «не так» «предсказан» Fuck! и мрак,
глядят во след, как каверзному змею,
хоть я почти не циник, не ведьмак,
я просто два плюс два сложить умею.

Неумолим лукавый наш компАс,
альтернатива шилу – только мыло. 
Что станет с нами – есть уже сейчас,
а может, и уже когда-то было.
…Чего бы там нам не наобещав,
Жизнь – мачеха, а Случай – деспот-отчим.
Все мы, всенепременно плохо кончим,
оптимистично, в общем-то, начав…

«НАРИЦАТЕЛЬНОЕ»

…вот еду я во чреве, значит, «мерина»,
по оголтелой улице им. Ленина,
в раздумьях о превратностях судьбы
и о перипетиях исторических:
эпических, потешных ли, трагических,
под отзвук эха классовой борьбы.

Извечно, в дорогом моём Отечестве
всё сложно, часто не по-человечески,
изменчивы пристрастья, вкусы, и –
то дефицит ума, то шиш наличности,
всегда важнее культы тут, чем личности,
а потный перепуг – сродни любви.

В году, допустим, девятьсот семнадцатом,
не совладай совдепы с царским аспидом,
заклинь в «Авроре» вовремя заряд,
имели бы иные реконструкции:
«валъ Керенский», «бульваръ Контрреволюцiи»,
стояли б «Временбургъ», «Корниловградъ»…

Виссарионыч в памяти останется,
тем, что умел по делу лишь пиариться,
хоть не по делу многих в землю врыл.
Но воровства-то не было тотального,
повального расцвета криминального,
простора для припухших с жиру рыл!

и то, из мавзолейного пристанища
попёрли – всем отца, почти товарища.
Тоскуя по былинным тем усам,
над Ильичом Вторым потом хихикали;
затем, себе по глупости накликали
таких… Ну, в общем, стыд, отстойный срам.

Однако, меркнут с ними все сравнения
у нынешних подельников безвременья.
Не ждать им от Истории фавор:
не будет продолженья в «вечном» празднике,
ни теплохода в честь, ни бюста в садике.
Те «ф.и.о.» стерпит – разве что забор…

А нас опять манит к себе посконная
архаика, вполне традиционная,
ввергая в ностальгию лишний раз.
Раз в Настоящем – хрен чего хорошего,
накладно жить, и помирать не дёшево, –
персонами из сказочного прошлого
нельзя не умилиться про запас!

«ИДЕАЛИСТИЧНОЕ»

Неисправленный идеалист,
грея душу под броской одеждою,
новый день, словно девственный лист,
открываю скрипучей надеждою:
вдруг, последует перечень благ,
таки данных, а не обещаемых,
до вершин же, – ТВ освещаемых, –
остаётся и вправду лишь шаг?

Но, увы, инфо-поле окрест
изобилует снова поганками,
а с нагрето-насиженных мест,
вновь шпигуют сплошными подлянками.
С этим ясно. Привычно вполне…
Не дерзнуть ли, в духовной прогрессии,
поискать нечто мудрого мне –
в так сказать, современной поэзии?

Предвкушая, тайком забреду
в подраздел «философская лирика»:
для мозгов, может, пищу найду,
и оттает примёрзшая мимика?
Тщетно. Ждал не идейный простор,
не маневр средь Глубин, не концепции;
сально булькал трюизмов набор,
без щепотки живительной специи…

Мать твою! о «любви»-то, поди,
точно, что-то обрящу эффектное,
древне-вечное пусть, но конкретное,
дабы сердце запнулось в груди!
Да куда там… Обыденный бред,
нерастраченная озабоченность,
детский лепет под перечень «бед».
Обездаренность и обесточенность…

Я совсем обмануться не прочь,
мне ж не лень лишний раз понадеяться,
иль безверье своё превозмочь!
Только как-то слабее всё верится…
– Жизнь, скажи, ну вот что ты за гадина!
почему мне во всём недодадено?!

«ОДНО НЕДОЛГОЕ»

Был на тебе я, и тобой помешан,
как ложечкой – двойной эспрессо-кофе,
приправленный не сахаром, но трэшем:
инструкцией к игрушечной голгофе.
Нам, заказавшим игрища без правил,
«фейр-плей» – лишь портил целостность созвучий.
Плевать, кто нас судил и нами правил –
порыв, привычка, рок, незрячий случай?

«Любимы»? смыслы мало применимы
к той, наспех заселённой в сердце келье.
Однако, друг без друга не могли мы,
сползая резко в ломку и похмелье.
Мной воплощался мой каприз циклично,
в нормированных творческих запоях.
Хоть злоупотреблял единолично,
трясло-тошнило утром – нас обоих.

Предчувствовал тебя, насквозь предвидел,
подобно вездесущему рентгену.
Я сострадал, коль хмырь какой обидел,
не возводил твой лёгкий флирт в Измену.
То, в унисон звучали мы цунами,
то, островами став архипелага,
чужими притворялись «Близнецами»,
под общей крышей знака Зодиака.

Единой, – подпоясанные оба, –
ментальной и иной взаимосвязью,
не распинаясь про «любовь до гроба»,
тянулись к неземному безобразью!
Не объяснить природную причуду,
и тот, физиологии подарок:
тебя хотел везде, желал повсюду,   
забыв про ведьм, не зарясь на дикарок.

Принадлежа себе, собой являли:
две «за отвагу» памятных медали,    
аванс в уплату будущего долга.
…И всё-то наперёд с тобою знали.
А главное, что Это – ненадолго…

«ДЕТЕКТОР ЛЖИ»

Мои стишки, – почти детектор лжи –
от А до Я, включая точки «G»,
проверка самого себя на вшивость:
слукавлю, или малость погожу,
скажу лишка, случайно ль возбужу
свою же, чутко дремлющую лживость?

Не справедливец я, не правдоруб,
на жест прощенья скуп, и дубом дуб
во всём, что априори перспективно,
и вроде, был бы горд и даже рад –
дров наломав, настроить баррикад
из строф, но, чу!… Мне, типа, лишь противно:
в очередной доступный впав экстаз,
вязать плетень из дохлых липких фраз,
то тешась бутафорскою «любовью»,
то, из окна копируя ландшафт,
спускать слезу на дождик-листопад,
побрезговав изяществом и новью.

Зачем, себе вразрез и вопреки,
гонять по кругу те порожняки,
гремя словами, их сцепив паршиво?
Ведь можно ж выдать, на худой конец,
про ту же слякоть, тремор двух сердец –
душевно, сочно, смачно, просто Живо!!

Дымы Фантазий с отблеском огня,
и злой миазм «лиричного» вранья –
увы, ребята, не одно и то же.
Хоть на челе набей тату «поэт»,
но если в виршах искренности нет, –
«творил» напрасно, да и «жил» негоже…
Начхать, кто восхитился, кто отторг,
(корыстная брехня – людской восторг!),
прочтут, и позабыть спешат скорее.
Единственная ценность всяких строк:
сам верил им? иль личный некролог 
итожил – всё смешнее и хромее?

…Пишу, цензуре нервы берегу.
Над свежей ахинеей важно млею.
Про то – молчок, об этом – ни гу-гу…
И гениально, с-сука, не могу!
и в рифму врать – с лет оных не умею…

«ПРИЕЗЖАЙ!»

«То звоню я тебе, то пишу,
иль во снах заказных мельком вижу.
К моему шалашу-шабашу
приезжай! В этот раз не обижу..,
разве только – опять насмешу.

Плюнь на быт, как умела подчас,
в чём слыла мастерицею спорта,
для себя ли, своим напоказ
сляпав алиби нужного сорта.
Кто, когда тебе были указ?

Тут на днях огляделся вокруг,
пролистал телефонную книжку:
от былых-то дружков, да подруг –
ни чуть-чуть не осталось, ни лишку.
Ни-ко-го. Вот и замкнут наш круг…

Отстранись от попрёков и зла,
вникни, милая, в странную штуку:
мы с тобой – два в одном, ну, дела!
Хоть, мою и одернула руку,
но сердечко ж на память взяла?

Тривиальную чушь не несу,
придержу, если хочешь, до встречи.
А уж встречу, и преподнесу,
как ты любишь – под тортик, под свечи!
Приезжай… Вдруг, согрею, спасу?

Представляешь? инсайд слили мне,
говорят: мол, живём-то едино!
мол, не ново ни что при луне!
повторить Всё – возможно вполне!
В общем, жду…
И целуй тёзку сына…»

«ПРОГРАММНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ»

Я интригу тебе подарю,
в мастерстве обозначивши стильность.
До «люблю» дотерплю, докурю,
и.., начинку твою обновлю,
активировав тут же мобильность! 

В душу, точно в намоленный храм, –
заручившись поддержкой-согласьем, –
я войду самочинно, и там
умещу пару левых программ,
где одна именуется «счастьем».

Да, подделка, туфта, суррогат.
Но, презрев данный крохотный минус,
ты – не против, я – сдержанно рад,
что апгрейд не сулит крупных трат,
что при мне в портмоне «антивирус»…

О! к подобным системам привык,
словно к мудростям – древний Конфуций.
Всё понятно: «Wi-Fi», «ввод», «язык»,
переход в виде «ссылки», тупик.
Ясен быстрый набор опций-функций.

Цифровой взбаламутивши шторм,
вдруг реально зачем-то замечу:
содержанье твоих, дескать, форм,
аномалий любых, сбоев, норм –
непременно, поверь, обеспечу!

Эх, искусственный мой интеллект
выдать рад, всё о чём не просили.
Чуть зависнув, мне твой интернет
подмигнёт благодарно в ответ:
виртуальный пускай, но рассвет!
…Эра новая в той же России…

«ЛЮБ… и ЛИФ»

Не стряхнуть ли ханжескую пыль
с органов, недавно детородных,
вдруг, ещё достаточно пригодных –
пробно высекать из сказок быль?
Может-таки хватит вновь и вновь
лезя на парнасовские выси,
думая тайком про сиси-писи,
пробавляться рифмою «любовь»?

Хоть мои стези не столь легки,
травматичны дактили и ямбы,
пусть меня бросали часто бабы
или с лоджий – их же мужики,
а в романах скорых, завсегда
драмы доходили до смешного, –
своего масштабного Большого
должно ли стыдиться? Никогда!

…Строго говоря, что есть Душа?
В том числе – и стриптизёрша-профи,
внутренне, анфас и в полупрофиль –
вечно молода и хороша!
Если с телом грешным заодно,
то не прочь изысканно раздеться,
в холод обогреть, самой согреться,
точно в тёплом авторском кино.

Надо ли чураться наготы
смыслов – откровенностью прекрасных,
нервов оголённых, взглядов ясных,
рубища гонимой правоты?!
Уж пора бы нрав-то упростить,
волю дав инстинктам, нюху, чувствам;
заплутав меж койкой и Искусством,
их, не разделяя, совместить.

В пошлости? конечно упрекнут!
Не в чести сейчас фасоны «настежь»:
дескать, портишь вид, пейзажи застишь!
Пряник отберут, сдадут под кнут.
Но ведь ты-то в курсе – кто почём.
Истинной пошлятины симптомы:
громко симулировать истомы,
бить поклоны перед палачом,
врать, до воспаленья требухи,
по указке блеять иль мяукать,
и свою, и ближних жизнь профукать,
наплодить бездарные стихи.

Ну и ладно… Что мне до толпы –
свычного природного явленья?
Я направлю две моих стопы
в радостный рассадник вдохновенья!
а потом, в объятьях рифмо-нимф,
бережно рванув с Души рубашку,
выклянчив у Господа отмашку,
слово «люб…» перелицую в «лиф»…

«ПОЧТИ ЭЛЕГИЯ»

К тебе прицелясь, как да Винчи
к Джоконде, гладя чистый холст, –
я, в боевом застывши клинче,
взметнул словес игристых тост!
Нашло чего? с чьего-то ль тела
на тайном сайте забурел?
но сердце жаждало расстрела
под кучный залп амурных стрел!

Ой, понесло ж меня куда-то,
аж вверх подкинуло и ввысь!
Чтобы вот так витиевато,
без мата, в общем-то (кажись),
я расплескал томленье духа, –
и не упомню… Может быть,
смогла зараза-бормотуха
ввести меня в такую прыть?

Ведь больше корчить-то престало, –
в угоду новым временам, –
брутала, хама, маргинала,
а тут срывается: «Мадам…»,
«позвольте», или «эфемерно»,
«пердюмонокль», «перфоманс», и…
Ещё бы смыслы знать примерно,
замысловатой той нудни.

Простившись мысленно с заначкой,
и вслух, и в голос возжелал:
любви цветочной и коньячной!
Да что там! толком сам не знал,
на шаг какой в сей миг я волен!
И воспаряло естество
превыше будней-колоколен,
суля нам Неги торжество!

…А вот и «стоп!», и торможу я
перед твоей «двойной сплошной».
Как Цеткин глядя на буржуя,
зевнув на паузе большой,
угасишь мой порыв, попутно
штрихуя в сердце живопИсь:
«Слышь, ты чего опять курнул-то?
Иди-ка, милый, ляг, проспись…»

«НАКОНЕЦ-ТО…»

Наконец-то я бросил тревожиться:
кто чего обо мне как помыслили,
не крива ли в пуху моя рожица?
позабыли, пригнули, возвысили?
так ли вникнет общественность местная
в типа аль-тер-на-тив-ную логику?
снова грянет хула, чушь ли лестная? – 
вдруг воистину сделалось по Фигу!!

Это сколько ж я творчески маялся,
и почти не за ради прославиться!
Целиком – никому не понравился.
Ну, и..? Ну, не свербит, не икается,
ничегошеньки нервно не чешется,
лишь плюётся с изящной оттяжкою!
Даже резко раздумалось вешаться,
на Судьбу обзываться «дурашкою». 

Найден выход Гордыне (с вещичками).
В добрый путь баб немало спроважено.
Обложившись худыми привычками,
я под нос замурлычу в адажио.
Преференции, бонусы, статусы –
накалились и лопнули лампочкой.
Прочь понты, низкопробные пафосы!
Да пошли бы вы, смокинги с бабочкой!

Средь бесцветного, мутного, сального, –
в сердце темень размазав кромешную, – 
разве встретишь частично «нормального»,
а тем паче – местами «безгрешную»?
Прецедента и не было в принципе.
Не оправданы грёзы надёжами.
Вместо пати со светлыми лицами,
ждал тусняк с непроглядными рожами…

Сокращу-ка метание бисера.
Ограничу распашку душевную.
Нынче, легче отхватишь «брависсимо!»,
демонстрируя муть ширпотребную.
Мной, уже под конец представления,
пусть и вспомнились нужные реплики,
но.., поглубже вдохнув вдохновения,
о, как я замолчу!
Наконец-таки…

«ВКУСОВОЕ»

Да как же «о вкусах не спорят»?!
Все в курсе, и мудрый, и псих:
о них говорят, им же – вторят,
упадка прирост из-за них!
Удумать распять Иисуса,
иль гробить по-тихому Мир –
есть блажь персонального вкуса
посменных мудил и задир.

Пусть пёстры у всех поколений
обычаи, культ, аппетит,
геном вкусовых ощущений –
и сам, чуть не главный инстинкт!
Оргазм свой смакует всяк разно,
с коррекцией собственных призм:
одним подавай садо-мазо,
иным – возвращай «коммунизм».

Испорчены вкусы? однако,
как раз и сокрыт тут подвох!
Свет «истин» трактуют двояко,
что гений, что лузерный лох.
Те – радостно внемлют боксёру,
а этим – любезней балет.
Лих дискурс: кто врёт до усёру –
ТВ, аль дурной Интернет?

Тот – в Баха с размаху вдупляет,
сей – вслух исповедует рэп,
но, каждый себя вдохновляет,
питает зело, точно ЛЭП:
мурой ли, «инфой» эксклюзивной,
донос практикуя иль стих,
и страждет судьбы позитивной,
не гадостней, чем у других.

Чудны, право, склонности наши
в реальностях и в забытьи.
Лишь шаг от дворца до параши,
момент – от икры до кутьи.
То к звёздам влечёт, то к Потопу,
чтоб после, стыдом не скорбя,
опять лобызать чью-то попу,
в гурманы зачислив себя.

Милы нам попыток интриги,
мы ими сыты и сильны!
не зря ж «кулинарные книги»
статьями «рецептов» полны?
Взираю на ересь «искусства»,
на гибель империй и душ…
Коль всюду отсутствие Вкуса,
я тоже в нём буду не дюж.

Плевать на ожог послевкусья,
похмелья грядущий укус!
Нет, вкусы менять не берусь я.
Вдруг, это – невкусно на вкус?

«ХРЕН В ОГОРОДЕ»

Спаси тебя от всяческой беды,
избави от скорбей твою обитель –
с крылами сострадательный Хранитель,
земной же покровитель – от нужды!
Затёрлись даты тех ночей и дней.
Химерных грёз оплавились огарки.
Издалека становится видней,
сколь были не ахти мои ремарки
в романе нашем…

Глянь-ка, занесло
в плаксивую лирическую пошлость!
стенать удумал: про «судьбы оплошность»,
да «лодку-жизнь, сломавшую весло».
О, дичь и муть!! Всё проще донельзя!
Из пары зол, ты выбрала поменьше,
и вовремя. Напрасно не грозя,
ушла, подобно леди, музе, гейше. 

Неумолим «естественный отбор»,
расчёт не отменили, кастинг в силе.
Пусть новый твой  – невежа, сноб и вор,
но, дело ж не в таланте, вкусе, стиле?
Пребудь обильно светел твой удел!
Хоть сам тогда способствовал разрыву,
я к омуту тебя, или к обрыву 
не подтолкнул. Вернее, не успел.

Избитая банальность «раз живём»,
особенно сегодня актуальна.
Моя же связь с отеческим Рублём –
была и есть хронически фатальна.
Любовь, она, конечно, благодать,
подобна доброй фее-ворожее,
а Я что мог тебе, родная, дать?
ну, если только – ласково по шее…

Перебирая дар, харизму, ум,
сродни проросшей в погребе картошке,
подкину «брысь!» – в душе скребущей кошке,
представивши зачем-то наобум
всю ту незабываемость твою:
подход охотно-творческий к интиму,
вниманье к шаболам, бирюлькам, гриму,
и даже полусонное: «люблю…» 

Остаточное Нежное моё –
тебе лишь адресую бескорыстно.
Как здорово, что мы расстались быстро,
и ты сумела, ты взяла своё!
А я? Особо нечем мне блеснуть,
похвастаться природе при народе.
Туда-сюда не вхож, не вписан в суть,
ни бэ, ни мэ, ни член чего-нибудь.
Увядший хрен в осеннем огороде…

«ЭВАКУАЦИЯ»

…замаячила крайняя станция.
Наши губы вот-вот попрощаются.
Продолжается эвакуация
друг от друга. Слова – не считаются,
и слезам почему-то не верится,
и в пути потерялись значения.
Подгоняет нас: «Бросить надеяться!» –
промежуточный пункт назначения.

Не врагами, но не сателлитами
разойдёмся стезями разлучными.
Мысли врут торопливыми титрами,
как и сердце, – часами наручными.
Ох, фронты, да плацдармы любовные!
В данный раз, наконец, угадаем мы:
шансы малые, слишком условные – 
мне вернуться сбежавшим иль раненным.

Не иначе, судьба суматошная –
всуе повод бесспорный подсунула?
Ты, «моя» без минуточки прошлая,
знаю, тоже об этом подумала.
И, с твоими случайными бывшими –
мне в одном отступать направлении…
Нам осталось остаться «любившими»
в том, когда-то желанном безвременьи.

Бедной беженкой жалость не мечется.
Лишь в азарт свой уверуем снова мы.
Разны, видимо, наши «отечества»,
за которые вновь сложим головы.
А пока что – транзитная станция;
греет солнце, пускай и осеннее.
…Завершается эвакуация
от самих же себя. Во спасение.

«СЛЕД»

Увы, ты в нужно-важном – неудачник:
завистник, жлоб, потомственный подлец,
тиран домашний, лености образчик,
плюс женоненавистник, наконец,
не склонный к доброте, на правду нервный.
Живи же в пору нравственных потуг,
тебя бы, – сто пудов! – поэт наш Первый
на мушку взял, простив Дантеса вдруг,

но, в Нынче мы… И ты, присев за клаву,
воинственно уткнувшись в монитор,
стяжать не передумал-таки «славу»,
к рифмачеству – не весь извёл задор!
Под пива дух, при трениках сакральных,
чего ж не развести философэ
о мировых премудростях глобальных,
с чужой цитатой в слепленной строфе?

Влетишь в гнездо ль к пугливому собрату,
а лучше, к боязливой сосестре,
и, ну, катать словес гнилую вату,
мурлыча удовольствием в нутре.
Ух, это животворное мгновенье:
прирост в своих же собственных глазах!
Твоё, совсем не в кон, не в тему «мненье» –
попробуй-ка, спусти на тормозах.

Апломбами пыша, в момент научишь
и вразумишь: о чём и Как писать.
Что сам от муз имеешь голый кукиш,
что не дерзнул по жизни чем-то стать –
про то молчок… Зато, в натужном цвете,
«стена» саморекламою полна:
«Я – там!», «Я – тут!» Я есть, такой, на свете!!
Жаль, никому не сдался ни хрена…

Любуясь, улыбнёшься фотоснимку,
где ты, – от сих реалий вдалеке, –
совместно с бюстом Байрона в обнимку,
с автографом его же в уголке.
Пусть вирта мир – и то ещё болото,      
спасибо, терпеливый Интернет!
Вот, кем ты был бы, дядя, без него-то?!
а с ним, авось оставишь терпкий след…

«ЧИТАТЕЛЬСКОЕ»

Ты себя мне вручила по случаю –
фолиантом роскошно-подарочным!
Показалась обложка не скучною,
а названье – почти не упадочным.
Всё же слыл я запойным читателем,
даже библиофилом-ценителем
и, вдобавок, местами мечтателем,
форм изящных любых – потребителем.

Восхитившись печатной продукцией,
изощрённостью полиграфической,
познавательной движимый функцией –
аж улыбкой расцвёл романтической.
Вот что значит былая начитанность,
при наличии такта наружного!
Чуть помедлив, смакуя воспитанность,
я избавил тебя от ненужного.

Развернул. Приоткрыл. Приосанился,
углубившись внимательно в чтение.
Не сказать, чтобы слог мне понравился,
иль взбодрило б сюжета течение.
Поползли, как клопы полусонные,
опечатки-ошибки дурацкие:
смысловые, пунктуационные.   
Всплыли браки-грехи типографские.

Мелок шрифт, ряд страничек – с морщинками.
Суть же, якобы информативная –
сплошь забита рекламой, картинками,
так и те – лабуда примитивная.
…Брошу хобби своё к энной матери!
Чем таким себя чтивом травмировать,
сам, возьму и подамся в писатели:
буду «в стол», лучше, импровизировать!

«СУДЬБЕ»

Сидим с Судьбой тихонько, мило,
в моей полночной тишине…
– Скажи, а ты меня любила
иль притерпелась лишь ко мне?
Судила, да! неоднократно,
ночнушку мантией прикрыв.
Так корень – «суд», ведь; всё понятно
про тот служебный твой порыв.

А в целом, наших отношений 
размыт, неверен силуэт.
То, в виде слабых утешений
звала ехидно: «мой Поэт!»,
то, вдруг вспыливши нравом полым,
в пошлейший впавши декаданс,
могла оставить тупо голым,
легко стащив последний шанс.

Врагов, друзей мне выбирала.
Бралась нормировать покой.
Путь каждый, всякий шаг сверяла,
маша платком, махнув рукой.
Я ж, неизбалованный златом
и сладким ором медных труб,
держал тебя за случай-фатум,
сейчас – за грёз тотемный труп…

Жаль, биографии совместной –
украдкой нам не подменить.
Побыв так мало нежной, лестной,
не дай в конце, хоть, захандрить!
Эх, патронесса, ох, весталка,
опять забыла Код и шифр?
Един итог – былого свалка,
с чертой прямою между цифр.

Вполне, наверное, могла бы
чуть ярче быт разрисовать!
Да что возьмёшь с упёртой бабы?
вдвоём-то – как голосовать?
Мерси, конечно, за смешное
и вялый «бис!» за драматизм.
…Бывай! С бессмертною Душою
ждёт впереди турне большое!
(прости мой скромный оптимизм…)

«ПРЕДАТЕЛЬСКОЕ»

Переметнувшись в стан врага,
(точнее, то была врагиня),
я, как пылинку с сапога
смахнул твоё родное имя.
На верность, помню, присягал,
желал, уставу внемля, здравья!
и губ, почти святое знамя –
благоговейно целовал.

Терпели вместе мы с тобой
нужду, контузии, да беды,
вели с Судьбой неравный бой,
разгром знавали и победы.
А после ста и боле грамм,
хоть «фронтовых», но лишних явно,
несла мой каждый килограмм
в тыл на себе, пусть и не плавно.

Журя за лязг бравурной лжи,
за мародёрство нервных клеток,   
за дезертирства с точки «G» –
прощала снова («напоследок»).
Бывало, брался понимать,
во всяком случае, старался, –
когда решала не да-ва-ть
на примирение ни шанса.

И кто я? дымка без огня,
без детонатора взрыватель!
Каков защитник из меня?
я ж перебежчик и предатель!
Что толку злиться добела,
негодовать, юлить с оглядкой?!
…Однако, слышал, ты была
сама, порой, коллаборанткой.

Поверить в это не могу,
и потому надеждой тлею:
уж коль ныряла ты к врагу,
то, знать, с благой шпионской целью!
Кончая данное превью,
скажу: и тут  права природа!
в семье – всегда не без «урода»,
но, одного лишь на семью!!

«ПОДСВЕТКА»

Вновь бреду я меж гвалта Арбата
в никуда и почти ниоткуда.
Не спеша прикурю от заката,
распечатавши пачку «верблюда».
Фонари, как в ливреях лакеи
на каком-нибудь рауте светском –
книзу, чуть скособочили шеи,
так, на всякий, с умеренным блеском.

Может, просто от нечего делать,
иль сказавшись себе же поэтом,
обналичу помятую смелость
раритетным обратным билетом.
Растолкаю души летаргию:
вспоминай, да не ври, если выйдет!
Вмиг представлю – из местных «богиню»,
хоть пора поменять бы эпитет.

Скудно звякнет ничтожная сдача
с той ещё, многозначной «купюры»:
осень, вермут, холодная дача;
наши дикости в Парке культуры;
самый здравый мой бред у подъезда,
продолженье логичное в нём же,
где в окошке – беспечная бездна
светлячков-огоньков… Правый Боже! 

ну, зачем, для чего, непонятно,
снова слепят, скакнув из былого –
световые сигнальные пятна:
то движенье, то контур, то слово.
…Букв неоновых ровная поступь.
Отключённая святость торшера.
Ночь. Вслед поезду – звёздочек россыпь.
«Нади» чуждые, новая «Вера»…

Вот, уже вдоль Тверского бульвара
зашагаю я, память тревожа.
Ведь любая на лавочке пара –
здесь, на нас позапрошлых, похожа.
Фар ли всполохи, пыл чьих-то глаз ли –
словно знак, точно памятка, метка:
«что, неважно всё кончилось? разве?!»
Всюду – чёртова эта подсветка!

Был бы рад, мотыльком простодушным
жадно впиться в лукавые блики,
но, опять окажусь безоружным
перед доводом веской улики:
тёмен жизни Её переулок,
а закаты мои – не ажурны…
И, швырну горьких мыслей окурок,
как всегда – мимо нынешней урны…

«ЖАЛОСТЬ»

Завязал, под романс при свечах,   
утончённо дурить дамам голову,
нудно путаясь в лишних вещах.
Мне сподручней – поддатому, голому,
сократив предварительность всю,
зашвырнувши подальше условности,
опустив «утю-тю», да «сю-сю» – 
враз являть прикладные способности!

Очерствел? впал в цинизм возрастной?
охамел под влиянием времени?
Но, бывал не всегда ж я «простой» –
грезя только о «донорстве» семени!
Ведь искал расписные слова,
мотивацию в тон убеждения,
в каждой – Женщину видел сперва,
а потом уж – объект для вложения.

Как при встрече с собачкой – кобель,
лез тактично-приветливо нюхаться.
Был морально готов на дуэль!
Нынче ж – лень, даже косвенно врюхаться.
Да и стать по-другому могло ль?
Изучив сущность Их «слабопольную»,
почесавши больную мозоль,
я, от чар тех – всучил себе вольную.

Просканировав тему насквозь,
очевидны причины и следствия.
Хорошо, хоть не скоплена злость,
просто списаны траты на бедствия.
Я и сам Ими познан сполна,
засветив свои стороны тайные.
Не стереть мне с чела письмена:
с ушлым прошлым – предельно зеркальные.

Про «люблю» всё понятно давно:
где всплывает, во сколько обходится
и когда возлегает на дно,
дабы там насовсем успокоиться.
Нет, конечно, мешать не дерзну
юным девам, ветшающим тётям ли –
чушь нести про «на сердце весну»,
про иные фантомные фортели.

Тереблю драной памяти клок…
А ведь бабы, «влюбляясь», надеялись:
вдруг, и впрямь из меня выйдет толк?
и, прикинувши плюсики, клеились.
Я ж, – не похоть лелея свою,
не в угоду сверхчувственной жадности, –
всех любил, под мотив «I love you!»
Но, обидеть боясь, но, из жалости…

«УВАЖИТЕЛЬНОЕ»

Друзья! учитесь уважать
привычки, хобби, вкусы ближних:
инертных, буйных, с виду лишних;
и верхних особей, и нижних –
пытайтесь реже обижать!
Судить всех строго по себе –
неблагодарное занятье.
Любой, по личностной судьбе
влачит свой крестик иль проклятье:
на вые, в мыслях, на горбе.

«А судьи кто?!», – как вопрошал
неугомонный Чацкий Саша.
Недаром Боженька смешал
нам языки, а сущность наша,
так вовсе – разных версий шквал.
Моральный дрищ, ума титан,
благочестив будь, иль озлоблен,
всяк – некой миссии исполнен,
ведь для чего-то ж Миру дан,
каким-то смыслом обусловлен??

У масс – хвороба нынче, жесть!
причём, запущенная фаза,
с настырной тягой к садо-мазо,
вплоть до сурового оргазма.
Нельзя таких не пожалеть!
То по рогам им, то промеж,
и в хвост, и в гриву угощают;
хоть плюй в глаза, хоть режь и ешь, –
знай, кайф от актов получают,
кряхтят, и… радостно крепчают.

Плюс ко всему, гнетёт напасть,
что Клептоманией зовётся,
будя безудержную страсть:
стащить-отжать-отнять-украсть.
Тут, сострадать лишь остаётся.
Ой, Столько, вроде бы, на кой –
жулью, дорвавшимся чинушам?
Стране – убыток-то какой!
самим – душевный непокой,
да глад и мор холопьим душам.

Недуг, однако… А с больных
чего возьмёшь в знак притязанья?
Ну, если только – показанья,
потом. И Свыше наказанья
случатся не на выходных…
Раз есть приязнь блуждать толпой –
в какую степь бы не послали,
плодить тупиц, впадать в запой,
всегда в раздрае быть с собой, –
спугнёшь се практики едва ли.

И вот, почти уже «ценю»
чужие слабости, капризы,
нутра изнанки в стиле «ню»,
маразмы, платные сюрпризы,
впотьмах мышиную возню…
Зря, поздно кинулся беречь
людей, реально близких духом.
Едва слышна родная речь.
Мечты мертвы, земля им пухом.
Любил я, греясь, жизнь пожечь…

Ослаб, и не из чего мне –
палить в лажающих «тапёров».
Уж как умеют… С тех повторов,
комфортно, правда, не вполне,
да где ж найдёшь для них дублёров?
…Коль вновь начать соображать:
мне было б скучно, пресно, плохо –
без милых дурочек, без лохов,
царей-Горохов, скоморохов.
Комплект своих и их пороков –
теперь уж грех не уважать!

«ГЕНИЮ»

Месяц, солнышко или осадки –
с чем-нибудь поабстрактней сравнишь,
оросишь слёзно – строфные грядки,
глядь, уже и проклюнулся стиш,
в коем суть: сколь печально-фигово
без… и перечень – что-где-когда;
как же бросили, дескать, такого?,
Небеса, мол, смотрели куда?!

Образ смывшейся некогда нимфы, –
разумеется, той ещё «Б», –
подведёшь-таки звонко под рифмы,
ну, а то, что они «не в себе»,
то – находка (хвала новоязу!),
плюс попутно себя ободришь:
смысла – пуд!, хоть заметно не сразу,
откопает – прошаренный, лишь.

«Вспомнишь» «чудное», типа, «мгновенье»,
поразившись нетленности чувств,
ощутив о Вселенную тренье.
А уж слог, до чего свеж и густ!
И, словесное диво-повидло
многослойно намажешь на лист.
Разве пишет Так – здешнее быдло?
Вряд ли б смог и былой футурист…

Пусть тебя раз в полгода читают,
ты, гордыни очаг затопчи!
Если, вдруг забредя, докучают,
наплевав на их коммент, смолчи.
Мелковаты, чтоб неадекватно
лезть с советом в твой тчивый клондайк!
и не смей им, засранцам, возвратно
адресовывать даже дизлайк!

Помни: якобы ляпы-ошибки,
это – авторский взгляд изнутри!
На ехидный сарказм и улыбки –
гаркни вслух: «На себя посмотри!!»
Злопыхателей липкая завязь,
критиканов ползучий лишай –
есть обычная к гениям зависть:
«сам бездарен, – таланту мешай!»

Средь житейских трясин и торосов,
беспросветно рутинного дна,
ты один, тут, остался философ,
и на лириков Лира скудна.
Что Велик ты, – Ты, главное, в курсе,
кто попробуй-ка разубеди!
…Не рехнулся на стихо-ресурсе,
значит, бонус от Вечности жди!

«ТЕБЕ ОДНОЙ БЫТЬ ВНОВЬ НЕСНОСНО…»

…тебе – одной быть вновь несносно.
Мне, тоже нынче неуютно.
Своё: «пока ещё не поздно» – 
вручим друг дружке обоюдно!
Явивши прежнюю смекалку,
как на короткой переменке,      
здесь и сейчас, экспромт-шпаргалку –
я на твоей черчу коленке.

Совет: «уж лучше голодать, чем…» –
нравоученье от Хайяма –
не вспомнишь, и в пылу горячем
забудешь, что была упряма.
Не в честь метафор, просто честно,
без лишних скобок и кавычек, –
мы отдадим себя совместно
теченью давешних привычек.

Твоих страстей хмельную роскошь,
непроизвольно безупречно
употреблю, вот-вот, наотмашь
и закушу пикантным нечто,
чтоб спровоцировать веселье,
сыграть ли крохотное «счастье».
Мне всё известно про Похмелье.
Оно, лишь завтра скажет: «здрасьте!»

Под виртуальный привкус флейты,
легко, и с первой же попытки,
прикуришь жадно, от моей, ты,
так быстро тлеющей улыбки.
И долгожданная стихия
вопьётся солью в простынь-парус!
Об этом, может быть, стихи я
сложу когда-нибудь на старость…

Сейчас же, (знаю), подсознанье
влекомо свежим впечатленьем!
Из-за портьеры, Мирозданье
беззлобно прыснет, со значеньем.
Впрок примеряем к сердцу лычки
за, как бы, новую победу.
Ах, эти вредные привычки!
одна из них – на днях уеду…

«ЗАЗЕРКАЛЬНОЕ»

Так и жил я, – не холуй,
не совсем стервец, надеюсь, –
поцелуй на поцелуй,
кровь за кровь, за зуб – всю челюсть.
Правда, было дело, раз:
свою щёку запасную
всё ж подставил с пьяных глаз,
(встречу – в «палех» разрисую.)

Ясен пень: «с волками жить» –
безопасно и привольно,
хоть со стаей мне блажить –   
не того. Уж лучше, сольно.
Сколько ж денег, сил, огня,
в дар почти и безвозмездно,
изничтожил, сбагрил я
на всех тех, в кого полезло!

Бабам – сплошь желал добра.
Чем, в ответ платили девы, –   
заготовки из ребра,
продолжательницы Евы?
Вечно: «фи!», да «селяви…»
Верить искренно в их племя
или басням о «любви» –
изводить напрасно время.

Но, поправши Знаки все,
знай, носился по столице,
точно белка в колесе,
как шумер на колеснице.
То надежды возлагал
к алтарям чужих иллюзий,
то по граблям пёр-шагал,
множа численность контузий.

Вот он, лоб-то, и болит,
(и не только к непогоде),
уж никак не от молитв,
не от думок о «народе».
Видно, спутав с кем, домой
и на близкие мне фланги –
прилетали в адрес мой –
часто чьи-то бумеранги.

Ладно б, шибко доверял
славным мифам древних Правил,
и смиренно повторял:
Бог Всё видит! мол, не фраер!
ожидал бы – за чертой –
за страданья воздаянье,
поплевав на свой отстой,
на своё неСостоянье!

Н-да, зеркален я, увы,
словно оптика от солнца.
Перспективы таковы,
что быть прежним остаётся.
Ох, привычка с детских лет,
бестолковая строптивость!
я заточен – спасу нет! –
на, представьте, «справедливость».

Вновь прислушаюсь к себе.
Вроде, Всех (?) простил с годами:
по Стране и по судьбе
бивших грязными ногами;
прорву кляуз, жбан вранья,
зависть, злости рецидивы.
Широка душа моя,
ибо нет альтернативы…

На злопамятность не скор!
Было – сплыло. Извиняю!
Только, лишь, с тех давних пор,
щёку ту – не забываю…

«ПОЭТИЧЕСКОЕ»

Я, в порыве возвышенно-храбром,
воспарив над столом, как орёл,
озарил свой анфас канделябром,
(в «Антикваре» на днях приобрёл).
При гусином пере из пластмассы,
герметично заткнув ноутбук,
вдохновенные корчу гримасы,
распахнувшись для творческих мук!

Воссоздав антураж, атмосферу,
кличу в гости «Серебряный век»,
без конца припадая к фужеру,
поминая старинных коллег,
плюс, настроенный эпистолярно,
алчу с ними астральную связь:
вдруг, доходчиво и популярно,
мне нашепчут словесную вязь?!

Несмотря на район не элитный
и соседа козла-порося,
дверь для Музы держу приоткрытой,
впору тапочки ей припася.
Бегло ауру помыслов чищу,
лексикона фильтрую запас.
Мне бы в край, – километров за тыщу, –
где Пегас покоряет Парнас!

Ждя от сердца скрипичного всхлипа,
для сует – весь оглох, аж ослеп.
А тут, бац! под окошком, из джипа
долбанул по ушам дикий рэп.
Тьфу ты, чёрт! Срочно в уши – беруши,
только поздно. Не в лад, невпопад,
Ренессанса заместо, снаружи
лезет в душу растленный распад!

Ох… Раз взялся, давай уж, витийствуй,
излагай, повествуй и рифмуй!
с бесшабашной бравадой российской,
заплывай за обыденность-буй!
Поскребя серебристость щетины,
экономя свечей парафин,
всё ж, сыскав для катренов причины,
выдал стих я, причём не один!

Перечёл, восхитился, подумал:
«ай да сукин же сын! ах, поэт!».
Как в «Трёх сёстрах»: в Москву, мол, в Москву, мол! –
забубнил: «В интернет, в интернет!!»
Но… откуда-то из полумрака,
гулким эхом веков донеслось:
«Да-с, любезный, наплёл ты, однако.
Самому-то хоть стыдно, небось?»

Собеседника не лицезрея,
еле веря в полночную чудь,
я ответил, лицом багровея:
«Не без этого… стыдно, чуть-чуть…»
Обронив крайний вздох односложный,
мне великая молвила Тень:
«Бред, конечно, но не безнадёжный.
У иных – вовсе мёртвая хрень…»

«ЗАПАХ МЕЛОДИИ»

Обонять всем собою готов
твой букет – запах пряной мелодии:
без гармонии нотной, без слов,
так не схожей с другими, рапсодии.

Был бы счастлив, слегка подыграть,
отыскав сокровенные клавиши!
самым лучшим маэстро предстать,
наши души от фальши избавивши.

Что я в этом – профессионал,
пусть тебя не тревожит заранее;
все дуэты – не с теми «лабал»,
не на тех изводил дарование.

Да и разве же кто виноват?
просто, жизнь перед фактом поставила:
нам, весенний этюд-аромат
той порой, на двоих – не разбавила.

Нежно, словно смакуя «Бордо»,
актуальности не потерявшее,
я вдохну твоё первое «до» –
до меня… долетев, не увядшее!

Упадёт на мотив белый стих,
точно снег – робкой зимнею сказкою.
…Векселя ароматов своих –
обналичишь напевною ласкою…

«ВИЗУАЛЬНОЕ»

Ночь, свернувшись в уютный свой кокон,
яйца дел отложила на завтра.
В мониторах мерцающих окон –
всё предельно старо, вплоть до кадра
предсказуемо: иль сериально,
или клипово липко, серийно.
Где уж тут промолчать гениально,
мозг поставив на «паузу» стильно?

Я ж ещё – и-го-го! – конь троянский,
пусть борозд и с лихвою испортил.
Зачерпнувши ноздрёй воздух вязкий,
снова прыткий задумаю фортель.
От луны блик надежды словивший,
прихлебнув городских какофоний, 
обнадёжусь легко – я не бывший,
я Хитом продолжаюсь на фоне…!

Фон способствует. Задние планы –
маловнятны, передние – тоже;
формы здешние – сплошь бесталанны,
содержание – вовсе негоже!
С тем сравнюсь и померяюсь с этим,
дабы им не оставить ни шанса.
Это прежде, всегда был я «третьим»,
нынче ж – Альфа, средь их декаданса!

Возлюблю сам себя нежно, хрупко,
как бывало, с позывом отдаться –
в загребущие лапы Поступка,
незаконно дерзнув не бояться:
ни викторий-побед, ни сожжений
прежних идолов, скисших девизов!
…лишь минуя своих отражений,
и других визуальных сюрпризов…

«АНКЕТНОЕ»

Давно когда-то, помнится, «да здравствовал!»,
анкеты то и дело заполнял:
«не привлекался, не был, не участвовал»,
вычёркивая – в чём «не состоял».
Теперь, на биографии детальности,
всем наплевать, присутствовал бы лишь
налёт безукоризненной лояльности,
и прочий вызревающий «киш-миш».

В сегодняшней корпоративной этике,
я, честно говоря, ни «бэ», ни «мэ»,
не в зуб ногой в новейшей «арифметике»,
не совладаю с «нужным» резюме.
И слава богу! жизнь-то изменяется,
стремительней, чем ожидаешь ты.
Чего напишешь, всё на век останется,
всплывёт, и, – репутации кранты!   

Но, если б Ангел рядышком присутствовал,
вручивши мне анкетный чистый бланк,
сознался бы я: было, «не сочувствовал»,
любил – «не очень», веровал «не так».
Ой, сколько б этих «Не» вверх брюхом всплыло-то!
хотя, не меньше и злосчастных «Да».
Из всех «чистосердечных» было б вынуто
такого! Не отмолишь за года!

Подобных репетиций перед Вечностью,
не повредило б всем на свете сём.
Когда ответ держать не перед нечестью –   
с крючка не спрыгнешь скользким карасём!
Увы, черновиков тут нет, как правило.
Не скроет суть анкетная вуаль.
Мы жизнь свою – хреново пишем набело,
и Рецензента радуем едва ль… 

«ФАМИЛЬНОЕ»

Что есть для нас обсценные ругательства?
На первый взгляд – плебейская пурга,
традиционно низменного качества,
пригодная для друга иль врага.
Вещь близкая, однако, субъективная,
пусть и с прицелом на любой объект,
но, если к месту, – крайне продуктивная,
порой, и вообще боекомплект!

От княжеств, вплоть до нашей Федерации,
державных ф.и.о. – целый легион.
У «перестройки», у «приватизации»
«героев» именных – свой пантеон!
Фамилии те, слишком нарицательны
и не резон их к ночи поминать:
свежи ещё, и оттого ругательны.
Эх, Родина! твою-то в душу мать!

Идут на ум: то рыжие, то лысые,
склерозные, бухие в хлам и смех.
Забудешь разве, хитрые, да кислые
личины присных деятелей тех?
Кто только уж ни метил территорию,
суля толпе – толпу озолотить!
А после, перепишут вновь Историю,
портреты снявши, станут поносить.

Сколь скоро «роли личности» меняются!
в честь чью-то называют города,
но чаще, именами теми – лаются,
иначе и не будет никогда.
Во глубине души, нам любы крайности:
вчера – все зад готовы лобызать,
а завтра – норовим в иной тональности – 
ту жопу, отплевавшись, обзывать.

…Коль тут полны эпохи безобразием,
и нам их недосуг предотвращать,
осталось что? фольклор разнообразием
фамильно-именным обогащать!

«ПОТЕРЯЙТЕ МЕНЯ!»

– Уж пожалуйста, милость явите,
хоть одну окажите любезность:
утеряйте меня, оброните
в невесомость, в Ничто, в безызвестность!
Невзначай ли, нарочно ль, утратьте
интерес к моей малостной сути! 
От связующих нитей избавьте,
ряд особых примет позабудьте!

Сколь угодно друг дружку «мочите»
иль посменно себя сами грабьте,
лишь моё реноме зачеркните,
спешно в «спящем режиме» оставьте!
Урезоньте к опеке потуги,
не впирайте так пристально взоры
в жизнь мою – ФНС, «Госуслуги»,
и все прочие, оптом, «надзоры»!

Где мне «быть иль не быть?» и «что делать?»,
с предписанием: «нужно», «не можно!»,
сам привык худо-бедственно ведать,
в свою пользу решать односложно.
Срок души, как и паспортный возраст –
не ровесники детского сада,
да и вы мне – не термос, не компас,
ни тотем, ни под оным лампада. 

Записные «друзья», чуть не братья,
и «родни» бесконечные списки, –
не пора ли разъять нам объятья,
разбежавшись легко, по-английски?
а сошло бы и трудно, по-русски,
напоследок озвучив детали.
Сопли пьяные, сплетни, закуски,
посиделки-ночёвки – достали!

Перманентно «влюблённые» бабы
мною щедро питали надежды;
ладно б, если царевны! сплошь жабы
время лузгали, сбросив одежды.
Сроду, будучи кем-то стреножен,
утолял я, то блажь, то печали:
всё-то, что-то, кому-нибудь должен!
только мне – ни на грош не «прощали».

Главари, бунтари, мудозвоны,
ввысь летящие, севшие в лужу –
без моей обойдутся персоны,
я – вне выше означенных – сдюжу!
Те, кто сами потеряны вовсе,
напрягитесь, прикиньте, признайте:
чтоб вам было спокойнее после –
лучше, нынче меня потеряйте!

«ДРУГУ»

– Друг мой давний, единственный, кто
мог понять, если б слов не хватило,
не свезло нам с тобой в «спортлото»
и в «рулетку», – потом, – не сфартило.
Хоть хватило ума, не по лжи
бестолковые годы профукать,
дабы совесть сейчас не баюкать,
не пенять своему «ностальжи»…

У меня, всё давно – как всегда:
уйма планов, плюс минимум денег,
а воспетые мной города –
неприступный, уже, скользкий берег.
Про былые «сбылось – не сбылось»,
смысла нет поминать и не будет,
и с ромашкою: «любит – не любит?»,
знаешь сам, ни черта не срослось.

Слышал? мир напрочь съехал с ума!
прогнозируют: мол, безнадёжно.
В идиому ж: «тюрьма и сума» –
«или?» вбили, а с выбором сложно.
Наш Застой досточтимый – в отстой
трансформирован, но, на халяву.
В общем, в силу «смешных» ноу-хау,
стал, братишка, совсем я «простой»…

Ни концов не найдёшь, ни краёв
в череде бесталанных этюдов.
Рост подобный – ворья, холуёв,
ангажированных лизоблюдов –
не упомню, придись отмотать
чёрно-белую ветхую плёнку.
Жил с волками б, и выл втихомолку,
да волков – не слыхать, не видать…

Некорректно – «за что?!» – вопрошать,
коль смекалкою Бог не сподобил.
Чаще, спать продолжает мешать
голограмма: «на Что?» жизнь угробил.
А и вправду, во имя чего
иль кого – божий дар свой растратил?
Цель посеял, удачу отвадил,
спесь похерил – морщинить чело…

Разве ж думали в те времена,
сколь дурными окажутся эти?
Даже, чтоб отрубиться в буфете – 
нет на свете такого вина! –
в телефонный бубню аппарат,
а в ответ – третий год – длинный зуммер…
– Извини, только кажется, брат,
ты действительно, вовремя умер…

«ВОЗНИКНЕШЬ, БУДТО СНИМОК ЧЁТКИЙ…»

Возникнешь, будто снимок чёткий.
Частят видения. К чему бы?
Переберу деталей чётки:
бровей излом, с хитринкой губы…
Продолжу наши диалоги,
им своевольно изменяя,
как мы тогда – своей Дороге –
под лязг последнего трамвая…

Примусь расчёсывать до злости,
на сердце ноющие раны:
у вас, конечно, нынче гости –
небесполезные болваны.
Кем и насколько увлечёшься,
поверь, я даже не гадаю,
как с ним сбежишь, когда вернёшься,
что своему соврёшь – всё знаю…

Так досконально и подробно
читать друг дружку, чтоб в минуту –
не промежуточно, не пробно –
всучить, вручить, отдать кому-то?!
Себя в покое не оставлю:
вот ты ему… вот он… До звука,
до вздоха, запаха – представлю
и вслух, наотмашь брошу: «С-с-ука…»

Промчатся звонкой речкой с горки –
недавно общие картинки:
обиды, выверты, разборки,
огонь, осадок, слёзки-льдинки.
Затем, в те ревностные были
подсыплю липового злата:
«ведь мы действительно любили!»,
«сама, дурёха, виновата…»

Декады горького запоя
и липкий термин «неудачник» –
вновь на тебя спишу легко я,
перетряхнувши память-ларчик.
Привычно статусы тасую:
от «дьяволицы» до «богини».
…А позже, нежно дорисую
тебя – случайными Другими…

«НЕМНОЖКО МЕНЯ»

Угли мыслей впотьмах вороша
кочергою предчувствий нечаянных,
усомнишься: вместит ли душа
ворох слов моих, будней отчаянных?
Мир твой внутренний – личный метраж, –
знаю, плотно забит хламом Прошлого,
где ни ценного нет, ни хорошего;
а тут – я, и мой веский «багаж»…

Вышло время, когда на постой
принимались все странники-путники:
сложный чей-то, простой холостой,
бедный рыцарь, сбежавший преступник ли. 
Вот и смотришь так долго в себя –
взглядом, цвета осеннего холода,
или, сердце-платок теребя,
для «а вдруг?» ищешь всё-таки повода?

Не суля интригующих тайн,
лишь слегка подсветивши обыденность,
Жизнь тебе реставрирует видимость,
мне – «судьбу» вновь рисует онлайн.
Ладно, пущен пока на порог.
Вдруг, дорожка чуть дальше расчистится,
и ты снова рискнёшь? может, Бог
подсобит: грошик-шансик отыщется?

В днях-хоромах моих – неуют,
чересчур в них «свободны» светёлочки;
койка – словно последний приют,
даже люстра – предтеча петёлочки.
Хоть и твой интерьер сиротлив,
и удобства неважного качества,
стал к комфорту я неприхотлив,
от изысков отвадился начисто.

Как иконам привычен елей –
не спугнёшь беса тёртого ладаном.
Что терять-то? Вдвоём веселей!
да и много ль особенно надо нам?!    
Прочь сомнения! Больше огня!
«Зажигалка» сбоит, но имеется!
Пусть в тебе – притулится, пригреется,
в сантиметрах – немножко меня…

«ВОЗЛЮБЛЕННОЕ»

Не сексуально озадаченный,
не аутсайдер, вроде, нравственный,
и не латентный сексопат,
я, – чувством искренним прихваченный,
на жест готовый щедро-царственный,
для дам – жалельщик и собрат!

Не зря ж завещано, зазубрено:
мол, «возлюби» (покрепче) «ближнего»!
Мной, в одобрение того,
немало девушек возлюблено –
с Востока Дальнего до Нижнего.
Себя ж – ни раза одного.

Да и на кой мне? Себялюбие –
удел лишённых внешней нежности,
влечения со стороны.
Приязнь – не средство, не орудие,
не токмо грёзы о промежности
и не вопрос её цены!

Святош, «борцов» за целомудрие,
уж повидал! а их сентенции
расслышав, смог закон открыть:
«кто громко мозг моралью пудрили, –
втихую, сами извращенцами
не отказались бы побыть».

Ну, разве ж это озабоченность –
к любвеобильности наклонности?!
Предвзятость тоже сплошь верна:
на баб лишь, вся моя заточенность
устремлена без ложной скромности!
на мужиков же – ни хрена…

Стабильно будучи Мужчиною,
познал на массовом примере я:
нормальный с виду паренёк, –
вдруг предстаёт смурной скотиною,
шаблоном злобы, лицемерия,
умом не близок, не далёк.

Иное дело – сущность женская:
загадки, таинства, курьёзности,
мечты про принцев и балы.
Но, «простота» ли деревенская,
иль полусветские стервозности –
всегда простительно милы!

Менять привычки – крайне хлопотно.
Не густо мне для счастья надо ведь,
когда порыв свой утолю…
Смиренно, ласково, безропотно,
я соблюду, пойду-ка, заповедь –
кого-нибудь, а возлюблю!

«НИТЯНОЕ»

Попросил бы меня извинить
за дурных аллегорий комплект,
но, всех нас меж собой вяжет Нить:
телефонная, Сеть-интернет.
Хоть и смысла не густо подчас – 
от бесчисленных коммуникаций,
мы без оных не сдюжим и час,
вплоть до ломки, до галлюцинаций. 

Ох, тесна эта взаимосвязь!
Бессознателен пусть коллектив,
эксклюзив иль серийная вязь – 
мы – стандартный пошиб и пошив. 
То, в руках – Ариадны клубок,
то пригоршня пустых ржавых шпулек,
то я сам – свившись, блин, в колобок –
на ходах от навязших «бабулек»!

Сроду, с ниткой любовной – бардак:
иль зашьюсь и запутаюсь весь,
иль в ушко не провзденусь никак,
множа скромность ли, выпятив спесь.
Вроде, Мир – общий шкаф платяной,
если ж в нём покопаться чуть глубже:
каждый – свой самоличный портной,
правда, классом-разрядом всё хуже.

Устаревши, не в тренде «модель»,
где гнилы и неровны стежки:
у понятий, мотивов, идей,
ширпотреб – и мечты, и стишки.
Коль со вкусом опять во врагах,
не иссякнут вовеки заплатки:
на асфальтовых трассах, в мозгах,
будут рваные – в моде – манатки!

Наше право – «молчанье хранить»,
ведь с иными правами – беда.
А итог – медицинская нить,
с блокировкою рта навсегда…

«ОЖИДАЕМОЕ»

Людская беспокойная натура,
бодрит-таки себя во все века:
мол, «только Я – любимая фигура
на шахматной доске у Игрока!»
Ждёт каждый, неприметный самый даже,
вниманья и опеки от щедрот,
не сомневаясь в высшем патронаже,
(не только в пенсионе или МРОТ).

Пусть я и обронил свою химеру,
и ничего взамен ей не поднял,
а чую, изыми ещё и веру,
наш Вид бы вообще на нет слинял!
Вот, испокон и верим сердцем мглистым,
кому ни лень и пополам с грехом:
то батюшкам-царям, то коммунистам –
всех шлющих в Даль, на лозунгах верхом.

Такого уж заправят, так причешут,
на лучших чувствах шулерски сыграв!
И, ясно, вроде, что по новой брешут,
но, внемлет вновь, доверчивый наш нрав!
Потом, всплакнув, конечно, – от «земного»,
«небесного» взалкаем, вне стыда
принявшись клянчить бонусы у Бога,
на свечки раскошелясь иногда.

Лелея тела разовую тару,
начнём Творцу душевно докучать:
«уж коль презентовал нам жизнь на шару,
будь добр, мечты-желанья воплощать!»
И ведь убеждены вполне серьёзно:
нет у Него иных забот и дел,
как осушать нам слёзы скрупулёзно,
и не пускать нас в новый беспредел!

Ох, до чего ж концепция убога.
Да уж такое, видно, естество…
Ступайте-ка вы все – … побойтесь Бога!
иль что у вас, там, нынче – «божество»?

«ВМЕСТО»

Звучим давно не в унисон,    
хотя, подчас, и в спешном рresto.
Сменил романс – плохой «шансон»,
а «вместе» – вытеснило «Вместо».
Чего? Кого?? Был выбор щедр,
суля обилье вариантов!
но, я в предвиденьях не мэтр,
и ты – в гаданьях – вне талантов.

Про «кого хочешь выбирай»,
лишь «каравай» всё ведал в детстве.
Стабилен наш «не ад, не рай» –
в отдельно взятом в долг соседстве.
Посоучаствовав с тобой
в чреде фривольных бутафорий,
чудим сегодня вразнобой,
в кулисах личных территорий. 

Чем мог… Процентность не мала –
«бис!» от меня, и комплиментов.
Да жалко, что ль? И ты дала
мне тьму волнительных моментов,
ввергая с высей в тайны дна!
Однако, блёклая реальность
нам в ощущениях дана,
чтоб заземлять оригинальность…

Храним совместный Суррогат,
как аттестат. Два милых Квази…
Слыхал: бывал слегка рогат.
А кто из местных – не без грязи?
Согласно карме – поделом,
на лес нацеленному волку.
Души ж закрытый перелом –
сам, вроде, сросся втихомолку. 

«Судьба-а-а…» – надёжнейший ответ,
отмазка на свою же глупость.
Неплохо там, где вновь нас нет,
где есть – гордыня, ревность, грубость.
Вот и ценю полупокой,
в мечтах скромней, в желаньях уже.
Я – здесь (почти), ты – под рукой.
Хотеть иного? бред какой!
вдруг, огребу чего похуже?

«ЛУНА, ЗОЛОТИСТАЯ ЛУЖА…»

«Луна – золотистая лужа,
разбрызганы звёздочки-капли…» –
вслух выдам, штанину утюжа.
Жаль, фраза запомнится вряд ли.
Влекомый желанием веским,
шагну бодро в кухне к «Стинолу».
Час – выпить! а выпить-то не с кем:
ни грусти, ни водки под «колу»…

Средь версий моих Одиночеств,
лиричные кончились. Возраст
спугнул, видно, «Ваших высочеств»,
отвадил шальных «Что угодно-с?!»
Поверхностно гладятся брюки,
увы, не в канун адюльтеров.
Отдаться бы в добрые руки,
во власть сериалов, торшеров,
наваристых щей, милых всхрапов.
Чего, там, ещё быть могло бы –
из всех не стезей, не этапов,
с участием псевдозазнобы?

В тиши, содержательно ойкну:
прошло время «ахать», да «охать».
Для снов лишь – использовать койку –
отнюдь, не транжирить в ней похоть.
И бритвой скрести ежедневно –   
по личной «шагреневой» коже –
не просьба районной царевны;
я – в зеркале, так, помоложе…

Опять попрошайкой пристанет
один из извечных вопросов:
не «быть иль не быть?», а «воспрянет
иль нет, ванька-встанька-философ?»
А впрочем, кому это важно
иль нужно для полного счастья?
Что значилось в рубрике «страшно»,
спишу в рядовую напасть я,
и к ней интерес потеряю.
…Из области паха, вполсилы –
занозы, сижу, ковыряю –
от стрел Купидона-мазилы…

«КОММЕНТЫ»

Нудно умничать любят порой,
«комментаторы» всякие пришлые:
то им рифма «не та», то – «герой»,
а то «смыслы совсем никудышные»,
иль «таких и не слышали слов»,
или – в их «не въезжают значение».
Знай, долдонят своё впечатление,
наломав колких фраз, точно дров.

О! ещё, норовят насовать –
нечто из своего «гениального»!
Я ж, подобному бросил внимать
в детском садике, с возраста раннего.
Как могу, сторонюсь сей фигни,
чтоб глаза и мозги не загадились,
так всю эту бодягу, они
доставлять ко мне «на дом» повадились!

А ведь я же «пытаюсь добреть»,
это было не раз мной говорено.
Да куда там! такое терпеть –
не научишься сразу, ускоренно.
Но, терплю… Коли на хрен пошлёшь –
пошатнёшь христианские ценности.
Кроме зависти, злобы, обсценности,
много ль, с духом убогих возьмёшь?

Люди бедные… Слава судьбе,
не на той я опаре замешанный!
Ну, бываю чуток не в себе,
дюже пылкий, неуравновешенный,
только, сколь нервы мне не ерошь,
основанье имею надеяться:
не сподоблюсь на них стать похож,
а они – на меня, хоть усерятся!

– Словоблуды «мои», чёрт возьми,
прозой – да! принимаются комменты.
Лишь от виршей, – Пегас вас уйми! –
воздержитесь, и будете поняты.
Пусть в стихах не всегда я Концепт,
лезть ко мне с зарифмованной байкою,
всё равно что прийти на концерт
к рок-певцу – со своей балалайкою…

«ГРЕШНОЕ»

…одежды наши пали ниц меж стульями.
Доверив требу таинства объятию,
тебя благословляю поцелуями… –
так показаться может наблюдателю.

Возможно: «есмь любовь»-то безусловная,
пролившись в чистом виде неразбавленном!
наличествует связь и близь духовная,
не только нега в сердце, страстью сдавленном!

Но… внешнее, конечно же, обманчиво.
А присмотреться если, – подозрительно,
что голос мой мурчит излишне вкрадчиво,
что остальное – слишком соблазнительно.

Неважно, кто кого во искушение
завёл, как в глушь – Сусанин пришлых ворогов. 
В аду зачтётся это подношение,
и будет впрок работа для наркологов,

неврологов ли, вкупе с мозгоправами.
Уже зачаты скверные последствия…
Ну а сейчас, во всём побудем правыми,
влюблёнными, на грани благоденствия!

О, сколь же друг до дружки мы охочие,
голодные, до полной беспросветности!
Союзники, соавторы и зодчие
Греха, – какой, ещё неясно, – «смертности»…

«ОКТЯБРЬСКОЕ»

О! Октябрь вдруг объявился,
год не видно было урки;
иль на днях освободился,
или выписался с «дурки»?

То тоску окрест наводит,
подпевая блудным кошкам,
то «по-маленькому ходит»
громко-звонко под окошком,
то пускает шумно ветры.
Уж совсем не адекватен…
Вжавшись в комнатные метры,
становлюсь и я невнятен,

неприятен, непонятен…
Сколь эпитетов скопилось!
ведь на сердце – клякс и пятен –
до сих пор не отскоблилось.
Лень с души сводить наколки,
корректируя былое.
Взвой сейчас на Трубной волки,
хоть забылся бы в том вое…

Эх, Октябрь, беды предвестник,
мятежей и смут подельник,
революциям ровесник,
демагогам всем брательник.
Вроде, «красное» не в моде,
не носибельно, винтажно.
А надолго ли? В народе –
ой, со вкусами неважно…

Вот, сижу и жду чего-то,
на хорошее не зарясь,
как-то слишком беззаботно –
уцелеть не зарекаясь.
Пусть уж лучше Паранойя,
постучав, зайдёт за солью,
но, с придурком-Октябрём, я –
вместе пить не соизволю.

Впрочем, Август гоже что ли, 
или прочий проходимец?
Тот – родной отец Неволи,
этот – псих и кровопивец!
Оживив во тьме чинарик,
чаем внутренности грею.
Врёт настенный календарик,
вру себе, и… октябрею…

«С ГОДАМИ…»

С годами видятся удачи
и беды-горести по-новому.
«Люблю» звучит совсем иначе,
а отношенье к телу голому –
скорее, ближе к ню-искусству,
или подспудно с моргом сравнено.
И рад бы низменному чувству,
но, шиш его! куда-то сбагрено…

Уныл Н/З моих вместилищ:
прокисли мысли, гонор выдохся.
Для лицедейств, забав ли, игрищ –
давался дар, да куцым выдался.
Пробелы, пропасти, пустоты –
не залатать теперь замазкою.
Сосудно сужены широты,
и долготе не статься сказкою…

Недавно душащие «жабы» –
в грудную клетку запакованы,
дразнясь беззлобно: «Во-о-т бы! ка-а-бы…»;
ручны, послушны, дрессированы.
Ещё, утерянные бабы, –
в ком Женщин не было угадано, –
в снах чинят проповеди, дабы…
Ан не боится бес мой ладана!,

хоть он, – служака на полставке, –
устал стеречь свой пост межрёберный.
Так я ж и сам – «злодей» в отставке:
не опереточный, сплошь оперный;
желаний ранних имитатор,
к апгрейду Свыше не представленный;
судьбы ничейной плагиатор;
рассказ, не в тему озаглавленный…

С годами, свыкшись с чем попало,
встречал Святых, якшался с падлами.
А Жизнь – не «Много» и не «мало»,
со всеми «кривдами» и «правдами».
Копаясь в ретро-ахинее,
одно на ум придёт, настырное:
«Тогда – любовь была пьянее!
просторней Мир! вкусней «пломбирное»! 

«ЛИРИЧНАЯ СУДЬБА»

До чего же по кайфу тебе, –
оголивши свои утончённости,
засветив декольте увлечённости, –
городить о лиричной судьбе!
После граммов, примерно, трёхсот,
вновь взболтнёшь муть-осадок в «Возвышенном» –
в лишь прихлёбнутом, кем-то ль надышанном.
Уж куда мне до этих высот?

Драйв поймав, говоришь, говоришь…
Я ж, вздохнув, типа слушаю, слушаю,
и, на закусь, нежёванно кушаю.
Сей десерт – в честь твою снова, лишь…
Суть нюансов знакома сполна.
Ты ж не больно-то и образумилась.
Как в себя, раз, по юности втюрилась,
до сих пор – без ума влюблена.

Вспомнив мельком про взбалмошный нрав,
ярко вспыхнешь, аж вся завебрируешь!
То Цветаеву вслух процитируешь,
а то Беллу, чуток переврав…
По привычке, взглянув свысока,
помолчав, позовёшь-таки пальчиком.
Значит, время предстать милым мальчиком,
иль – беспутной скотиной.., слегка.

Павший замертво на пол халат.
Расставанье широкое с лифчиком.
Стонут «охи» избитым мотивчиком.
Неизменен киношный формат.
Вот, опять, я, сперва – пригублю,
после, жадно вопьюсь до нервозности –
в твои сучности все, все стервозности!
чтоб ответить на грани серьёзности:
«Ну а как же?! Конечно, люблю…»

«СДЕЛЬНОЕ»

Там – кустарь, сям – совсем дилетант,
быт родной переполнен профанами:
без намёка на скромный талант,
чтоб сверкнуть, хоть какими-то данными.

Как итог, результат налицо,
а верней – на лице мамки-Родины.
Петербург, Золотое кольцо,
Юг, Сибирь – мной изъезжены, пройдены,
и, гляжу, стала меньше щедра
наша Вотчина на дарования.
Иль иссякли ресурсы Добра,
или сп…ли прежние Знания?

Бесприютен пейзаж неспроста,
обнажив нам прорехи ущербные.
Кем, насижены всюду места:
утеплённые, рыбные, хлебные?
То-то ж… Верх и предельное дно –
симбиоз неумех практикующих!
Ни левшей нет в помине давно,
ни лесковых, о них повествующих.

Рифмачи, лишь, нудя о «любви»,
мир склоняют вовсю к солидарности:
их пойми, интерес к ним яви!
не заметь блёкло-серой бездарности!
Словно малые дети… Скромней
надо быть, коли с лирой не спорится.
Сочинил? Так на стену прибей.
На фига ж в интернете позориться?

Уж таков местный наш неуют.
А ведь всё, что творят – точно ведают!
Безголосые – песни поют,
а безмозглые – чем-то заведуют.
Да и Новому взяться откель,
если семя опять мимо пролито?
Вроде, «деньги клепать» – нынче – цель,
но, по крупному – кто ж вам позволит-то?

Делать надо не то, что тебе
самому потрясающе нравится:
в тон раскатанной нижней губе,
в услажденье скучающей заднице!
Только То, в чём ты Мастер и Ас,
раз снабжён головою толковою!
…Несмотря на мечту подростковую,
не прошусь же слетать я на Марс…

«ДВА НАШИХ Я»

…я подавал тебе пальто,
как мелочь лишнюю бездомным,
представ галантным, добрым, бодрым,
хотя и видел: Всё – не То,
совсем не Так! Внутри меня,
вновь перепрятавшись надёжно,
своей подпольной жизнью, сложно
жило моё второе (?) «я».

Я комплименты расточал,
в том ощутив необходимость.
В тебе выискивал взаимность,
как ищет в шторм – баркас причал.
А сам, душой своею, весь,
с моим сокрытым Настоящим –
иное мнящим, говорящим –
был не с тобою, был не здесь!

Вскользь помяну: мол, счастлив я;
есть у меня лишь ты на свете;
и, дескать, горд, что наши дети –
так рассудительны в тебя…
Чуть улыбнёшься мне в ответ,
как я ещё не видел раньше:
без филигранно-тонкой фальши,
под слоем грима «общих» лет.

О! «я» капризное моё,
ревниво хмыкнув, разглядело:
сквозь блеф манер, одежду, тело –
«я» потаённое твоё.
На миг, средь душной полутьмы,
глазами встретились две наши
Души, друг дружку вдруг узнавши, –
два наших «Я», не ставших «Мы»…

«СЕКС ВТРОЁМ»

Наши Молодости славно
провожали Время вместе:
для здоровья – пусть не очень,
но целебно для души!
по бульварам плыли плавно,
зависали в злачном месте.
Те бессовестные ночи   
были слишком хороши…

Как придётся, где попало,
страсть врасплох нас заставала.
Пренебрегши гигиеной,
слыша лишь самих себя,
свой сценарий сочиняли,
тут же, тотчас – и играли,
Мир сочтя большою сценой,
этот Город вслух любя!

После пауз и антрактов
в драмах вычурно-капризных,
нам, актёрам никудышным,
порознь выпадет с тобой –
уйма-тьма различных актов:
эпизодных и репризных.
Только, больше не услышим
«бис!» в сердцах, само собой…

Жизнь, в дурную впавши прозу,
отыграется бесспорно
за былое наше счастье,
часто ставя нас в тупик
иль в сомнительную позу 
в чьём-нибудь пошлейшем «порно».
Мера счастью – одночасье,    
а порой, и вовсе миг…

Откровенный, Настоящий,
подвернувшийся нам Случай,
я, – подлец непоправимый, –
не сберёг, ты – не спасла.
Ох, Арбат, весной пьянящий,
полуночный сад Нескучный!
секс втроём неповторимый –
Ты плюс Я и плюс Москва…

«ТО ПОД ДЫХ МЕНЯ, ТО В ТЕМЯ…»

То под дых меня, то в темя,
Жизнь лупила недуром –
за профуканное время!
и пером, и топором
поучала, вразумляла,
насылала хворь и сглаз.
Вроде, даже умоляла,
но давно, ничтожный раз.

Звонких планов побрякушки,
шанса малого медяк –
всё складировал, как Плюшкин,
тарил, будто бы хомяк:
на «потом», на «послезавтра»,
до «времён погожих» ли,
прожигая импозантно
лет халявные рубли.

О! уж этого добра-то,
растранжирил я меж дел!!
Не скопил молчанья злато,
(чёрт-ти с кем лишка трындел!)
Сострадая ближним, кстати,
в самых красочных грехах –
ночи лучшие истратил
на нелюбых мне девах.

Беспонтовому футболу
уделил часов – не счесть.
Звал, согласно протоколу,
казнокрада – «ваша честь».
Где не надо оказался.
Не туда свой нос (?) совал.
Я не с теми доигрался.
Не за тех голосовал.

Этих «не», как блох на суке,
иль на раны – соли пуд!
Нынче ж, в каждой муке, скуке –
откликается их зуд!
Мне, со всех тылов и флангов –
прилетает, только в путь!
от возвратных бумерангов –
лоб набит, в ушибах грудь.

Лишь в одном я, симметрично
и мудрец, и молодец:
всё оттягиваю свычно
свой отложенный Конец!

«Я ПЫТАЮСЬ ДОБРЕТЬ»

Я пытаюсь добреть! силюсь эту замашку освоить,
точно чуждый язык, как когда-то – позыв к «не курить».
Самого над собой – мне взбрело возвести, донадстроить,
и себя для себя – урезонить и уговорить!

Нет, не стал я мудрей, хоть и делаюсь вряд ли моложе,
ни Толстому не вняв, ни проникшись библейскими «Не…»
Но, с желаньем борясь, меньше бью заслужившие рожи,
что, – сознаюсь, друзья, – совершенно не свойственно мне!

Ведь я бил их не в такт и не в ритм хулиганских мотивов,
лишь во благо Страны, сплошь во имя незыблемых Скреп,
не найдя под рукой – прочих доводов и нарративов,
извиняясь (не вслух), за слегка нанесённый «ущерб».

Вознамерюсь прощать! Мной уже предусмотрена скидка,
ну, почти что дисконт – для участников краж-распродаж,
от кого – никогда, ничего, кроме бед и убытка.
Уж какой-никакой, контингент номинально-то – наш!

Надо ль злобу копить на бездарных, морально убогих,
на плюющих говном, «по-большому» ходящих на плебс??
Добродетель, увы, нынче роскошь, каприз для немногих!
может статься, хоть с ней – укрощу свой духовный регресс?

Я почти каждый день, ровно клею улыбку к личине,
и стараюсь в глазу отодвинуть в сторонку бревно.
Там, глядишь, вновь смогу, в типа Женщине, в как бы Мужчине,
видеть нечто, о чём – ими напрочь забыто давно.

Смел мой добрый порыв! градус щедрости тоже не низок!
Только, сколь не хитри, перековкой нутро не тревожь,
продолжаю вести: послужной, цвета чёрного список,
дополняя его – поголовьем примеченных Рож…

«ГЛУБИННОЕ»

Ты всей собою настежь хороша!
О, те изгибы, выпуклости, впадины!
Так тут ещё – полна щедрот душа:
доступность-безотказность свыше дадены!

Ты – лучшая из тамошних принцесс,
включая Ленингадку, ближе к Ховрино:
сплошь – аппетитный, сытный сдобный кекс,
чьё естество изюминками сдобрено!

И мыслей ход – пикантно близок мне:
в нём всё сплелось, столь красочно запуталось!
Как солнце отражается в луне –
в тебе, лишь нечто светлое аукнулось!

Излишний нетерпёж иль выпендрёж –
перекрывает грация природная,
а коль в «ля-ля» на «паузу» нажмёшь,
предстанет дама – вовсе благородная!

Ух, очи без промеренного дна –
колодцы, с век распахнутыми люками!
В сравнении с окрестными гадюками,
ты – есть Величина и Глубина!

Возможно, я предвзято наделил
изысками тебя, амбивалентную,
но Высоту-то враз определил!
(вернее – ног длину беспрецедентную).

Хоть сам, местами, я не исполин,
пусть приземлён, с уклоном в патологию,
боготворю твою физиологию,
хмельной от бездн, в экстазе от глубин!

«РИФМОВАНИЕ»

«А вдруг, судьба у нас особая?» –
рискнём красиво понадеяться,
сложиться в стих единый пробуя.
Авось, слова в сюжет-то склеятся!
Со стороны всмотрюсь внимательно,
аж глаз в предчувствии прищурится.
Пока идёт всё замечательно
и складно, вроде бы, рифмуется…

Два неуёмных сочинителя,
хворобых грёз реаниматоры,
под древней кроной Искусителя –
попасть удумали в соавторы!
Мы, буриме своим бесхитростным,
увлечены по-детски девственно.
Что нам осталось, в рамки втиснутым?
Да выйти прочь за них, естественно!

Сольются в «ёрш» – презрев пропорции –   
твой шарм, с наивностями смешанный,
и, утерявший страха лоции,
мой темперамент (снова) бешенный!
Раз не заладилось с романами,
не вышло с длинными поэмами,
побудем просто графоманами,
упившись сверенными темами!

Посмею верить – наше творчество
не грянет разовой частушкою,
не оттенит, лишь, одиночество –
прилипнув к сердцу безделушкою?
Вершим, творим своё чудачество,
друг дружку балуя улыбками!
Любви страничку пишем начисто..,
спеша, и с теми же Ушибками…

«АБАЖУР, ВЕРАНДА, ЯБЛОКИ…»

…Абажур. Веранда. Яблоки
бьют в корму эсминца-августа.
Месяц в облачном подрамнике.
Лексикон: «мерси! пожалуйста!»
Блажь взбредёт старорежимная:
звать на «Вы» тебя захочется.
И душа, – уж сутки смирная, –
кошкой гладиться запросится…

Облачусь-ка нынче в негу я,
сдувши, словно пепел – чаянья.
Благодать вернётся беглая,
смыв-стерев следы отчаянья.
Как коньяк, годами хваченный,
подобрев, сочту за миссию:
вспомнить, что Ваш «долг» – оплаченный,
и былому дать амнистию.

Всё прощу опять! в чём, думаю,
Вы ничуть и не нуждаетесь,
коль попавши раз в судьбу мою –
в ней поныне ошиваетесь.
Поздно чиркать крайней спичкою,
тьму гоняя непроглядную.
Стал я Вашею привычкою:
вредной, но, подчас (?) приятною…

Жалко, прежних добродетелей
при себе теперь не держите,
а все чувства, как свидетелей –
скоро вовсе перережете!
Знай, в Сети свои «нетленности»,
то и дело выставляете,
лишь художественной ценности –
вообще не представляете!

…Стоп! и свору мыслей мстительных
тут же втисну в глубь намордника.
Зарекался ж – слов язвительных
избегать, хотя б до вторника!
Спохвачусь. Улыбку милую
водружу предупредительно,
и стремглав продекламирую:
«Ах, сколь лето упоительно!» 

Вы, в ответ мигнёте ласково,
плюс воздушно громко чмокнете.
Отыскавши Колю Баскова,
в «Sony» звук погромче щёлкнете.
Хорошо-с мне, в пледе клетчатом,
свежий сок тянуть надавленный!
Счастлив я совместным вечером!
…вновь тобою не отравленный…

«ПОТУГИ»

«Изнасилованный» Миром,
иль вступив любовно с ним –
при взаимном ладе мнимом –      
в краткий чувственный интим,
ощущаю, позже, токи!
распирает настежь грудь!
Поджимают, значит, сроки –
породить чего-нибудь.

Я ж не прочь. Я ж многодетный!
мной, за столько зим и лет,
прорва явлена конкретной
разновидности на свет:
гениальной и позорной,
в люди выведенной, и –
дефективной, беспризорной
графоманской мелкотни.

Опасения изводят:
как бы снова не урод.
Чую – воды-то отходят!
(мне ль жалеть тех мутных вод?)
Вдруг, пускай и с опозданьем,
премирует жизнь меня
распрекраснейшим Созданьем,
полным дыма и огня?!

Имя впрок уже готово,
и с одёжкой решено,
но.., процесс пошёл хреново,
прирастя сплошными «Но»!
Заходясь в нервозном кличе,
Муза в ухо мне орёт:
«Тужься! тужься, сволочь, шибче!!»
Тужусь. Пыжусь. Не идёт…

Да, случается проруха.
И хоть я – отец-герой,
прут наружу: то порнуха,
то словесный геморрой.
Кстати, коль сомненье гложет:
мол, не будешь чадом горд, – 
ранний выкидыш поможет,
или – вовремя аборт.

В интернате-Интернете –
сколько ж сгинуло стишат!
А ведь это – чьи-то дети,
с виду лишь – дерьма ушат! 
Дабы кармой не мараться,
многим, лучше б, – от греха, –
лишний раз предохраняться
от зачатия «стиха»!

«ИСПОРЧЕННЫЙ ПЕЙЗАЖ»

Моя возлюбленная Русь!
Как в зеркале-трельяже, я
в тебе подробно отражусь:
проступит пора каждая!
Слегка дилеммы убоюсь,
анфасом став трагичнее:
«сначала вздёрнусь, иль напьюсь?»
Второе – всё ж привычнее…

Гуськом подтянется на ум
есенинское раннее.
Расслышав лиры «бум-бурум»,
сам влипну в рифмование.
Вольюсь в распахнутый пейзаж,
да потеку по тропочкам,
по далям… Весь вспотею аж,
дав ход стыдливым строфочкам!

Впитавши гордость, даже спесь,
я, слившись во единое,
что мочи – гряну-таки песнь
про Наше, про былинное!
Презрею вражеский айфон,
и тряпки их – включительно,
немецкий автопром, вдогон!
(зело, но, умозрительно.)

Такого наживопишу,
не повторяясь в принципе!
Возьму, и вольно задышу
в патриотичном приступе,
души звенящую струну
не задушив мытарствами!
Как хорошо, что я Страну
не путал с «государствами»…

И вдруг, мелькнёт во весь экран,
вразрез моей идиллии:
харь отвратительных канкан,
навязшие фамилии!
И на кого теперь пенять,
что весь восторг мой сгладили?!
…Ох, эти ёбла – мне опять –
родной пейзаж изгадили…

«ПОЛУСЛАДКОЕ»

Сколько ж раз, Это, – дай, Боже, памяти! –
норовило «судьбою» предстать?
Я у ног твоих, точно на паперти,
соберусь артистизмом блистать:
выканючивать, всё вероломнее,
напускную взаимность взаймы,
и.., конечно, запутаюсь в молнии,
средь изящно случившейся тьмы.

Тик-тик-тикает сердце, как ходики,
получившие свой подзавод.
Мне, согласно архивной методике,
все нюансы видны наперёд.
Без запинки могу процитировать
слов конструкцию, паузу, вздох.
Ни к чему лишний час репетировать,
если сразу в экспромтах неплох!

Свои карты, нарядно краплёные,
не рискнём друг для дружки сдавать.
Ими, – знаем, вполне искушённые, –
не играть нам, ни даже гадать!
До чего ж мне легко понимается, 
что тобою позналось давно:
«как волка не корми, в лес смотается»,
и – «у них на уме лишь одно…»      

Благодарен тебе беззастенчиво,
и обязан, почти напоказ,
за… Тут молвить особо-то нечего,
в курсе ты, всех моих фаз и фраз.
Не тревожась напрасной загадкою:
«любит, нет ли? люблю, не люблю??»,
я улыбку твою полусладкую –
не спеша натощак пригублю… 

«ЛЮБОВНОЕ ПОДВОДНОЕ»

Сомлев от «делать нечего»,
процесс взболтнувши мысленный,
засел-таки я с вечера
за стол, сегодня – письменный.
С грузилом фактов, в Прошлое
нырнув, чтоб сердце замерло,
в прекрасное и пошлое
вопьюсь глазами дайвера.

– Привет тебе, Минувшее,
под илом лет сокрытое:
красиво затонувшее,
столь скоро позабытое!
и То, что как не маялся,
всё не тонуло длительно.
…В свою я бездну пялился –
вполне себе волнительно.

Ну надо же, лиричная
очухалась динамика!
взыграла мелодичная   
муз. тема из «Титаника».
И я, смахнувши с личности
морщин лапшу несвежую,
былой фотогеничности
дивлюсь, с улыбкой нежною!

Глядь, всплыть решили экстренно
пошлейшие метафоры:
«ах, в сердце стало ветрено»,
затем – «мечтаний амфоры»,
то «рифы жизни острые»,
то «белый (алый) парус» ли, –
«разорванный норд-остами»!
Слов водоросли-заросли…

Пока ещё рифмуется
и хмарь щадит осенняя,
продолжу в комп сутулиться,
дополню «одиссею» я:
раскрасивши убогое,
давя на эпатажное.
Жаль, умолчу про многое,
лишь намекну про важное…

Ведь было же! Не видано,
и самому не верится!
Сюжетов столько выдано –
не зря, дерзну надеяться.
Таким разнообразием
не всех Судьбина балует:
склоняет к безобразиям,
казнит, успехом радует!

Ярчайшие события,
я кратно дегустировал:
крах грёз, экстаз соития;
взлетал и деградировал;
взаимности вымаливал,
блудил, обманом тешился;
и по-английски сваливал,
и на подтяжках вешался…    

Как некоторым «лирикам»,
мне ль кашу-то размазывать,
иль в упоенье миленьком
из пальца муть высасывать??
Что не было ниспослано,   
впредь не распишешь буквами.
Коль море Чувств не познано,
стих выйдет – в лужу пуками…

«МАРТОВСКОЕ»

Мысли мои – ночи в тон – гармонируют с мраком.
Как же глубок этот цвет, если видишь оттенки!
В шоу небесном – скопление звёзд встало «Раком».
Свились в узор непристойный обои на стенке.

Это всё март… Хоть рассудок морозами скован,
да и по лету душе – не судьба плодоносить,
я, по привычке дурной, так чертовски взволнован,
столь демоничен, аж тень забываю отбросить!

Не ожидается явных причин-предпосылок
ни к адюльтерам подлейшим, ни к томным романам,
но, допустив, что местами остаточно пылок,
тайно раздам имена недоношенным планам:

выклянчу шанс на брюнеток, аванс на блондинок,
срок своей годности наспех подправив по-свойски.
Жаль, «снежных баб» – на весенних оторванных льдинах –
чаще случайно топлю, чем спасаю геройски…

Вроде, патент на потенцию всё ещё в силе,
прыти природной расплёскано только две трети,
что-то ни Так… Изменили мне прежние стили,
предали вкусы, как вдруг повзрослевшие дети…

Пусть! И я снова, с проворным кошачьим азартом,
ловко ловлю, точно блошек, заветные глюки,
дабы опять, – осторожно поранившись мартом, –
ткнуться, мурча, в нелюбимые добрые руки…

«ИНТЕРДЕДУШКА»

По каналам гос. телевещанья –
не пловец, признаться, я давно.
В «новостях» – понты и обещанья,
сериалы – то ещё… кино.
Списанные «звёзды», на пределе
криво перетянутых личин,
хвост пушат: на сколько похудели,
кажут свежих девок, нью-мужчин,
иль исподним делятся бельишком
с публикой, охочей до клоак.
Близок мне такой формат не слишком;
иногда лишь: «ЦСКА» – «Спартак».

Раньше, да, был выбор минимальный:
«Время», «путешественников Клуб»,
«Сельский час», «киоск» ли «Музыкальный».
Слов не знали: «яндекс» и «ютуб»!
Хоть казались нудными программы,
Съезд очередной всех доставал,
но, представьте, ни тебе рекламы,
ни брехни от банковских кидал!
Взявшись по Союзу тосковать, я
вперю взор в архивный тот раёк, 
где поют и пляшут вместе «братья», –
в «Голубой (безгейный) огонёк».

Нынче ж, типа эра Интернета.
За единый сенсорный щелчок –
будет Всё: от платного минета,
до «невесты» на ночь под бочок;
шмотки заказать – раз мышкой кликнуть;
прибухнуть доставят и поесть;
можно – самому «не то» ретвитнуть
и.., за это экстренно подсесть.
Я, однако, на прогресс не цыкну,
коль квартиросъёмщики Земли,
так или иначе вбиты в «цифру»,
кто-то, пусть покамест, и в нули.

Отираться в «вирте» том повадясь,    
грех не оценить его масштаб!
чуть копнёшь – бездонных знаний кладезь,
одиноко – под рукой «Pornhub».
Правда, до совсем уж сложных истин,
нам тянуться снова не резон:
толь процесс вниканья ненавистен,
толь не в жилу ширить кругозор.
Дюже странен местный тренд эпохи!
тратим на компы своё лавэ,
дабы созерцать в них, точно лохи, – 
что бесплатно гонят по ТВ…

Пусть неважный геймер я, не хакер,
лаз в Иное-Новое хорош!
Тошно станет – шлёшь любого на хер,
блажь взбредёт – за умного сойдёшь;
броскую поставив аватарку,
применив простейший фотошоп –
рядышком подклеишь иномарку
и поверишь в собственный тип-топ!
Не совсем уж бывший и минувший,
я «всегда готов!» оставить след, –
от реалий снова сквозанувший,
молодой душою Интер-дед!

«КАК БЫ КОНДОМНОЕ»

Всеобъемлющ предельно, вездесущ планомерно,
наш, давно и надолго прорезиненный быт.
Вся страна эластична, и Москва безразмерна:
не скупясь ни на запах, ни на вкус, ни на вид.

Делово, чуть понуро, вновь свою я натуру
облачаю подробно, точно в прочный сondom –
в сверхнадёжную как бы, типа само-цензуру,
хоть её и без «само» – натянули кругом.

Обернёшься случайно, сплюнув жвачку бравады,
отряхнёшься ль, очнёшься от срамных вольных снов, –   
боже, сколько ж в санузел смыто полу- и правды,
обездушено напрочь свежих живчиков-слов!

Поздно плакаться втуне, не резон удивляться,
(будь ты хлыщ из бомонда, иль сотрудник братвы),
что деянья благие, если чудом родятся,
то тщедушны и хилы, чаще – просто мертвы.

Нынче, всем поголовно и попунктово ясно:
«вне таких оберегов, – и со смазкой, и без, –    
говорить, много думать – чрезвычайно опасно,
а любить – и подавно!» Актуальный Ликбез.

Стиль постигнув наклонов, припася впрок «пардонов»,
растянусь я в улыбке, сразу полностью весь.
Зря терзался сомненьем: есть ли жизнь средь Гондонов?
Оказалось, лишь только среди них-то и есть…

«ПОКАЗАТЕЛЬНОЕ»

С печально-мудрой добротой
и удивлением, Создатель
парит над нашей суетой,
уже – как горний Наблюдатель.
Когда же нас совсем припрёт,
и быть ли живу – уж не чаем,
к спасенью Знаки подаёт,
а мы… А мы не замечаем.

Куда ж, казалось бы, ясней?!
мол: «Чтоб не множить невезений –
вникайте с тщательностью всей
в просчёты прежних поколений,
и, миновав их «косяки»,
шагайте ровными полями!
Свою стезю – лишь дураки
мостят наследными граблями…»

Ага, История полна
нравоучительных примеров:
известны клички, имена
генсеков, цезарей, премьеров –
гробовщиков своих держав,
вампиров собственных империй.
Но, «бабы, новых нарожав»,
опять взрастят калигул, берий.

Царя пришили. Хо-ро-шо!
Пришли «кухарки» и «халдеи»
к рулям с ветрилами. И что,
«жить стало лучше-веселее»?
Свобод, надежд на яркий свет –
нам только вяло обещали:
в шестидесятых – пару лет,
да в девяностых чуть, в начале…

Хоть много явлено спокон,   
наглядных мрачных презентаций,
глядь, где-то вновь откопан клон –
шаблон грядущих деградаций!
Хохочет Клио: «Вы чего,
совсем без памяти, без глазу?
На шею садите – кого??!»
Ответа не было ни разу…

Дурных аналогов не счесть,
они повсюду вьюжат-кружат.
Не зря ж такие страны есть,
что образцом печальным служат;
в Ничто кромешное скользя,
всем напослед изнанку кажут:
Как жить – чревато, Как Нельзя!
Увы, вниманьем не уважат…

Мир – престарелый педагог –
все соки выжав, выждав сроки,
заставить нас так и не смог:
зубрить домашние уроки.
Ждём перемен, конечно, но,
не просто неучи смешные
иль второгодники, давно –
мы второвечники сплошные!

Я ж,  – то ещё хулиганьё,
прогульщик, двоечник по жизни, –
демонстративное враньё
не отнесу к моей Отчизне!
Нет, это точно не про нас,
не про меня конкретно! фиг там!
…И, повинуясь свычным ритмам
(девизам громким ли, молитвам?),
невыпускной займу свой класс:
который век, который раз…

«САМОСТЬ»

Круто, в собственном личном мирке
пребывать год за годом безвылазно,
и плевать, – в благодатном теньке, –
что никем твоё царство не признано!
Ты ж в нём Сам – легитимный монарх
и обласканный им верноподданный,
духовник, адвокат, олигарх –
Сам себе льготно-выгодно проданный!

До звезды – «чё» там за рубежом
суверенной твоей территории:
кто сегодня рулит грабежом,
кто усох от завистливой хвори ли.
Да гори они синим огнём –
спрос на нефть и всемирные санкции,
и прогнозы «что будет с рублём»,
и все прочие инсинуации!

Затяжная грызня и возня,
ото всюду брехня, сплошь кидалово –
в кайф? пожалуйста! Но, без меня, –
моего соучастия вялого.
Для того ль мне дарована жизнь,
чтоб её умудохал играючи
на чужие «авось» и «кажись»?
Точно – нет, дорогие товарищи!

Рюмку хлопнувши на посошок,
в «глубь» свою я подамся с инспекцией:
Сам сложу «гениальный» стишок,
Сам увешусь лавровою специей.
Захочу – и затею бедлам,
балаган учиню ль респектабельный.
Коль «закон» для себя Сам издам,
то – полезный мне, нужный и правильный!

Не носитель карманных я фиг,
не адепт эмиграции внутренней.
Просто, взял, и мирок свой воздвиг.
Не уехав, честней стал и чувственней.
Скопом, оптом – в манящую даль,
иль – по ближнему местному адресу –
вы летите, ступайте… Не жаль.
Лишь меня не ищите по абрису!

Я без вас – как-нибудь обойдусь,
да и вы обо мне – хрен затужите…
Ну, извёл, наконец, в мыслях гнусь,
перебил в сердце мух разной ужасти.
Удалил навсегда, словно спам,
из «контактов» души уйму лишнего.
…А теперь, привыкай: Сам так Сам,
под владычеством только Всевышнего…

«ЭКСКЛЮЗИВ»

…Я коту твоему, с его шерстью линяющей рыжей,
умилюсь напоказ, отодвинув украдкой от брюк.
Захочу резко стать откровенней, понятливей, ближе,
но.., пока придержу основной свой проверенный трюк.

И взглянув на тебя через призму табачного дыма,
сквозь хрустальный бокал с нечто кислым, при том – дорогим,
вдруг замечу, что ты – мной уже бесконечно любима,
как, скорее всего, никогдашеньки кем-то другим!

Отступивши на шаг от фривольно-латентных фантазий,
хладнокровен как Змий, скуп на пафос и несуетлив,
предвкушая масштаб поджидающих нас безобразий,
возжелаю – в тебе разглядеть эталон-эксклюзив…

Предсказуем сюжет, но листаю тебя по страничке:
«иллюстраций» объём превышает весь вычурный «текст».
Тем не менее – ух! тушь прописана в каждой ресничке!
блеск смарагдовых линз – интерьер озаряет окрест!

Лепки мастерской грудь – всем фанатам модерна – икона!
несгибаем и горд – этот, Чувствам воздвигнутый бюст!
Ты должно быть права – тут никак без «чуть-чуть» силикона,
и уместно вполне: примененье его же для уст.

…Зашкворчала пластинка. Иссякла бутыль кряду третья.
Прослезилась свеча. Томный вечер вздохнул горячо.
Я ж – кивая впопад и роняя на стол междометья –
машинально веду расписным аллегориям счёт:

ах, зубов жемчуга! до чего же они бесподобны!
(современной металло-
керамике – щедрый респект!)
Да имей тебя нынче да Винчи заместо Джоконды,
он твоим настежь ртом – увенчал не один бы портрет!

О, причёски излом – трио вкуса-роскошества-стиля!
и к охоте готов – коготков накладных маникюр!
Хоть в оценке затрат, я совсем дилетант-простофиля,
угадаю: ты вся – от макушки до пят – от кутюр!

Что твой «внутренний мир»?! если Страстью я взят на поруки!
Пусть с ошибками пишешь и думаешь, и говоришь!!
– Тсс…
На радость коту, об пол шлёпнулись лишние брюки,
и звучит в темноте:
– Я тебя обожаю, малыш-ш-ш…

«АЛЬТЕРНАТИВНОЕ»

Рано или поздно выдаётся
Откровенье – жаждущим успех:
«Если лучшим быть не удаётся,
тупо стань гораздо Хуже всех!»

У благих деяний, как обычно,
слишком уж очерчены края.
Поле Зла ж – бескрайне, безгранично,
беспредельно, вяще говоря.
Дар необходим для созиданья,
навык бы труду не помешал,
а уж без талантом обладанья –
кто, когда, чего-нибудь свершал? 

То ли дело – бедствие устроить,
некое инферно замутить!
Верно говорят: «ломать – не строить»,
по любому: «гробить – не родить».
Не хватило места для Поступка,
к Подвигу морально не готов? –
рви, где тонко, сокрушай, где хрупко!
недругов придумай всех сортов!

Переполнен лихостью и прытью? –
смело открывай злодействам счёт!
Смог, – импровизируй по наитью,
нет, – плети злокозненный расчёт.
Стольких, как у нас, «воров в законе»
не носила бабушка-Земля!
Где ещё количество такое –
профессионального жулья?!

Нынче – Зло – логично и привычно,
модно, популярно, вновь свежо!
лично применимо и публично,
там трагично, тут до слёз смешно.
Уж и дикость смотрится не дико.
Не понять – где страж, а где бандит.
Высшее – поди-ка, разбуди-ка!
низменное ж – бодрствует и бдит.
Что мне до хронических подонков,
ссученных «господ» иль их пажей?
Свыкся. Иногда лишь жаль потомков,
кошек беспризорных и бомжей.

Пусть пока я и не кровопийца, 
а подчас замашка-то мелькнёт:
хорошо б в коррупцию (хоть) влиться…
да никто к истокам не зовёт.
Вот и исхожу (уже всё реже)
на своё словесное говно,
что озон не портит, глаз не режет.
Потому как Доброе оно…

«РАСПАХНУТОЕ»

…хоть и мысли черны, как чифир,   
горечь та тонизирует.
Оказавшись случайно с тобой
на окраине дня,
приглашу в мой двухкомнатный мир:
вдруг, душа завальсирует?,
запульсирует в сердце прибой   
у тебя, у меня??

Может, всё-таки нам повезёт,
подфартит в совокупности:
умудримся года разделить
или лучший наш час?
Дай-то бог, невзначай проскользнёт
в наши беды и глупости –
нечто важного нить,
подлатав распустившихся нас.

Впрок познавшему женскую суть,
наперёд мной читается:
ты, затеяв меня разгадать
по набору примет,
изловчишься влюбиться чуть-чуть,
пожелаешь понравиться,
допустив, покосясь на кровать:
«почему бы и нет?»

В дань традиций, мне надо б нести
расписные банальности,
и соврать — не сморгнуть,
руководствуясь давним клише;
возгореть, расцвести,
вслух держаться мажорной тональности;
не напрячь, не спугнуть,
плюс – «ещё» не попутать с «уже»;

убедить – мол, «услышать» смогу,
и кивать понимающе,
утончённо польстить,
упростить – что захочешь сама;
а о прошлом – ни-ни, ни гу-гу!
подмигнув ободряюще,
чтоб там ни было – взять и простить,
не проставив клейма.

Много в чём надлежало бы мне
верным следовать правилам
неизменной азартной игры,
с брендом «Он и Она».
Но.., игра не заладится, не
увлечёт, ведь едва ли нам
нужно этой фальшивой муры,
под гипнозом вина.

И тогда, я, отринувши роль,
дивиденды сулящую,
неожиданный выдам экспромт,
молвив пылкую речь:
– Дорогая (надеюсь), позволь,
жизнь свою Настоящую –
презентую тебе от щедрот!
для кого уж беречь?
Разреши, я предстану Собой,
ну, хотя бы попробую!
Коль подобный дебют
не шокирует сущность твою, –
распахнусь всею скорбной судьбой
с малоценною пробою,
обнажу неуют,
одиночества боль оголю!

…И открыт её рот. Из него
нервный смех прыснул гаденько.
Свет померк, звук затих,
смят надежд незаполненный лист…
– Распахнётся он… Глянь-ка чего!
Извращенец, что ль, дяденька?
А ведь с виду – почти и не псих-
экс-ги-би-ци-онист!»

«САМОЛЕЧЕБНОЕ»

…вот и Утро в блондинку вновь красится.
Пудрой-пылью подёрнута улица.
Там, глядишь, и в душе чуть проЯснится,
образуется иль образумится.

Я, – улыбку надев белоснежную,
и пока новый день не попортили, –
угощу себя свежей надеждою,
загадав дерзновенные фортели.

Ну не всё ж мне – печаль, да бессмыслица! 
Не поверил вчера б, в ноль расхристанный,
что Мечты нынче номер отыщется
под диваном, на «Мальбре» записанный.

Ни большого не ценим, ни скудного,
а ведь жизнь-то – кредит, одолжение.
Бог не жалует сложного, нудного:
дал проснуться – уже Возрождение!

Всласть задышится мне, в кайф побреется.
Не чураясь логической стройности,
перепрячу – что в сердце имеется,
отбелю пару пятен на совести.

Пусть благое – лишь чудится, кажется;
может, станет и малость телеснее?
Грех уныния вряд ли привяжется,
есть грехи и куда интереснее!

Хоть совсем не новы впечатления,
а взбодрили, местами растрогали.
Ай да способы самолечения!      
Отлегло. Любопытно, надолго ли?

…Ночь в брюнетку привычно покрасится,
позевнёт, и бесстрастно разденется…
Я уйду – и никто не спохватится.
Возвращусь (?) – ничего не изменится…

«ВЫСОКОЕ»

Сквозь памяти немытое стекло
вгляжусь в своё же авторское Ретро,
где ввысь меня несло или влекло –
то поперёк всему, то против ветра.
Шмелём ли – на бесхозный сладкий мёд,
почти орлом, с контролем территорий, –
я исполнял, творил, вершил полёт!
Однако, хватит лётных аллегорий…

В Союзе сером, в Средней полосе,
средь будничных запретов от Советов,
знай, пыжился не стать таким, как все:
одним из миллионов силуэтов.
Сколь мало надо было в пору ту:
«битлов» пластинка, да кассетный «Парус»,
и воплотили высшую мечту –
чуть жмущие мне джинсы «Levi Strauss»!
Ночь. VEF. Настырно глушат «Би-би-си».
По телеку – на Кубке бьём Канаду.
А я влюблён, – ой, Господи, спаси! –
во всех подряд, взаправду, до упаду!
Но, не смотря на градусный «шафран»,
в мозгах туман, пижонский нрав беспечный,
гадал: когда ж случится Тот роман –
таинственный, единственный и вечный?!

Доверивши грядущее Судьбе,
подкидывал в коллекцию проблемы:
тянули, как магнит меня к себе –
прелестницы из творческой богемы.
И я, и Время шли на поводу
у нашего испорченного вкуса.
Блудил, кирял, транжирил на еду –
лишь с дамами, что вьются близ Искусства!
Хоть и тужил, и рвался прочь из жил,
я, веря в рандеву с Моей Принцессой,
сперва – вовсю с художницами жил,
потом – дружил интимно с поэтессой.
Нет повода пространно говорить
об их, весьма высоких эмпиреях.
Ни штопать, ни стирать, ни борщ варить,
и, ко всему – совсем ни «Ух!» в постелях.

Сам, будучи в талантах уличён,
в действительность не вписывался тоже:
то чересчур я – с понтом утончён,
то так брутален – аж мороз по коже.
О, возомнивший, к «свету» льнущий сноб!
о, виртуоз чужих галлюцинаций!
Меня желали… Зачастую, чтоб
служил натурой, частью декораций.
Со мной занятно страсть поворошить,
взболтнуть со дна души шальное чувство.
Но, ни за что – совместно-долго жить,
во имя уз предав а-ля искусство!
…Опять «иду, шагаю по Москве»
вдоль милых лиц, на Юность непохожих.
И крутится издёвкой в голове
мотив: «как много де-е-е-вушек хороших…»

«ЛЮБИМЧИК»

Закусив после третьей налимчиком,
вдруг подумал не без озорства:
«вот бы стать ненадолго любимчиком
у астрального Сверхсущества!»
Учинивши в софизмах коррекцию,
впрок на Рай полагаться – я – пас.
Впору Тут обрести бы протекцию,
преференцию – здесь и сейчас!

В лампе Джинн – вызывает сомнения,
щука в прорубе – сказочный мульт.
Мне, – крещённому фактом рождения, –
грех менять состоявшийся культ.
Ощущал, помню, Чьё-то присутствие:
наобум, на ушко, на глазок.
Правда, сколько б не клянчил напутствие,
вслух ответили только разок.

Было! в пору внеумственной юности,
уж такого я навытворял! 
множил гадости, взращивал глупости,
резво трудности усугублял.
Нынче ж, взявшись за буйную голову,
обнажил пару лучших сторон.
Жадно внемля духовному голоду,
жду – объявится ль свыше патрон?!

Пусть, конечно, не Сам! Умозрительно:
не блаженный, не мученик я.
А вот мой добрый Ангел-хранитель-то
навещать мог почаще б меня!
В смысле «крыши» – спасибо, справляется,
сенью крыл прикрывая от бед.
Хоть ему, чую, часто не нравится
подопечный мятежный поэт.

То не прихоть – позыв к Сингулярному,
к мистицизму сподвигнул не бес.
Просто, к этому миру вульгарному
вкус пропал, ослабел интерес.
Много ль толку с моих собеседников?
Однозначно ценней и важней –
обойтись безо всяких посредников:
торгашей, и ханжей, и «вождей»!

Не прослыл я по жизни счастливчиком,
потому-то и тянет побыть
у высокого Неба любимчиком,
нараспашку дверь-душу открыть,
напрямую услышать воочию
преблагую не новость, но Весть!
Веря, Знать информацию точную:
мол, я есмь, если Там – Кто-то Есть!

«АНТИИДИЛЛИЯ»

Всё грустней мне, братцы, да печальнее.
Лозунг, окрылявший искони:
«Мыслить надо шире и глобальнее!» –
малоактуален в наши дни.

Измельчало напрочь планетарное,
с местечковым – тоже не ахти.
Сплошь царит Безликое, Бездарное,
Никакое, мать его ети!
Толь себя мы сами искалечили,
толь на нас рукой махнул Творец?
Где, – ау! – м. тэтчеры, у. черчилли?,
new-Ульянов-Ленин, наконец!

Не до звёзд; тихи дела ракетные;
освоенью Космоса кранты.
Миллиарды, разве что, бюджетные
тырить – высший шик для гопоты.
Нам плевать во впадины, на полюсы;
глухо с доказаньем теорем;
вместо мудрых книг – «TikTok» и комиксы,
куцые стишки взамен поэм.

Нам всегда не больно-то легко жилось,
но ведь планов было Громадьё!
а теперь-то, глянь, как всё скукожилось,
стёрлось, источилось, изничтожилось:
чувства, цели, помыслы, шмотьё!
«Новости» страшны, убоги «паблики».
Мир собой не сдобрили вокруг –
микро-политические карлики,
нано-лилипуты от наук.

Ждать иного нужно ли, и должно ли, –
априори даль махнув на близь, –
если до низин подобных дожили,
до мышей ничтожных до…ь?
Крупное, Великое и Важное –
позади, с частицею «уже».
Молимся теперь лишь на винтажное, 
хорошо, пока не в парандже.

Бесполезным грузом в кучу свалены:
хлам надежд, проектов пыльных вздор.
Может, пригодятся те развалины –
подлатать вдоль памяти забор?
Ни Арбат родной, ни Пикадилли, я
«местом силы» больше не зову.
И словечко глупое «и-дил-ли-я» –
по слогам ромашкой оборву…

«НОВЫМ ПОЭТАМ»

Заглянешь мельком, некий раз,
в творенье «нового» поэта.
И, вроде, слог ласкает глаз,
а на словес литой каркас –
нарядно рифмочка надета.
Совсем неплох, (пардон) размер,
и ритм почти что идеален.
«Вдруг, то – Поэзии пример?!»
Вмиг с места прыгаешь в карьер –
внимать, восторжен и лоялен.

Аж испытаешь лёгкий стресс
в растущем зуде предвкушенья!
Но, вот-те на… чем дальше в лес –
тем ожидаемых чудес
всё меньше. Ради утешенья
непроизвольно ищешь смысл
иль на него намёк, хотя бы;
он просто должен быть тут, дабы
на вид приглядны стопы-ямбы!
…Увы, посыл предельно кисл.

Наружу лезет напролом
комплект банальностей рутинных,
избито-пошлых, примитивных,
лубочных и декоративных.
«Каков, воистину, облом!»
С лихвой напихано всерьёз,
без нотки здравого сарказма:
и «кровь-любовь», и «шум берёз»,
и симуляция оргазма
на фоне вымученных слёз!

А сути нет. Стихи мертвы.
Через мгновенье, знаю точно,
мной не припомнится и строчка.
Пуста, – опять-таки, увы, –
тирад фальшивых оболочка…
Когда ж у текста есть душа,
то даже скромница-частушка
до одуренья хороша
и пышет жаром, точно пушка,
сознанье, чувства в пух кроша!

Смолчать себя как не моли,
вопросец всё ж мозги уколет:
«Пииты милые мои,
вас Муза видеть не изволит,
или за что-то жёстко троллит?»
Никто не в силах обязать
бренчать на лире хладным сердцем.
Раз Миру нечего сказать,
кто ж подпихнёт под зад коленцем?
Не всем Бог дар начислил, знать…

В Сети – почти беззлобен я,
не спец по порче настроенья.
Вздохнувши: «да-а-а, ну и херня…»,
вслух не озвучив впечатленья,
уткнусь в свои «произведенья».
…Себя особо не кляня,
подумать бережно осталось:
«Моя лиричная фигня –
дым, часто, тоже без огня,
но, честно, искренно писалась,
да и касалась лишь меня…»

«БЫЛО, СТАЛО…»

«Было – стало», «начато – закончено»:
знай, черчу связующие чёрточки.
Вот бы угодить под штамп «уплОчено»,
а ещё б – с колен взлететь на корточки!
Верил, тяготясь духовным голодом,
по утрам привыкнув жаждой маяться:
«муть творится лишь с любимым городом;
ну не всю ж страну покрыла Задница!»

И молчал я, и мычал и телился,
теша самомнение сомнением.
Что со мной неладно всё – надеялся;
не со всем же – разом – населением!
В силу ль, так сказать, интеллигентности,    
в полустёртый знак ли уважения –
допустить не смел прирост процентности
обще-мозгового разжижения.

Мне, давно с Минувшим не воюющим,
отпустившим пленные иллюзии,
должно ли загадывать о Будущем,
коли им заранее контузили?
Тут бы, – королю доверясь голому, –
приобщиться к моде на порожнее,
покориться б кротко Року-Голему;
выглядеть хотя бы чуть набожнее

иль, на чемоданах тощих сидючи,
с нетто недодел и псевдосимволов,
выбрав пару алиби из тысячи, 
срочно б сотворить удобных идолов!
Но, маршрут просрочен опозданием;
навигатор сдох, неладно с флюгером.
Мнил – играю в покер с Мирозданием,
оказалось – в «дурака», и с Шулером…

«НОВО-ДУРАЦКОЕ»

Как правило, глупец не понимает,
что он – безоговорочный Дурак.
Велосипед ли вновь изобретает,
изводит дальних, ближних донимает, –
всё у него ништяк, всегда Всё Так!
Которое уж кряду поколенье
терзается загадкой: почему-
-зачем пенькАм такое самомненье,
коль рьяный их запрос на уваженье –
не шибко соответствует уму?!

Иной, вон, – графоманя без зазрений,
раскладывает столбиком слова,
и хоть всегда читателей раз-два,
уверен – есть непонятый он гений,
(мудрец, оракул, мега-голова!)
Другой же, жизнь спуская в унитаз, –
свою, и приключившихся под боком, –
печальный сей процесс отмажет враз:
он, дескать, был на то сподвигнут Богом,
Судьбы, мол, выполняя спецзаказ.

На паперти ль сшибающие милость,
с душком ли бомжик , офисный ли клон –
всяк пестует свою неповторимость,
незаменимость, безальтернативность
и штучность, при обилии сторон.
А что уж о «родном», столь неблестящем
«элитном» и «бомондном» говорить!
С такими, – в нашем как бы Настоящем, –
больших успехов точно не обрящем
и с Будущим придётся временить. 

От песенок, от клипов «Telegrama»,
кино, ток-шоу – оторопь берёт:
хана, кирдык полнейший, Mia Mamma!,
плюс, на кого рассчитана реклама –
тот, именно, того и не поймёт.
Попробуй, дураку про идентичность
с его же ареалом намекнуть!
Заноют: ой, «права», «терпимость», «личность»,
«политкорректность», сука, «неэтичность»,
а могут и по морде зачерпнуть!

Казалось бы, вдогонку за прогрессом
по кайфу с Интернетом в даль грести.
Но, стало вдруг быть выгодно балбесом,
шутом, придурком, с разным весом бесом,
ведь это – в тренде, моде и в чести!
Безмозглость ныне – грация и лёгкость.
Трактуемое раньше как «отстой»:
вульгарность, агрессивность, недалёкость,
кривь лексики, в манерах кособокость –
сейчас зовут «душевной простотой».

Каким бы «амплуа» не наградили,
какой бы не нарыли компромат
и факты доказали, подтвердили, –
ни одного ещё не убедили,
что он, – дурило, – сам и виноват.
Раз наш ориентир – с собою сходство,
раз ласково из зеркала глядят:
не интеллектуальное уродство,
не броское духовное банкротство,
а мысли эталон и благородство, – 
уместно ль сходу верить всем подряд?!

«ДРУЖЕСТВЕННОЕ»

Говоришь, снова свара с супругом,
и ещё много что говоришь…
Эх, была бы ты мне просто другом!
даже добрым приятелем лишь.
Всё-то сложно у нас, шатко, зыбко,
да и сразу пошло чёрти-как. 
Ты – моя (и не только), ошибка,
я – тебе – на безрыбие рак.

Мы с тобой, точно два обречённых
друг на дружку судьбою-судом:
то на час, то на ночь заточённых
в мой растративший грешность Содом.
Но, с прилипшей когда-то личиной,
в мишуре наших праздничных дней,
не хочу стать никчёмным мужчиной!
быть же прежним – трудней и трудней.

Или тяга к перфекционизму,
или знак Зодиака дурной –
запрещают добить мне харизму,
а гордыне – пройти стороной!
Словно старый сбоящий будильник,
методично пока завожусь…
Отчего ты не мой собутыльник?! 
(и, вздохнув, обречённо прижмусь).

Многолетней интимною ношей
надорвал я душевный покой.
А ведь ты – человек-то хороший,
собеседник, порой, не плохой!
«На заборе висело мочало…»
Чуть ослабить, разжать тесный круг –
не даёт мне мужское начало,
под эгидой твоих цепких рук!

Лучше б: шашки, футбол и пивасик,
на «Ютубе» зависнуть непрочь…
Вновь ты здесь! и не мартовский «барсик»
по любому не может не смочь!   
И опять соответствовать нужно,
свору мрачных сомнений гоня.
Разнополая токмо-то «дружба» –
с юных лет напрягает меня!

В нас очнётся до нежности жадность. 
Я тебе, – не супруг, не камрад, –
типа пропуск в весну и желанность.
Ты – мой свычный, в былое мандат.
Хоть пресыщены данным досугом,
чую, в плане диет – ждёт нас шиш!
…Ох, была бы ты мне верным другом,
или давним товарищем лишь…

«ОПЫТ»

Пускай, «должно ж мне повезти!» –
осталось лишь предтечей чуда,
я понял: как себя вести,
куда, зачем, за кем, откуда! 
Бездонны знания мои,
аж через край вот-вот польются:
где подхихикнуть, где заткнуться,
сбегать в Майкоп иль на Мали.
Кого пускать в цветные сны
иль, попросив разуться, в душу, –
стереотипы мне ясны,
(сто раз садился с ними в лужу).

Теперь известно, – чёрт возьми! –
на ком и сколько раз жениться:
с кем – с полшестого до восьми,
с какой – совсем угомониться.
Про воспитание детей
могу легко катнуть учебник.
Я в дружбе – маг, в стихах – волшебник,
во всяком сексе – грамотей!
Вполне отлажены понты,
и сам я весь на «автомате».
Вопрос: «собаки или коты?» –
решился, правда, словом: «хватит…»

А об «украсть и не подсесть»,
так вообще смешно судачить.
Тех прошлых навыков не счесть
и техник всех не обозначить!
Ещё: чего желать врагу –
инсайд надёжнейший имею.
Пророчу, ведаю, Умею,
и часто верю, что смогу!
Порхало сердце-голубок,
вдоль райских тамбуров и ада,
запоминая назубок       
все «надо было б…», все «Не Надо!»

Для всеобъемлющей любви
держу распахнутыми чакры.
Мной унавоженные акры
несут плоды, сколь не трави.
Ха! уж казалось бы, давай! –
владей, имей вполне серьёзно,
а хочешь – в шутку обладай!
Бля, кто ж придумал это: «поздно»?!
…Осталось, звякнув горстью лет
и подавив сердечный ропот,
приобрести свой крайний Опыт –
в один конец один билет…

«ОТЗЫВЧИВОЕ»

На сайте, под стишком своим
увидел отзыв я пространный:
мол, «автор – мутный, дюже странный,
агент, похоже, иностранный, –
ругает всё, на чём стоим!»
«Уж шибко умный», дескать, я,
«а надо быть чуток попроще!»,
и, – уйма желчного ля-ля,
с пятком ошибок в каждой строчке.

Знать, оппонент мой, из всего
мной нарифмованного всуе,
ни то что сленга иль арго,
ВАЩЕ не понял Ни-че-го,
и мне ж попрёки адресует!
Откуда, типа, я «нарыл
таких причудливых словечек»?,
«хрен разберёшь!», а мой посыл – 
«туфта, и сивый бред кобыл!»…

 – Слышь, возмущённый человечек,
раз не охочий ты до книг:
в объёме нужном, в полной мере,
есть мудрый Гугл-поисковик,
там за один мышиный клик
найдёшь подсказку в каждой сфере.
Вопрос! к чему мой «огород»
неугомонно навещаешь
день ото дня, за годом год?
Терпел, воды набравши в рот,
но, блин, прорвало. Вон, как лаешь.

Не в кайф, не близко? к прочим дуй,
где прост сюжет и смыслы ясны.
На кой мне, бедный оболдуй,
твои оценочные кляксы
и зависть-злость, чернее ваксы?!
Я благом был бы обуян,
когда б мне внемлил, тут возникнув,
(пусть подколов и даже рыкнув),
большой Поэзии гурман,
Иртеньев, тот же Дима Быков,
иль дядя Игорь Губерман!

Я ж, вот, не тщусь тянуть тузы,
не зная прикуп мало-мальски.
Раз «байхуа» чужды азы –
читать не лезу Лао-Цзы
в оригинале по-китайски.
Коль не дано постичь попсу,
её мне слушать не пристало.
И на людей, – знакомых мало, –
обычно, с лоджии не ссу…

Нет, я ответ не стал строчить,
лишь как-то так подумал мельком.
Его ведь не переучить,
не починить, не излечить.
Размыт. Разменян по копейкам.
А может, столько натворить
успел, болезный, к полувеку,
так всех достать, так утомить,
что больше и поговорить
реально не с кем, человеку?

…Пульну в «игнор» тот монолог.
В душе – никак: не злей, не горше.
И лишь одно усвоил тоньше:
спасённым – рай, разумным – Бог.
Но, дураков – всё больше, больше…

«ПАХУЧЕЕ»

Пахуча жизни кутерьма…
Вдруг утерявши респиратор,
я докой стал в сортах Дерьма:
знаток, ценитель, дегустатор.
Сей вульгаризм простить прошу:
манёвра нет для вариаций.
Давно чутьём не ворошу
вокруг себя иных субстанций…

Амбре исходит от столиц,
нюхнёшь глубинки – тоже пытка.
Растёт число: и видных лиц,
и просто лиц, с симптомом «жидко».
А коли ступишь в интернет,
в средУ комментов и озвучек,
там вообще спасенья нет
от орд хронических вонючек!

Не пахнут деньги? ой, ля-ля!
Вдохнёшь потщательней, бывало:
от виртуального рубля
разит не меньше, чем от нала!
Бьют беспощадным хуком в нос –
с весьма дурным букетом схемы:
сплошной «наркос», да «гос. бандос»!
Короче, те ещё проблемы…

Спасибо, греет душу газ –
миазм природно-натуральный,
родной и вхожий в экспорт «Аз»,
продукт пронзительно-сакральный!!
Хоть не до всех дошёл он сёл,
бодря крестьянам обонянье,
не помнит слоган лишь осёл,
про это «Наше» достоянье»»!

Порою, был я страшно рад
не раз отшибленному нюху.
Ан хрен! величественный смрад
слезил глаза, паскудил слуху,
сушил язык, и оскоплял,
и портил вкус, усилив сальность.
Как так быть может?! – не вдуплял;
на то она и аномальность…

Таков удел, похоже, мой –
насквозь пропахнуть местной кармой.
Частенько тянет тут тюрьмой
иль психбольницей, иль казармой.
Согласно дующим ветрам,
(по большей части не с Монмартра),
то перегар здесь по утрам,
то веет сгнившим «светлым завтра»…

Пусть и суров фон-фронт для масс,
экологически невнятен,
но «дым отечества» у нас –
извечно «сладок и приятен»!
Утру токсичную соплю.
Привык. Принюхался. Терплю.
А чужака, что заявляет:
«Фу! как же, fuck, у вас воняет!» –
за русофобство удавлю!

«СЛАГАЙТЕ, ГРАЖДАНЕ, СТИШКИ!»

Слагайте, граждане, стишки!
В порыве духа плодотворном –
взбодрившись кофе и попкорном – 
добра садите корешки!
Пускай, проросшие вершки 
невзрачны и нежизнестойки,
всё гоже, чем чинить попойки,
да гробить шлаками кишки!

Пора, друзья, апгрейдить мозг,
в окно метнувши телеящик,
с его комплектом зомбо-розг!
Коль вновь херово с настоящим,
вломитесь в прошлое своё,
а с ним не вышло, – сладко врите:
химер бесплотность облачите
в словес ажурное бельё!

Сбегите прочь в фантомный мир,
его вдруг высосав из пальца,
где на романтика-скитальца 
не цыкнут: «враг!» и «дезертир!»
О, в те края абонемент
себе позвольте спешно выдать!
Уж там – ни царь, ни хмурый мент –
не в силах вас порвать иль выдрать.
Ведь грёз невинных ваш карман
скуднее, разве ж, одиозной
фантастки Роулинг Джоан?
(хоть та трындеть изволит прозой.)

Какой ни есть, цикличный быт
не изводите ежечасно
на полность полок и корыт –
баблово, тряпочно, колбасно!
Отриньте жён-бл..дей-мужей,
грызущих спину обормотов!
Гоните Лишнее взашей:
не дотерпев, недоработав!
Любой тревожащий балласт:
завистник, жлоб иль неумеха – 
искусству-творчеству помеха
и аморальный педераст!

У нас в крови – махать пером.
Во дни межклассовых торосов
возрос «лит. бум» в тридцать седьмом,
(жаль, в жанре кляуз и доносов).
Земле сполна всучили бед,
под грохот лозунгов порожних –   
несостоявшийся художник
и неудавшийся поэт.   
Надеюсь, новая Страна
ещё займёт иные ниши
и, вдохновившись, письмена
перенаправит лишь на вирши.

Пишите ж, рОдные мои!
неважно: рэп иль эсэмэс-ки!
Живописуйте о «любви»,
про «жизнь», раздвинув занавески;
лепя ошибки недуром,      
простецки выпав из размера,
у Блока слямзив, у Бодлера,
очаровавшись ли Шнуром.
Плевать, что в строфах тьма фигни,
засада с рифмой, жуть со слогом,
и Миру злющему они –
ну, никаким не спёрлись боком.

Но.., только с мясом пирожки,
фарт за грешки, за лесть – медали,
на модных лацканах флажки –
на Небе в плюс зачтут едва ли:
там вам не здешние лошки,
там не прокатят трали-вали…
Слагайте, лучше уж, стишки!

«ДАВНО, ЕЩЁ С ВРЕМЁН ПЕТРАРКИ…»

Давно, ещё с времён Петрарки,
сладкоречивые поэты,
пыхтя от чувственной запарки,
строчили длинные сонеты,
слагали трепетные песни
стыдливо-робким юным девам.
Взглянуть же пристальнее если,
влеклись – лишь их цветущим телом,
пленились милою мордашкой,
устами, глазками в комплекте,
и, чтоб покорною монашкой
слыла избранница при свете!

Взять героинь, да хоть Шекспира
иль лорда Байрона прелестниц:
где, кладезь «внутреннего мира»,
с реестром мудрых околесиц?!
В среде мужской литературы,
суть дам – всего-то блеск обложки,
а сам подтекст: мол, бабы – дуры,
но, до чего ж чудесны ножки! 
Не зря ж девичьи диалоги –
и до, и в пору страстной ночи –
столь куцы, лексикой убоги;
(красней, кивай, но.., покороче!)

Сексизм настырный и харассмент, –
в алькове замка ль, средь бедлама, –
бессмертный, древний хищный аспид,
родство ведущий от Адама.
Будь то винтажный грустный рыцарь
иль хмырь, верхом на «мерседесе»,
могло ли что-то измениться   
в процессе «сватанья» к «принцессе»?!
Увы, увы… Кто пожил – знают,
по чём скорбят мои печали,
и что химеры скоро тают,
уж как бы их не величали
всего за час, за миг какой-то
до вожделенного финала!
И – всё. И храп, как из брандспойта.
И серенад как не бывало…

«САМОВЛЮБЛЁННОЕ»

Что греха таить? не скрою я,
прошлое копнувши озадаченно:
вся влюблённость первая моя –
на меня же и была истрачена!
Сам себя собою покорил,
пропитавшись нежностью интимною,
но, с годами пыл угомонил,
бросив страстность ту считать взаимною. 
«Ой, как сложно, слишком глубоко…» –
так и слышу чью-то злую реплику.
Соглашусь, читатель, нелегко –
Эго замерять по сантиметрику.

Для телес – затея хороша,
изменить согласен мозг сознание,
а в ответ им – целочка-душа
вопиёт про срам, про наказание!
Рад принять спиртного литра три
и не прочь всю ночь прелюбодействовать,
только, некто кто-то, там, внутри,
начинает мне противодействовать.
Скрытный обдурю самоконтроль,
накосячу всласть, устрою шухер ли,
и… взамен любви ответной – боль,
значит, чувств цветы надолго умерли.

Стоит же осилить, победить,
смочь, суметь, создать, ну, и так далее,
можно ль Нам такого не любить:
тщательней, изысканней, детальнее?!
Отчего б и не пообожать,
сообща теплом бы не попотчевать,
коли найден повод уважать –
классного себя – за сверхнаходчивость!   
Раз душа и тело заодно,
вместе и ликуют, и печалятся,
знай, дружок, тебе с лихвой дано,
хоть стократ с тебя и причитается.

Точно помню: вслух себя хвалил –
по делам, ценил – лишь по последствиям.
Нёс херню, однако не юлил
ни пред сволотою, ни под следствием.   
Не кивал башкой, роднясь с толпой,
ничего не клянчил на заутрене.
Уходил: в стихи, от баб, в запой –
согласуя се маршруты внутренне.
Не менял свободу на рубли,
над врагом зажмуренным не лыбился,
и, в большие дутые Нули –
слава Вездесущему – не выбился!

Нет, конечно, кротость – не моё,
не привил мне социум покорности,
но, с душой-то чаще мы поём,
реже – слёзы льём от безысходности.
Столько умудрился натворить,
большей частью нужного и доброго,
что Судьбу не поблагодарить   
лишний раз, мне было неудобно бы!
Адоратор Неба и Земли,
и Богинь, чей нимб ещё виднеется, –   
им признаюсь в истинной любви,
плюс себя уважу, разумеется!

Повод есть! найдя для рифм елей,
божий дар украшу бриллиантами!
Скромностью ж пусть тешится своей –
публика со скромными талантами…

«ЭНТОМОЛОГИЧНОЕ»

Только-только взалкаю нирваны,
быт рисуя в щадящих мазках,
тут же бац! и стишки-тараканы
уж вовсю копошатся в мозгах.
Было дело: морил их, ползучих,
резко умственной пищи лишал,
но, увы, тех созданий живучих –
рок ли, случай ли – вновь воскрешал.

Чуть пришипятся, угомонятся –
затевают опять хоровод,
плюс достаточно лихо плодятся,
множа вид, совершенствуя род,
существуя, сказуя, глаголя,
прилагая, меняя падеж.
Им не чуждо амбре алкоголя,
явно в кайф мой духовный мятеж!

Я ж – один… Мне на микро-взаимность
неуместно, пожалуй, серчать.
Оттого и домашнюю живность
приручился добром привечать.
Сам попавши в капкан умиленья,
мелкоту – чем могу – подкормлю!
Не обижу червя, я, сомненья,
мыслей-клопиков не раздавлю!

Грех гонять столь доверчивых крошек
с обустроенных ими же мест.
Стресс – без милых обид-мандавошек:
сувениров от ранних невест!
Пусть назойливы домыслы-мухи
и кусачи в ночном шабаше,
хорошо – в сердце воют не суки
и не кошки скребутся в душе!
Злобный бес не колотит по рёбрам,
жаба-зависть не душит пока…
И звучат в исполнении бодром
чудо-глюки ушного сверчка!

«ПОЧЕМУ ВЫМИРАЕТ ПОЭЗИЯ»

«Почему вымирает Поэзия,
еле слышно на ладан дыша?»,
«где, сверканье словесного лезвия,
сердца вскрик, нараспашку душа?
покорение бурных фарватеров?
штурм высот? за бессонницу счёт?»
«Отчего, всюду множество авторов,
лишь Поэтов – опять недочёт?!»

Се вопросы – не дебри риторики;
всплыл ответ на поверхность давно.
Что от виршей воротят нос школьники,
объяснимо и не мудрено.
Отторгает – сухое, да пресное –
организм неокрепший не зря,
ведь нечестное, неинтересное,
сроду Новому – до фонаря!

Вместо опыта, (пусть неудачного),
прямоты, болью вскормленных строк –
описанье ландшафта невзрачного,
и при этом, натужный восторг!
«Вновь — любовь», «шла — нашла», «слёзы дождика»:
бьют и бьют конвульсивным ключом.
Хлеще всякого ржавого ножика
колют глаз те стишки Ни-о-Чём!

Словно манная каша – размазано
по безвинно убитым листам –
что бессчётно уже кем-то сказано,
и теперь, столь похоже на «спам».
Ковыляет «оно» плоскостопное,
средь муры интернетной… Зато,
промелькни Нечто, там, Бесподобное,
вообще не заметит никто!

Скука, нудь, не единой эмоции
в нашинкованной мелко «лапше».
Вперемешку, в случайной пропорции:
трафареты, шаблоны, клише.
То ж, чему трудно внять без «фунфырика», –
безнадёжно-банальную муть, –
нарекут: «философская лирика»…
Да побойтесь же Ницше чуть-чуть!!

Надо ль было учиться и вкалывать,
жизнь прожить, от судьбы огрести,
дабы глупости столбиком складывать,
детский лепет прилюдно нести!
Фантазировать – штука прикольная,
сочинять-рифмовать, ей под стать!
можно, коль грянет пьянка застольная,
встав на стульчик, на «бис!» почитать.

Для Пиита ж, важней не прославиться,
но, хоть раз, – плюхнув точку, – изречь:
«Это – Боженьке точно понравится…»
То, что «Не» – всё «delete»! к чёрту сжечь!
…Ну а я? Снова вне озарённости, –
стерве-Музе прижимистой мстя, –
иль в заумность впаду, иль в скабрёзности,
о Высоком Искусстве грустя…

«АМНИСТИЙНОЕ»

«…как сапоги стяну с убитого –
мечты с былого поколения
и на себя – под ноль обритого –
их робко наскоро примерю я…»
Так было, помнится, мной выдано
во времена блаженной юности.
А от меня какая выгода –
идущей следом ранней дурости?
Что взять с несвежего пропащего,
все сроки годности отбывшего – 
уже не слишком настоящего
и к предстоящему остывшего?

Пусть не лишён я содержания,
но при детальном рассмотрении –
плохой пример для подражания,
не символ в классовом борении,
совсем не спринтер за медалями,
отнюдь не гуру в  камасутре, и,
возне с теперешними кралями –
себе препятствую я внутренне…

Из нас, лихих, в дни оны (хрена ли!),
на всякий случай, предостаточно
«гвоздей» и «гаек» понаделали!
однако, многих съела ржавчина.
Где, что когда-то нами скреплено?!
Глядь, от фронтона до фундамента –
такого-всякого налеплено:
лишь для понтов, да для орнамента… 

Ни чипов-дейлов нет, ни бэтменов,
голяк спасателей-спасителей.
У «звёзд» новейших шоу, вестернов –
вид потрошителей-растлителей. 
Сверхчеловек – в моём понятии –
не модуль «двигателя вечного»,
не крез и член рулящей партии!
но, блик чего-то Человечного…

Не то дано, не это выбрано?
иль не свезло опять с «бэкграундом»??
Во что играл, то и проиграно:
как по очкам, так и по раундам.
Мой календарь скудеет листьями,
в нём «красных дат» не сыщешь более.
…Смешно частичной ждать амнистии –
по оба полюса Неволи мне…

«МЕТАНОЙЯ»

Год за годом и круглые сутки,
от кутюр иль в китайской «италии»,
бродят-ездят повсюду желудки,
суетятся окрест гениталии:
в состоянии крайней эрекции,
с перманентно-активным либидо.
То – продукт минусовой селекции?,
образец вырождения вида?,
отголоски разрух, революций,
мировых и гражданских побоищ ли?
Урожай наш, – опять квёло-куцый, –
скуп на фрукты, горазд лишь на овощи;

да и те – не ахти плодоносят…
Лица мудрые, благопристойные – 
старомодны, их больше не носят,
в тренде массовом – мурла разбойные.
Примитивна начинка контента
и тождественна дезинформации:
шиш размаха, фантазии, грации,
при обилии ресентимента!
В «дюже умной» валандаться сфере –
не пристало давно, с пылом драйвовым.
Коль модерн равнозначен «Мадере»,
грех не спутать Брюллова с Бердяевым.

Уцелевших значений обноски,
акры лексики, в прах размежёванной, – 
единицам понятны без сноски:
расшифровки, предельно разжёванной.
Святы – ветхой архаики мощи,
досточтима Минувшего мумия.
Ведь на фоне «чего-то попроще» –
меньше виден масштаб слабоумия!
Знать не зная про «локус контроля»,
спим не хуже, скудней не обедаем.
…Нам, братва, не страшна «метанойя»,
ибо, что это? – сроду не ведаем…

«ПОДДАТЫЙ ПОДДАННЫЙ»

Натура противоречивая,
яви ж к себе хоть мизер жалости!
давай, уже, угомонись!!
Ни болтовня велеречивая,
ни взбрыки вольностей, ни шалости –
не подсластили горечь-жизнь.

Оббит порог грехопадения,
а я свой лоб всё встряской потчую!
Не там соломку подстелив,
взалкавши тления-хотения,
творю падения воочию.
Как ванька-встанька терпелив…

С вполне расстрельною поспешностью
цепляюсь экстренно за поручни
трамваев-грёз, идущих в «парк».
Кросс за беглянкой-славой, внешностью –
мной вновь проигран ближе к полночи.
Ещё не мат. Пока цугцванг…

Нет-нет да силюсь в тост задор совать,
будь то чифир иль рюмка «Hennessy»,
и, эксгумировав Мечту,
продолжу искренно упорствовать
в своей застольной ветхой ереси:
ждать встречи с Теми, верить в Ту!       

Но, по долгам – и беды данные.
Плачу (понять, кому бы?) барщину,
на здравомыслие налог:
читаю вирши бесталанные,
напряжно слушаю кустарщину –
всем стилям-вкусам некролог…

По коммуналке Мироздания
соседи, «сёстры» и «брательники» –
сплошь порознь заняты собой.
Спасибо, минул наказания,
не угодивши к ним в подельники,
не траванувшись их судьбой!

В мельканье калейдоскопическом,
постичь оттенки тщетно пробую.
Не преуспею. Серый тон –
в окрестном круге герметическом –
не признаёт систему дробную
иль разность степеней-сторон.

Напрасен бисер – свиньям розданный.
Стал пшиком шик первопроходчества.
Мышь – близкородственна горе…
А я? Что я..? Поддатый подданный
Его ВысокоОдиночества –
един в себе, как перст в ноздре…

«ЖАДНОСТЬ»

…всему виной – людская стадность,
рост конкуренции ли в ней??
Цветёт, не зная сладу, Жадность:
сорняк кургузых наших дней!
Весь прежний опыт был не в кассу,
с турне по граблям, ломкой дров.
Напасть сия сгубила массу
амбивалентных фраеров.

Не в курсе, славились ли души
когда-то буйной широтой,
но ныне, даже бить баклуши
проблематично с «ширью» той.
Кто по «лаве» совсем не тужит,
кто дальновидно хапнул впрок-с,   
тех интенсивней жаба душит!
Забавный, право, парадокс…

С такой-то прорвой нефти, газа
и проч. подножного сырья,
получше б жить могли в три раза!
(да что там в три!! мельчу я зря!).
Пусты мечты про «ух ты!», «ах ты!»
На зависть нам, назло врагам:
льнут к виллам люксовые яхты,
и деньги лепятся к Деньгам…

Страна – не чуткая весталка,
не лекарь собственных разрух.
Ей, скряге, и не то чтоб жалко
лишка потратить на старух,
взбодрить вояк, сирот пристроить,
чуток закинуть в «средний класс»,
да просто, термин: «экономить» –
суть Экономики у нас!

Ага, про «нас»… Помыслив трезво,
минуя «общие» места,
замечу: в нашу бытность влезло
такое жмотство неспроста!
Копнуть поглубже, эта завязь, –
вполне сродни, от плоти плоть, –
с ещё одной бедою: «Зависть».
Поди, попробуй побороть!

Ох, недуром берут завидки,
всегда с накруткой и маржой:
на чьи-то цацки и пожитки,
на внешность, смелость, ум чужой.
Гнетёт масштаб чьего-то ранга,
вгоняет в гроб не твой успех.
Уж до «закона» ль «бумеранга»?
«Даёшь п….ц один на всех!»

Стара, скучна, избита тема.
Чего с нас, собственно, возьмёшь?,
когда бесхитростность – проблема.
великодушье – стоит грош.
Нам жаль восторженности злата.
Скупимся брать любовный форт.
И лишь бездарной жизни трата –
никак не вводит в дискомфорт.

Там перетерпим. Тут утрёмся.
Чувств бережливость – здешний путь.
…А как в сети-то мнёмся-жмёмся:
«лайк» подарить кому-нибудь… 

«ДОВЕРЧИВОЕ»

Мне ль «ваньку»-то на старость лет валять,
«гнилой базар» фильтруя деликатно?
Но, «верующих чувства оскорблять» –
неловко, неуместно, что ли, как-то.
Заметьте, про Святое, я – ни-ни!
(к тому ж, оно для каждого различно).
С недавних пор, к сортам любой Херни,
терпимей стал я, сдержанней… публично.

За пазухой камней, в кармане клизм
иль фиг – не прикопил для укоризны.
Ведь верили же скопом в «коммунизм»
и в «гуманизм», и прочие, там, «измы»!
Раз жив позыв не только воровать
(идею ль, пуд бесхозного ль навоза),
не грех и на пришельцев уповать,
халявы ждать от Дедушки Мороза!

Где, как ни в нашей сказочной стране,
столь трепетно относятся к посулам?,
обычно: крепко сидючи в говне
и хвастаясь, меж тем, «хорошим стулом»!
Сотри же наваждений силуэт,
надёжу в «завтра светлое» отринь-ка,
предай ли смеху действенность примет,
и?! И, привет: неврозы, смыслов линька!

Вот оттого, в столицах, волостях,
вполне резонно страждет населенье
забыться-таки в стельку в «новостях»,
в себя впихнувши залпом чьё-то «мненье».
Доверчивый, родной сермяжный пласт
всё ждёт «Чудес» от призрачного «поля»!
Ментально близок поп нам, мил фантаст,
понятен Кашпировский дядя Толя!
«Пророчества от Ванги» в «Яндекс Дзен» –
поставлены доднесь на производство,
а всякий Нострадамуса катрен –
есть к действию прямое руководство!

Не зря ж, то виртуальный Интернет,
то Телевизор властвуют в Отчизне!
…Глядишь, поверю, что и Смерти нет,
коль усомнился в истинности Жизни…

«БЕЗАВТОРИТЕТНОЕ»

Когда-то, рассмотрев картину Мира
и пыл-восторг щенячий сбавив плавно,
зарёкся я творить себе кумира,
а уж теперь – избави Бог подавно!   

Для толп – непререкаемые «гранды»
и душ заблудших типа инженеры –
не выдали, увы, ни пайки Правды,
ни порции взаправдашней химеры. 
В чём мудрость-то?! Под слоем нафталина
пылятся бесполезные тома:
то «горе без мозгов», то – «от ума»,
то монолог влюблённого «павлина»…

Смурной «авторитет» из девяностых,
с оттяжкой гнувший пальцы на районе,
хоть и пересмотрел «отцов» всех «крёстных»,
в реале не дорос до Аль Капоне.
Потом, сей персонаж вполне конкретный,
сменяет красный «лепень», «цепуру»,
«Cherokee jeep», с «волыной» кобуру –
на кресло под гербом, значок трёхцветный…

Не раз сочту наивной блажи верхом,
опять не въехав: за каким же лешим –
пластаться перед выпученным клерком:
куда-то влезшим, встрявшим иль воссевшим?!
Не нужно слыть заядлым дивергентом,
чтоб дважды два сложить-таки в столбец
и Родину не путать, наконец,
с её казённым лже-истеблишментом!

От всяческой любой «родной» «элитки»
имеем мы стабильно век от веку –
лишь сивый бред, подлянки и убытки,
да чисто вертухайскую опеку.
Ведь для того нас, глупых, и лелеют,
как кроликов разводят, впрок растят,
иль топят оптом, что слепых котят!
Но, хрен простят-погладят-пожалеют…

Не чужд я компромиссов-паритетов,
плюс лозунгам могу поверить сдуру.
Жаль, не видать в упор Авторитетов,
и дефицит хронический на Гуру. 
…Бесславный фантазёр, молчун, отшельник,
прервав, без сновидений вещих спячку,
пойду-ка я выгуливать собачку,
на время одолжив ей свой ошейник…

«СМЕНА ОБСТАНОВКИ»

…перечеркнув две остановки,
из близлежащего квартала
ко мне, для смены обстановки
зайдёшь под вечер. Ты устала:
от монотонной нервной службы,
от поджидающего «после»…
Вся фишка нашей, как бы дружбы,
в том, что встречаемся мы возле
чего-то важного обоим.
Вновь праздник маленький надстроим
себе – без пафоса, без спеси.
Час с небольшим. Но, рядом. Вместе.

Пусть воровато, пусть украдкой!
не маясь временно рутиной,
решишь прикинуться Загадкой,
а мне – не лень предстать Мужчиной.
Смешав: «искусственно» с «искусно»,
получим нужные коктейли.
Полезно будет. Будет вкусно!
и дело вовсе не в постели.
Порой, руками лишь касаясь,
печалясь или улыбаясь,
мы, дав отгул своим оргазмам,
молчим вдвоём. Молчим о разном…

Закат. Он – за стеклопакетом,
он колит взгляд тревожным бликом.
Ему не стать для нас рассветом,
не подтолкнуть к шальным интригам
и не разжечь (нарочно) ревность,
ломая чувств сырые спички.
У нас – особенная верность,
оригинальные привычки.
Не страсть взмывает ввысь, – давленье.
Мы – друг для друга – дополненье,
гарнир, придача и добавка,
от будней – липовая справка…

Не то чтоб ярко-интересным,
чертовски нежным или страстным,
кажусь тебе – пока уместным,
во многом – точно ненапрасным.
Давненько, к совести капризной
тобой прикноплена картинка,
где я – пропитан весь «харизмой»,
а ты – «вторая половинка».
И нам не хочется, чтоб Это
однажды кончилось, как лето…
– Пора?
Ты спешно правишь бровки.
– До новой смены обстановки!

«ДЕ-ФАКТО»

Наваждению сродни, подобно мороку,
воцарилось нынче низменное Нечто,
и шагает с нами в ногу, рука об руку:
кроем броско и фасоном долговечно.
Коль печать порока стала «знаком качества»,
надо ль рыпаться, уместно ль суетиться?
Жаль, похерили давно, проспали начисто –
чем могли когда-то, в принципе, гордиться.

Даже список наклонений сослагательных
злоумышленно, старательно утерян.
Толи выбили сознанье у «сознательных»,
толи просто, хлопнув дверью, вышло время.
А масштабного, просторного, глобального –
по привычке-то былинной – ой, охота!
Не средь быта же ущербно-маргинального
прозябать – очередная наша квота!
Ну, не удалью ж одной перво-петровскою
восторгаться всем натужно, то и дело?
или битвою, к примеру, Куликовскою?
Здесь, сейчас подай! Назрело! Наболело!

Вроде, ждём ещё явленья новой Глыбины,
только нет житья и спасу от пигмеев.
Потихонечку разъехались «кулибины».
Слишком долго не родится «менделеев».
Ведь пустое место жаждет наполнения,
а тем паче, если мнит оно: мол, свято!
Пост сдают и принимают поколения,
а с наполненностью – снова хреновато…

Остро слушаю, читаю, созерцаю я,
обоняю чутко веяний потоки:
вдруг, идейка где мелькнёт рациональная,
да исполнится в положенные сроки?
вдруг, уймутся, наконец, звать чёрным белое,
надоест маркировать чернуху «правдой»??
Всласть надкусим настоящее и спелое,
сдюжим с засухой мозгов и с прочей «жаждой»!
Курс возьмём на фобий-маний излечение,
и, Создатель удивлённый, нам, быть может,
посулит разок де-юре Всепрощение!!
иль, хотя б, де-факто скорби не умножит…

«О ЛЮБВИ…»

О любви шуметь горазды мальчики,
грезить ею  – девочки наивные.
После ж, – в этом деле неудачники, –
за стишки засядут примитивные,
не жалея знаков восклицания,
перелицевав «избитых» классиков.
Даты переврут и нарицания,
имена и клички одноклассников.

Ну, давай, наяривай, фантазия!
дорисуй, додумай, полуночница!
Пусть судьба – шаблон однообразия,
можно же подкрасить, коль захочется!
Упс! на сердце, временем растасканном,
как тату – проступит аппликация:
первый поцелуй в подъезде заспанном;
первая (взаправду) дефлорация;
неночёвка дома безрассудная, 
схожая тогда с геройским подвигом;
встреча ли чудная (или чудная);
пробный отрубон, в обнимку с ковриком…

К собственным заскокам толерантная,
спутавшая розницу и разницу,
память, – пустомеля девиантная, –
хоть какую всучит несуразицу!
Вмиг предстанет ретро-чушь словесная –
нужной, важной, празднично подарочной,
близость же, случайная телесная,
стать решит возвышенной и сказочной.
Не растратив липкую привязанность,
в диалоги давешние вклинится
вся подряд былая недосказанность,
и болтать, не зная сладу, примется.

Хмырь, с бутылкой «красного», со шприцем ли,
сдобренный пижонскою бравадою,
грезится сегодня, чуть не рыцарем,
мат его – почти что серенадою!
Королева школы, нимфа улицы, –
вновь прикрывши глупость сексуальностью, –
той «одной-единственной» почудится,
виртуальной потчуя детальностью!

Новое когда-то, «первозданное»:
данное, обещанное, спёртое,
превратится в самое желанное,
милое, родное, первосортное!
Вроде, и второе-третье-пятое –
тоже ничего, но.., вряд ли вспомнится,
ибо предсказуемо-понятное;
оттого склерозом и хоронится…

И, начхав на личное обычное,
сикось-накось, шиворот-навыворот,
нечто феерично драматичное
вымучают, вытужат, да выдадут – 
мемуарной лирики образчики:
прошлый «мачо», некогда «красавица».
…Пишут о «любви» – в ней неудачники,
а счастливцы – ею занимаются!

«ПРЕБЛАГОДАРНЫЕ ПОТОМКИ»

     (Из цикла «Сны поэта»)

Под вечер, в виде безупречном,       
брёл по Москве я наобум
и размышлением о Вечном
будил зевающий свой ум.
Вдоль центра города скитаясь,
вникал лениво в урбанизм,
в нём угадать на глаз пытаясь:
«ампир»? «ар-деко»? «классицизм»?

Фасады сталинских колоссов,
шик экс-купеческих дворцов..,
на них – ряды гранитных досок
в честь знаменитых мертвецов.
Военачальники, поэты,
герои всяческих трудов:
из бронзы лица-барельефы,
черта меж датами годов…

Вдруг, неотрывно увязались,
как тени слежки вслед за мной –
ревнивость-жаба, сука-зависть
к чужой известности земной!
и грёзы, точно вурдалаки,
в сознанье ринулись бегом:
со «мною» – памятные знаки –
мне замерещились кругом!

Читаю вслух златые строки
на броском доме средь Тверской:
«Здесь три недели пил Сорокин,
борясь с неправдой и тоской»!
Опешив, дёрнулся обратно,
но снова вижу метку я –
мол, тут был выстрадан тогда-то,
мной гениальный стих «Херня»!

Настырно, будто из брандспойта,
взмывали всюду письмена:
я «в этом здании – жил с той-то»,
«в том – тупо выпал из окна»!
Узнал от лавочки с табличкой,
(что в Александровском саду),
как ночью дрых, персоной личной,
на ней в двухтысячном году!

Не отрицаю, было дело…
Творил и хлеще чудеса!
Когда же мэрия успела
увековечить адреса?!
Сновали, словно мыши, мысли:
ну надо ж! почестей таких
и ждать не ждал, причём, при жизни –
от современников своих!

Кумир и гордость всей России,
я узнаваем стал толпой!
Одни – автографы просили,
другие – сфоткаться со мной!
Примятый славою повальной,
метался, шля хвалу судьбе,
и, наконец, на Триумфальной 
узрел я Памятник себе!

Не юн – носиться по столице…
Последних чувств почти лишён,
чуть отдохнуть душой в больнице
я был тактично приглашён.
Но знал, впадая в сон глубокий, –
медперсонал, пустив слезу,
над входом, – слог блюдя высокий, –
воздаст: «Лежал здесь сам Сорокин!»
и мелким почерком внизу:
«преблагодарные потомки»…

«У ТЕБЯ ДОЛГО НЕ БЫЛО СЕКСА…»

У тебя долго не было секса,
у меня – маломальской любви.
Данный факт окрылит, чёртом дёргая и подмывая.
Ты, к тому же, слегка поэтесса.
Твои: «вау!», «окей», «селяви» –
где-то даже милы, хоть заточен и не на слова я.

Мы знакомы не более часа.
Гляну с боку на наш тет-а-тет,
следом, мельком в себя: жив во мне ль «впечатлительный мальчик»?
Уподобимся ль видеться часто
или быстро сойдёт всё на нет?,
словно спешный рассвет, как банальный курортный романчик.

Ни проекта пока, ни расчёта.
Чистый случай, этюд наугад,
примитивный инстинкт – безобидный и плоско-пологий.
Знаю, я – отражение чьё-то,
заменитель, эрзац, суррогат.
Да и ты – лишь одна из нехитрых моих тавтологий.

В общем, те же «забор» и «мочало»:
форс ужимок, уловки лица.
Ты податлива и, предсказуемо нетерпелива.
«Да-с, пожалуй, любое начало      
начинать продуктивней с конца!» –
скаламбурю не вслух, и отмечу вдогон: «а красива…»

У тебя поспевает так скоро
вдохновение нас срифмовать,
выдав новый экспромт, в тон разбуженной микро-стихии.
Твоего романтичного вздора
не читал, но дерзну полагать,
что и эти «стихи» – тоже будут довольно плохие… 

«НЕ ЕРЕТИЧНОЕ»

Я – вовсе никакой не еретик,
раскольник иль мятежный богохульник,
ничуть не ткач кощунственных интриг,
не осмеятель набожных бабулек.
Далёк от теософских горних сфер,
старательно чураюсь вечных споров
о «истинности-праведности» вер.
Слаб в чудесах, и в плане таинств сер.
Не злостный атеист, как А. Невзоров.

Однако, временами и меня, –
ни хайпа ради, не во имя денег, –
потянет, беспристрастие храня,
пожертвовать пять мысленных копеек
на паперти сегодняшнего дня.
По-дилетантски, чуть со стороны
взглянув на щекотливую проблему,
не тщусь дробить – и так уже дилемму,
но, даже мне коллизии видны.

Живуч, настырен, твёрд во мненьях бред:
согласно антикварно-древним сказам,
заросший бородою ветхий дед –
и есть наш Всемогущий Высший Разум,
а мы Ему – покорные рабы,
достойные лишь кар и частой плети,
с заданием – бить громко Об пол лбы.
Хотя, в Первоисточнике – все  мы – 
Его и Им возлюбленные дети!

Вновь читан невнимательно Завет?
неправильно толкован ли опять же??
Сомнений в благе Заповедей нет,
ведь актуальны – более, чем раньше!
Небесполезен Строгий Пост для тех,
кому еды обилье – наказанье.
Но, чтоб в условный день – «трудиться грех»,
сомнительное, право, предписанье.

Бескраен оптимизм у простаков!
Ну, разве ж справедливо и нормально,
что энное количество грехов –
объёму свечек пропорционально?
Узришь, бывало, впавшее в экстаз
и напоказ камлающее рыло,
и ужаснёшься: «Это сколько ж раз,
и Как же накосячить надо было!»

Миллиардеров нынче – пруд пруди.
На месте сёл – дворцов бушует стройка.
О, им ништяк, к гадалке не ходи!
и веровать – особый шик! да только,
равна благотворительность нулю.
Среди рекламно-паузной нарезки –
нет, не они, сложившись по рублю,
шлют для калек – «на номер» – эсэмэски…

Пусть, где-то врун, охальник, едкий хам,
и свой досуг всегда гублю не с тою..,
а припечёт – влечёт к «святым» местам,
которых на текущий день я стою!
Известно: рай найдёшь и в шалаше,
и явок предостаточно у ада.
Касаемо ж «божественного», надо –
не верить, Знать давно пора уже:
коль есть душа, Он Есмь в твоей душе!

«ПРЕДНАЗНАЧЕНЬЕ»

Обернётся ль «оттепель» вновь «стужею»,
стихнут ли бои на личном фронте, –
вечно мы, под лозунгом: «К оружию!»,
в жёстком соучаствуем дисконте.
У одних – на лбу тавро со скидкою,
у кого-то – зад венчает ценник.
Свят, незыблем, – всуе и под пыткою, – 
культ-тотем-фетиш нетленных Денег!

Нами, – отношения товарные, –
правят оптом, властвуют поштучно.
Все идеологии туманные,
лишь наживы кредо – сплошь научно!
Соль – не только в алчной ненасытности
и не в производстве впечатленья. 
В тьме, на дне сквалыжной нашей скрытности
зашифрован код Предназначенья!

Дворник во дворе сгребает листья ли,
ставит на «гоп-стоп» Страну ль чиновник,
всяк уверен: мол, причастен к Миссии,
обрамлённой в лавр.., да хоть в терновник!
Всмотришься: мелькнёт в лице внимательность,
света блик, зародыши сужденья;
значит, в индивиде зреет Значимость,
злак со знаком самоуваженья!

Вот она – любому делу преданность!
Будь то подвиг, сдвиг ли планки низкой,
не иначе – Свыше предначертанность,
пусть и с генетической опиской.
Потому, всю жизнь и занимаемся
тяжкой, несусветною Хернёю,
и, при том, – умышленно не давимся,
даже смело множимся семьёю!

Ох, не зря доносятся истошные,
правостью пронизанные звуки:
«Да ведь я за вас, мои хорошие,
воевал! сидел! спивался! Суки…»
Каждый, сроду, впрок снабжён «отмазками»
и «надежд» набором сувенирным.
Алчет бомж надыбать кладезь с баксами,
гад-маньяк – не против стать любимым.

Следуя прадедовскому опыту,
устрашась своих деяний-пугал,
молвим: «Так угодно было Господу…»,
а гораздо чаще: «Бес попутал!»
По нужде иль для словечка красного,
обелим иуд, простим пилатов,
сотворим кумира несуразного,
из себя же – ушлых «адвокатов».

Жизнь, она деваха аморальная,
с тягой к практицизму априори,
но и в ней ютится цель сакральная,
снятся Китеж-град и Лукоморье.
…Уж про что, а про Предназначение
извести готов листов охапки!
Формирую к Музе я влечение,
сам же, тупо думаю про «бабки»…

«МОЛИТВА»

– Помоги мне, желательно тщательно,
стать смиренней, покорней, терпимей, и
перекуй, разучи окончательно
разбираться в людской биохимии,
симптоматике, да психологии,
охрани – в них копаться анализно!
Жуть берёт от мирской Патологии:
чересчур уж запущено, каверзно.

Переделай меня! пусть не заново,
лишь программки подправь с алгоритмами.
Мне б апгрейда простейшего самого!
Подгрузи под завязку молитвами
иль агитками из телевиденья,
или.., что там сейчас в тренде массовом?
Ведь, какой-никакой, потребитель я,
долгожитель в сообществе классовом.

Ниспошли же азы толерантности!
без неё – шансов нет на спасение.
Вон, и в Штатах – разгул «левой ватности»:
негра «негром» назвать – преступление!
А у нас, – страстотерпцев потомственных, –
лучше вовсе не трогать значения,
обходясь без «имён», как бы «собственных»,
но, сулящих одни злоключения. 

Отлучи, наконец, от «правдивости»,
воли Слова, просторного действия,
глупой «здравости» иль «справедливости»,
от причины помилуй и следствия!
Обещаю, в завидной регрессии
я дойду до нужнейшей кондиции:
«Кафка, Оруэлл? Вредные бестии!
Жили, жаль, не в века инквизиции!!»

Ой, случись для манёвра возможности,
я ж таким разражусь благозвучием!
В лаврах весь окажусь и при должности,
подвернувшимся пользуясь случаем.
Восхитившись моими талантами,
оценив суть риторики правильной,
мне б вручили звезду с бриллиантами,
плюс – «народного», с шашкою табельной!

Ладно, это я так… Фантазирую…
А пока, сбавь, у грешного, рвение,
выдав логику в долг штрихпунктирную,
с подходящей диоптрией зрение!
Упразднив напрочь слово: «бессмыслица»,
я примусь с неподдельным усердием –
над сегодняшним «юмором» писаться,
наш футбол созерцать с милосердием,
жадно пялиться в шоу бездельников,
свято верить в текущие «новости».
Даже в хилых «стихах» современников – 
обнаружу чуток одарённости!

Чтоб не льстился я думками грязными,
сор сомнений из памяти выскреби!
Дабы не был прихвачен соблазнами –
интернет окончательно выруби!
Коль богато не жил – надо ль пробовать?
Если совести ноль – фиг ли маяться?
Не вели больше ум мне расходовать!
Ну, аминь!
(Всё, глядишь, и наладится…)

«ВИЗИТНОЕ»

Видать, я Лиху ближний отпрыск:
циклично хворь сменяет херь.
Жизнь снова, – с ордером на обыск, –
ко мне стучится бойко в дверь.
Неймётся ж! ведь подурковала
совсем недавно надо мной
и, между дел конфисковала
немало всякости родной.

Тут не Эзопа инословье!
свежи тех цацок имена:
«стыд», «совесть» (полностью), «здоровье»
(частично), но с прицелом на
наинужнейшее из прочей
муры в потёртых телесах.
Нет чтоб изъять что попорочней, 
к примеру: «леность» или «страх»,
необоснованную «щедрость»,
«приязнь» к нестоящим её,
«набор понтов», «циничность», «вредность»,
с концами – всё «..уё-моё»!

Стезя подобная несносна:
я духом наг, опустошён.
По приглашенью иль без спроса,
с благословением на шмон –
кто только уж не зачастили
в черёд ко мне на рандеву!
Пора б привыкнуть, чай в России
и существую, и живу…

То, вдруг завалится Влюблённость –
издержек, трат, проблем полна,
то, увлекает в глушь Бездомность,
суля «прожектов» до хрена,
то, лже-Надежда льнёт с химерой,
иль Похоть – с собственным шестом,
а после ночи с анти-Верой –
не сыщешь цЕпочки с крестом…

О, как навязчивы визиты,
кого бы сроду знать не знал!
Печаль не в том, что жаль бисквиты,
спиртное, курево и нал.
Минут бесчисленную мелочь,
часы утрат, года утех,
энтузиазм и даже немощь –
я, от щедрот, швырял не в Тех.

«Те грабли – всё-таки не эти!»,
утешусь сызнова, и глядь:
милы соседские мне дети,
под боком спит – почти не б..дь,
и в протокольной каждой роже –
мелькнёт не ссученность, но долг…
Потом воплю: «На помощь, Боже!
Пусть позабудут мой порог!»

Меняй замки ль, бронируй двери,
расширь ли видеообзор,
не сдержат Беды и Потери
ни код хитрющий, ни забор.
И вновь – «навек» придёт блондинка, 
знакомцы втащат в кутежи…
Высь Одиночества – поди-ка
ещё попробуй заслужи!

Нет, не воздвиг я колоколен,
плевать с которых вольно б смел.
Всклянь личный социум заполнен
переизбытком лиц и тел.
Мне с ними  – стресс, без оных – ломки!
…Не так был понят Блок толпой.
Визит последней Незнакомки –
и есть тот Истинный Покой…

«ВТОРОСОРТИЦА»

До чего ж сам собой я испортился
и себя же капризно избаловал.
То и дело гнетёт Второсортица!
раньше ж, помню, кривился, но жаловал.
Упроститься б пора, в силу возраста,
плотно слившись с ландшафтом отеческим,
бросив ждать от туземного «охлоса»
компромисса с лицом человеческим.

Нет же! мучает приступ прозрения,
обостряя углы восприятия.
Это прежде, слои населения
был готов заключать я в объятия,
а теперь, – уйму раз перепробовал, –
не сплетается нить единения.
Только зло задарма израсходовал,
встрявши в диспуты, спорные прения.

К точкам зрения пёстрым почтительный,
обнаружил я ныне воочию:
вместо «точек» – пробел разделительный
или кляксы, сродни многоточию…
Что возьмёшь с ненаполненных досыта?
как макнёшь силой в Свет Мироздания??
Уж куда веселей – под гипнозом-то!
Вероимство – сподручнее Знания!

Хоть и «вечность» уже двадцать первая,
и гостит интернет в каждой хижине,
стала ль жизнь наша менее серая?
к Постижению – сделались ближе ли?
Ни единого свежего паруса
не видать на притихшем фарватере.
Затянулась давно «менопауза»..,
вдруг, дождёмся от Родины-матери
Прорицателя, Мастера, Гения?!
Трём с надеждой очки запотевшие,
но, увы… Знать, плохи удобрения:
урожаи пока безутешные.

Дилетанты – подались в политики,
в экономике – краха образчики;
да и данной тенденции критики –
сами, в массе своей, неудачники.
В «храмах» Муз – вновь разлад и шатания,
позолота тускла, больше – ржавчина,
правят бал: пошлота, графомания,
самодеятельность и кустарщина…

Но, зато, сколь весомо и знаково –
встретить, средь скорбных сред запустения,
тех, кто мыслят с тобой одинаково,
и об этом – такого же мнения!
…Убыль-прибыль считать надо рыночно!
Плюс текущего времени скисшего,
в том, что смог отделить безошибочно
вторсырьё, я, от сорта от Высшего…

«ЧУЖОЕ»

Эти улочки, площади ль главные,
разодетые в свет фонари,
в свежей краске скамейки бульварные –
не мои вы теперь, не мои!
Вроде, звёзды – в своей дислокации,
веет той же прохладой с реки…
Только, словно в сезон оккупации,
их Своими мне звать не с руки.

По инерции, тщусь полюбовно я
искру общности некой разжечь.
Но.., прислушаюсь: музыка – новая,
странен хохот, инакова речь!
Чудь повадок, моя многоопытность –
жмутся стайкою белых ворон.
– Ну, приветствую, что ль, Юность-Молодость –
беспринципный Чужой Легион…

Где уж тут, нос кривя, сложно умничать,
зло ворчать на пришедшую «власть»?!
Я и рад, может, с ней посотрудничать
иль во имя её – ниже пасть!
К сожаленью, те девочки-мальчики
равнодушны к винтажным делам.
Так на то они все и «захватчики»,
дабы личностный строить бедлам!

Явь – апломб-то чуток поубавила.
Для таких, вот, избывшихся нас,
и добавлены спешно new-правила,
комендантский введён мега-час.
Воздух, будто листовками броскими,
полон перечней строгой херни;
внятно, чётко, доступно, со сносками:
что из прежнего, – нынче – Ни-ни!

«Восседать по бистро – нежелательно!»
«Модно-броский прикид – смертный грех!»
«Стоп! Скромнее, не столь зажигательно –
в плане бурно-амурных утех!»
«Заплати, старый хрыч, репарации
за ущербную бытность свою,
и, давай, отдыхай в резервации,
у минувшей Судьбы на краю…»

Застят взор ордонансы железные.
Подзапретные, вышли в тираж:    
поцелуи полночно-подъездные, 
да гитары дворовая блажь!
Съездить хаму в мурло – верх безумности!
Моветон – гнать по встречке авто!
Из всего, что дозволено Юности,
мне прощать не возьмётся никто…

Чёрта с два – дамся заживо тлению!
своё Ретро под Новь не прогну!   
Я, партнёршам по сопротивлению
заговорщицки хищно мигну,
и, не жалуя сленг-тарабарщину,
наплевав на уклад и «закон»,
точно в детство – впаду в партизанщину,
откопав ранней резвости схрон!

«ОДНУ ЕДИНСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ…»

Одну единственную Жизнь, –
бесценный дар с уклоном в чудо,
все эти: «вдруг», «авось», «кажись»,
столь вредно-лакомое «блюдо», –
на что, вернее, на кого
извёл я буднично-бездумно?!
Иных и вспомнить ныне трудно
без непечатного арго…

Так было ведь! обожествлял
любых сомнительных проказниц!
Причём, вниманье заострял
не на душе, на крое задниц!
и мне мерещились они
замысловатою загадкой!
Вот и загадил ими дни
простецкой молодости шаткой…

Хоть, вскормлен будучи а-ля
страной запретов и Советов,
«антисоветчиком» стал я –
для окружающих субъектов,
ну, и, конечно, сам себе
не присоветовал благого.
Вручив доверенность Судьбе,
ждал нечто близкого, родного!

Уж как умел – разрисовал
окрестный Мир и в нём же сущих!
но, вшивоту и власть имущих –
я по сортам не фасовал.
Списав дремучесть на Застой,
отстой иль пагубные гены,
нарёк я глупость – Простотой,
настырно веря в перемены!

Казалось, несколько шагов,
и повернём к пути Большому,
без внешне-внутренних «врагов»,
без оголтелых зомбо-шоу,
и, наконец-то, лживый бред
сочтём архаикой убогой!
Ан нет, потопали след в след
кружной привычною дорогой…

Я честно силился принять,
(проигнорировать не вправе)
реченье: дескать, грех менять
коней на бурной переправе!
Подтекст подобных мудрых слов
не сразу сделался мне ясен.
Да, про коней – вполне согласен,
а только, как насчёт ослов?!

Окину взглядом отчий Дом
согбенным мужем, не ребёнком:
опять – слыть выгодно дерьмом,
почётно числиться подонком.
Всё те ж по кругу виражи –
с открытым ртом и боком-раком.
– Эх, продинамила, ты, Жизнь,
меня с пристойным звёздным Знаком…

Идеализм мой посрамлён
сермяжной, вечной явью нашей.
Налью. Спою себе про «Клён».
И закушу кутьёю-кашей.
Не возропщу. Удел таков!
К чему напрасная кручина?
Коль сам – наивный дурачина,
то отличишь ли ум от чина?,
сочтёшь процент ли дураков?!

«ПОРЫВ»

Порыв волнительный иссяк,
иссох с последней каплей пота.
Стихает жилка близ виска.
Фантазий хищных – сыт косяк.
В улыбку рядится зевота.
В печёнки селится тоска…

Я, экс-король метаморфоз, –
давно не козырь номинально, –
буквально гол, сплошь упрощён.
В то, что тебе час кряду нёс,
сейчас – поверить нереально!
И ты не верь… И свет включён…

Напрасно, к дыму без огня,
вчера прицельно направляла
своих иллюзий мотылёк!
Я ж, наше «нынче» хороня,
зароюсь в саван одеяла:
несвеж, неласков, недалёк.

На сердце пусто и темно,
а не интимно, не просторно.
Потянет пошленько сострить:
мол, жизнь, глупышка, не кино,
не постановочное порно!
Смолчу. Курю. Лень говорить…

Очнётся мыслей мелких рой,
жужжа не шатко и не валко,
в зрачках навязчиво рябя.
Мне, после утренней второй,
жену заочно станет жалко,
и, за компанию, – тебя.

Вне оправданий, явно зря –
в тон блуда, я примерил риски.
Смешон за юностью галоп!
Вздохнёт заря, ценой коря
букета роз, такси и виски.
Из отраженья – глянет Жлоб.

Ни новизны, ни остроты
в типично-пресном адюльтере.
Бездарным выдался дуэт!
Сыграли скверно – я и ты –
в невыдающейся премьере;
в гастролях долгих – смысла нет.

Я – мало рад экспромту трат.
Ты – нечто лучшего хотела.
На посошок: «Звони-пиши…»
…Друг дружку взяли напрокат – 
два оголённых наспех тела,
две прочно спрятанных души…

«СТАЛО БЫТЬ…»

Преумножив будней серость,
в мой брутальный лексикон
прочно встряло слово «верность»,
точно в сиськи – силикон.
Потому как опасаюсь: 
в койке, – будучи в дугу, –
вдруг, на ком-то оскандалюсь,
быть неверным не смогу?

С простодушием плебея,
самому себе дивлюсь:
явно делаюсь добрей я,
всё невинней становлюсь!
Сдох во мне бесповоротно
«аморальный либераст»:
своевольничать вольготно –
кто ж сейчас без спросу даст?!

То, что прежде было можно
безмятежно вслух нести,
нынче – тупо невозможно,
сразу – срок «до десяти»!
Здравый смысл, табу, законы
ни в какой не ставить уд* –
вправе только vip-персоны,
положив на стыд и суд…

Вижу – мерзость! чую – скука!
но, навзрыд не вопию.
Слева – «мусор», справа – «сука»,
посерёдке – я стою:
весь, такой, инерциальный,
и послушный, и ручной,
осмотрительно-лояльный,
с милой миной сволочной.

На корню изжил браваду
в жестах, помыслах, словах.
Наловчился «верить» в «правду»,
утверждённую в верхах.
К чёрту штрафы, да аресты!
я зубрю, не тормозя,
обновлённые реестры:
что мне там ещё Нельзя!

Злых обид не поминаю,
на текущие – плюю!
Стадно блею и киваю!
Кем желал Быть – забываю!
…Хоть, чем Стал – осознаю…
____________________________________________
* древнеславянское название муж. полового органа 

«БЫЛАЯ ЗАКАЛКА»

Она, – красива, молода,
ясна умом, богата телом, –
была решительно тверда
в своём порыве оголтелом.
Ведь Ею выбранный объект
сулил благие перспективы:
имел Он знатные активы,
сплошь эксклюзивы, позитивы
плюс возраст – восемьдесят лет!

Как говорится: «бес в ребро»..,
а что иного ждать от деда,
когда накоплено добро,
во всём одержана победа,
давно не чтётся мясом хрен?
Короче, Тот, весьма охотно,
законно и бесповоротно
прибрал мечтательницу в плен.

О, тайных планов громадьё!
Ух, ширь манящих горизонтов!
Воображение Её –
впрок, из смазливых обормотов
черкало красочный этюд,
такой пронзительно-порочный,
запретно-сладкий, терпко-сочный,
что не являл и Голливуд!

Ведомый мозгом-скрипачом,
блажил задумок шумный табор!
Она детально знала: в чём
отбудет свой недельный траур,
а после – воля! дальше – жизнь!
сумбур продуманный и хаос!
Ну, сколько, старому, осталось?
Ха! всё туда ж: «Нагнись… Ложись…»

Его не крючил диабет,
не били приступы подагры,
раз в месяц – в гости ждал Тибет,
на ужин – порция «Виагры».
Чего ж ещё желать всерьёз?
Знай, сутки нежит и голубит!
Процесс чуть портил лишь склероз:
«полюбит» – час спустя забудет.

В подобных игрищах, сей муж,
привычно устали не ведал.   
Слыл и по молодости дюж,
теперь – сам чёрт вселился в деда!
Увы, Finita той «любви»
предстала в крайне мрачном свете:
младая чахла, сохла, и
совсем сошла на нет во цвете…

Скоропостижно кончен бал.
Не в должный срок угасли свечи.
Деепричастье «зае..л» –
здесь не вполне фигура речи!
Грустит четырежды вдовец
над их единственным портретом…
Поймите ж, девы, наконец:
идя с расчётом под венец,
не верьте знакам иль приметам,
не возлагайте хлам надежд
близ алтаря Экспериментов!   
От дара сброшенных одежд –
тернист маршрут до дивидендов!
Гребя к «кисельным берегам»,
не грех усвоить аксиому:
«Все деньги тянутся к деньгам!»,
как хвори льнут – к уже больному… 

Он долго горя не копил.
Скупой слезой смочив подушку,
к богатствам присовокупил –   
Её, на выселках однушку,
привнёс в коллекцию ночнушку,
и, «Сеалексом» скорбь запил.
…Былой закалки человек,
образчик сил и совершенства,
взглянув на «Rolex», вновь прибег
к услугам «Брачного агентства»…

«ИМПЕРИЯ»

– Друг, напомни, на кой мы затеяли
разговоры с тобою крамольные?
Ах, ну да! мы ж скорбим по Империи,
в помощь кликнув пары алкогольные.
Никуда нам – от вечной цикличности!
Говорю тебе, как перед Богом я:
в наших генах – микроб «культа Личности»,
правда, «личность» пошла сплошь убогая.
Нету с Петею Первым сравнения,
не предвидится Кобы подобия.
Разбазарена оптом Империя!
Ты на пенсии глянь, на пособия…

Но, пусть с Миром – опять конфронтация,
и развязка ни кем не угадана,
сколь занятно! нас так же боятся, бля,
точно черти – токсичного ладана!
Нефть «росла» – и корону примерили,
вниз пойдёт – станем с гордостью голыми,
а покамест, – в тоске по Империи, –
шумно бомбами машем ядрёными!
Внемля сказкам из местного телека,
утвердимся легко, как  положено:
в наших бедах – повинна Америка,
что завидует нам обезбоженно!

Нацепив кандалов бижутерию,
поминая былое Величие,
мы, не чокаясь, пьём «За Империю!»
Ну, на что ещё тратить наличные?
Будь то царская, типа Советская,
ведь была же, цвела во все стороны!
Нынче ж, злость лишь осталась имперская,
остальные понты – разворованы…
Так вот, брат, мы страну «пропортвейнили»,
«продинамили», тупо «проспорили»!
А другие – не лезли в «империи»,
просто: жили, любили и строили…

«РАЗНОГОЛОСИЦА»

Злоключения, стрессы, страдания,
дружбы крах и любовный разлад –
сплошь «продукты» недопонимания
самоличных и чьих-то тирад.
Мы, во время писания-чтения,
в сплетнях глупых ли, склоках пустых,
слишком вольно трактуем значения
фраз привычных, рутинно-простых.

Слёз моря человечеством пролиты,
в порче нервов превышен баланс:
«Ой, опять мы «не так» кем-то поняты!»,
«Ай, «не эдак» восприняли нас!»
Открыватели и покорители,
полиглоты, ловцы вещих дрём,
вновь, как те вавилонские жители –
равно-внятный язык не найдём!

Всё воюем, язвим, дискутируем,
дабы кчёмность свою доказать;
если ж «Истину» вдруг «сформулируем»,
вряд ли сможем с собой увязать!
Ни пешком, ни в метро, ни на «меринах»
не настичь нам Удачу, пока
будем тщательно путаться в терминах,
интенсивно валять дурака:

в мыслях мелочных, в правописании,
в восприятии лживых систем,
и в мирском, и в загробном молчании,
«склеив ласты» не в тему совсем.
Больше б ясности! точной конкретики!
нараспашку души, наконец!
Всюду ж – косность, попрание этики,
а эстетике – вовсе п….ц!

Страсти – низменны, лексика – грязная,
юмор – чёрен, в стремленьях – регресс.
Даже «феня» у зон стала разная,
внуков сленг – для дедов – тёмный лес.
Бьюсь в лепёшку, пытаясь и пробуя:
может, ближних частично пойму?!
Не судьба… На вопрос про Ерёму, я
получаю ответ про Фому.

Оттого-то сорняк разногласия
и гнобит общий наш Огород!
На авось интернет весь облазил я,
так и там – без «понятий» народ.
Знай, друг дружке настырно чушь в уши льют:
лепет, гомон, скрип ржавых словес.
В сумме – сами себя видят-слушают,
мало, чей-то будя интерес…

Рад, что хоть не похерил умение –
не внимать ору шумных ослов,
сохранив целым частное мнение
и коллекцию редкостных слов,
снов цветных, томик выцветшей скромности,
папки «Дел» с нумерацией лет.
Жаль, к созвучию с Миром, наклонности
не привил мне наш менталитет.

Но, блюдя постулаты Вселенские,
чтя гармонию первопричин:
мужиков шлю я В прелести женские,
дам – На поиск достойных мужчин!
и пути пожелавши счастливого, –
им, ушедшим, меня матеря, –
ждать примусь дорогого и милого
унисона от собственных «Я»…

«СЧАСТЛИВОЕ»

Сколько раз мне желали Счастья…
Лет немало на нет сошло,
прежде, чем робко стал гадать я:
а действительно, это – что?
Сдувши пыль, обернусь к «архивам»
сочинений, событий, вех.
Был ли я, хоть на миг счастливым,
в мой расхристанный, куцый век?

Мне ли Бога гневить напрасно,
с беспокойством своим пристав!
Впечатлений-то, дело ясно,
наберётся, поди, состав
из вагонов «СВ», плацкартных,
со «столыпинским» на хвосте.
Злоключений, интриг пикантных –
не сочтёшь на любой версте!

Милый шёпот случайных спутниц.
Горизонты в один конец.
Шумный вдох привокзальных улиц.
Лязг колёс. Перестук сердец…
Сонм сравнений ж/д дорожных –
зря ль меня с юных дней терзал?!
Только, и без метафор сложных,
жизнь моя – «ожиданий зал»…

Ну а что с пресловутым «счастьем»
иль с намёком каким на то?
Вроде, нечто с моим участьем
приключалось… Не помню, кто,
мне доверчиво были рады,
оставляя на память след
на щеке – от губной помады,
да в душе – негасимый свет…

Деньги, слава, объёмы порций:
львиных винных, мясных съестных –
не будили во мне эмоций,
ни возвышенных, ни простых.
Может, лишь эпизод забавный,
мимолётный, на драйв скупой,
он и был самый важный, главный,
припасённый чудной Судьбой?

Оттого и Былое застим
чем-то праздным, фальшивым, и
нарекаем везенье «счастьем»,
блуд равняем к большой «любви».
…То счастливый билет, то полис
в портмоне обнаружить тщусь.
Вновь ушёл без меня «мой поезд»,
я ж – опять опоздать боюсь…

«СДЕЛАЙ САМ!»

Если нужного ждёшь результата
и не веришь ничуть «чудесам»,
привлекать компаньонов чревато;
делай всё завсегда только сам!
Запланировав важные кражи
иль затеяв научный проект,
знай: подельники – алчны, продажны!
у соавторов – совести нет!
Довелось досконально измерить
лицемерную суть биомасс.
Вывод: вряд ли кому стоит верить!
лишь себе, да и то через раз…

Я, квартиры ремонт капитальный –
сам вершу, обходясь молотком.
Интерьер через чур стал брутальный?
может, я и мечтал о таком!
Изловчившись, пошью себе брюки,
окружающих кроем  сразив.
То совсем не из задницы руки,
а новаторский стиль, эксклюзив!
И с хворобым авто торопиться
в сервис мне – недосуг, не резон.
Сам чиню! а случится разбиться,
знать, таков уж мой Рок-мудозвон…

К трафаретному псевдо-престижу
не стремясь, не желая «как все»,
жизнь свою я по-своему вижу:
в личном сумраке, в частной красе!
Коль притихнет любовная флейта,
задурит ли супруга моя,
ну и хрен бы с ней, пусть даже чей-то!
у меня для себя – есть сам я!
Собутыльников прежних виварий –
на бессрочный прикрыт карантин.
В честь «премьер» писан новый сценарий:
изменяю сознанье один!

До чего же беспомощна фраза:
мол, одна голова – хорошо,
а чуть более – лучше гораздо!
Кто так мыслит, самим не смешно?!
Не дракон я, не жертва аборта,
не с задворок Вселенной мутант.
И с одной головой мне комфортно,
в ней – мой суд, прокурор, адвокат!
Разложившись морально – вновь склеюсь.
Запчастей от имущих – не жду.
На себя – злюсь, молюсь и надеюсь,
и себе же «Во здравье» служу!

Хоть порою терял стыд и смелость,
часто Боженьку стал раздражать,
смог Себя из себя ж переделать,
опосля – даже перерожать!
Мной не вскормлена самовлюблённость,
эгоизм бытовой не взращён,
просто, если б не боеготовность,
был давно б укрощён, упрощён!
Лень спугнув, подавив неохоту,
проведя внешне-внутренний рейд,
принимаюсь опять за работу:
комплектацию, тюнинг, апгрейд!

«ПРОБЕЛЫ»

С мазохизмом самомстительным,
вдруг подумалось попутно:
всё, что мнилось упоительным –
почему-то помню смутно.
Были ж: опыты, да практики,
оптимальность позитива,
неги вкус, амбре романтики,
спешный поиск эксклюзива,
зуд томленья с закавыками,
позы личностной свободы…
Разжигая ум обрывками,
вяло мну те эпизоды…

Да-с.., комплект геройств и резвости
с воплощеньем в явь фантазий –
предъявлял я лишь вне трезвости,
в наивысшей сложной фазе.
К «горячительным» наклонности –
безоглядно виноваты,
что пикантные подробности
испарились, смылись даты!
Обострённость, пылкость ранняя –
сплошь в тумане, мраке, дымке.
А уж как порхал средь «рая» я,
с терпкой «истиной» в бутылке!

И, поправ остатки этики,
враз, из памяти глубинной
всплыло, пусть и без конкретики:
ту, с косичкой, звали Ниной…
Стоп! а может и Мариною?
вытворяли, вроде, нечто?
Эх, детальною картиною
не одарит мозг, конечно…
Следом, словно фото рваные,
закружатся вдоль сознанья –
одноразово-желанные,
в меру робкие созданья.
Тень мелькнёт «любви» обещанной,
со «смертельной» в сердце раной;
«Sony», спёртый грустной женщиной;
чьи-то трусики под ванной…

Поминая чаем Прошлое,
накадив дымком табачным,
нечто светлое и пошлое –
я признаю равнозначным…
Хорошо ж не пить креплёного!
В тягость – «вамп» и недотрога!
…а ещё, насколько ж здорово,
что не помнится так много!

«ЗАВЕДЕНО С ВЕКОВ КРОМЕШНЫХ…»

Заведено с веков кромешных,
дойдя до данных дней ретивых:
у нас не жалуют успешных
иль в чём-то чуточку счастливых.
В лета невзгод, викторий шумных,
в сезон разборок криминальных –
всегда боятся «дюже умных»,
брезгливо терпят лишь лояльных.

Давно нигде не уродятся –
ни Пушкин-2, ни свежий Цезарь,
зато, безжалостно плодятся:
всеобщий Хам, совместный Бездарь,
Вор, унитарно-совокупный,
да Раздолбай традиционный.
Хоть, интернет везде доступный,
прогресс – предельно порционный. 

Но, демос рад, в восторге охлос
от – им вручённого почина.
Есть колесо; смотались в космос;
чтоб не терзала же кручина,
любезно выданы игрушки!
достигнут пик в клепанье хрений
по истреблению друг дружки,
с учётом дальних поколений…

Неисправима наша сущность,
неколебима мега-леность.
В чести – циничность, в моде – сучность,
самовлюблённость – цель, потребность.
Прозрей во глубь любого «босса»,
расслышь «хтоническую» ль ересь,
и, набегает тень вопроса:
давненько, в зеркало смотрелись?!

Не знать бы, как их величают,
чего во имя существуют,
так, докучают-поучают!
«велят», без ведома «врачуют»!!
Ну, ладно, эти – «по работе»
окрест разводят слизь и слякоть,
а прочим, – зябнущим в болоте, –
кто ноты вверил дерзко квакать?!

Будь ближний сер и неопрятен,
безлик, под мухой перманентно,
тогда он – массово понятен,
обласкан вскользь одномоментно.
«О, этот – свой, реально, в доску!
чай, на его ущербном фоне,
и Я – не жалкий клоп в полоску,
а лампа яркая в плафоне!»

…Короче, уйма тайн на свете,
жаль, толкования невнятны.
Мы все Тут – взбалмошные дети:
капризны, злы, неадекватны,
всяк со своею долей тяжкой.
Среди ж почти Святых, пристойных,
гонимых, признанных, запойных –
чтут – наконец-таки покойных!
(не всех, конечно, и с натяжкой…)

«ЗАВИРАЛЬНОЕ»

На каменистом склоне лет,
назло себе, попробуй всё же:
слегка поменьше врать, поэт,
о том, что «было», «было б», «нет».
В грядущем, – кроме хворей-бед, –
успехов ложных ждать негоже.
Не веришь? я не верил тоже,
не экономя в сердце свет…

Друзьям, врагам, любимым – лги!
соседям ври, и в соцопросе,
попам на исповеди, и –
«закона стражам» на допросе,
зарыв поглубже страха прах
и мощи немощной «морали».
Всем – как тебе стабильно врали!
но, что во славе, что в опале –
дерзни правдивым стать в стихах!

не для толпы, (уж не смеши!
её проймёшь подобным, разве?)
да просто в дань разнообразий,
в угоду собственной души,
коль не утратил с нею связи…
Раскрепостившись, насладись,
назвав своими именами:
позор – Позором, Жизнью – жизнь,
мразь – Мразью! Кстати, временами,
и по себе, плюясь, пройдись…

Мы созревали на Вранье:
с песочниц, школ ли, институтов.
Нам гнали лажу о войне
и мире, о добре и зле,
их сикось-накось перепутав.
Итог – прыжки без парашютов
с «небес» – в густой, обманной мгле –
в объятья к мачехе-земле,
чей неродящий глинозём
сплошь унавожен был враньём…

Разросся вширь – ни обозреть,
ни счесть, – пустырь номенклатуры,
у коей промысел – пи…еть –
нам, и за наши же купюры!
«Элитный» пласт всея страны,
хоть в очи плюй, трындит Та-ко-е!
В СМИ – лизуны и болтуны,
а в интернете – тролль на тролле.
Хотя, чего с убогих взять?
Едва ж на пенсию погонят,
или по-тихому схоронят,
дня не пройдёт, насилу вспомнят
фамилий – мутных тёть и дядь…

А ты-то, ты, собрат-поэт,
почём опять себе не верен?!
Из пальца высосанный бред
несёшь, и врёшь, как сивый мерин!
Куда забавней, интересней ж –
явив лихую в строфах прыть –
сослав всех прочь, послать в Мир месседж,
который в наши дни не встретишь!
Не в попугаи же, блин, метишь,
желаешь Личностью прослыть!

Авось, ещё постичь успеешь:
твой дар, (пускай, какой ни есть),
всё, чем ты, собственно, владеешь,
и капитал, по сути, весь!
Вдруг, волей случая, вольготно
войдёшь в Историю тишком,
с удачно сложенным стишком!
На кой же портить некролог-то?

Смотри, внесёт гад-соплеменник
в твоё «наследие» раскол:
мол, «автор – в виршах был не веник!
тем непонятнее прикол:
ну, ладно, врал бы ради денег,
но, бескорыстный балабол,
в наш век пиара и вложений –
осёл простой, ничуть не гений…»

Дури, товарищ, Всем мозги!
лишь верной Музе – Не Моги!

«ПОВТОРЯЕМОСТЬ»

«Ты – лучшая из всех моих бессонниц…» –
роман свой новый вычурно начну;
а жён чужих и бывших, экс-любовниц –
в черновиках судьбы перечеркну!

Рассыпав скобки, разбросав кавычки,
лишь «знаки восклицанья» припася,
на девственные пялился странички,
у Неба вдохновенья в долг прося.

Чуть погодя же, начал сомневаться,
не уповая втуне на талант.
Как не мудри – придётся повторяться,
подглядывая в списанный диктант.

Откуда зачерпнуть мне уникальность?
где накопать-добыть алмазы фраз?
Являлись в ум – то битая банальность,
то приторная пошлость, через раз.

Подсвечивая скудность лексикона,
любая мысль, речённая мной вслух,
текла не серенадою с балкона,
и баритон мой был – предельно сух…

Увял, опал за множество столетий,
риторики интимной первоцвет.
Слова любви теперь – сор междометий,
стишок бездарный, глупый рэп-куплет.

И замер я над начатым прологом,
о, безнадёжный перфекционист!
Жаль, всё равно тебе: каким я слогом
раскрашу первый и последний лист…

Словарной избегая перегрузки,
чтоб наш роман с другими не был схож,
я б мог его продолжить по-французски,
так ты же в нём ни строчки не поймёшь,
коль даже мельком не смогла влюбиться
в родной язык Толстого и Шнура!

…Я не хотел, но должен повториться,
цитируя себя: «Тебе – пора!
До завтра!»
Нет, пожалуй, – до вчера…

«ЭХ, КОРЕШ…»

– Эх, «кореш», соучастник детства
и юных дней, лишённых смысла!
Из одного мы были теста,
однако, мне теперь известно:
оно в тебе – прогоркло, скисло.

С тех пор, как наш Союз республик
за «светлым» сгинул горизонтом,
я – воплощаю тёртый бублик,
ты – мнишь себя, с присущим понтом,
пусть чёрствым, но, по форме – тортом.

Скрывая внутреннюю плесень,
на внешний вид свой, ты немало
различных вишенок навесил,
и пропитался чем попало.
Рад за тебя. Хоть и не весел…

Предрасположенность к завидкам
в меня, представь, не подселилась.
Да и зачем, скажи на милость,
мне ревновать к твоим пожиткам,
счетам, грехам, «душевным пыткам»?
дерьма – и мной с лихвой скопилось…

О, мы конкретно понимаем,
сведя свои тату иллюзий:
следа, издохнув, не оставим,
наследство лишь! я – бедной Музе,
ты – возмужавшим раздолбаям,
и третьей новенькой Обузе…

Поверь, не в кайф мне над тобою
втихую скалиться, стебаться.
Тропинки, просто, к «водопою»
у нас давным-давно разнятся…
Речь не о том. Мне б попытаться

понять – зачем тебе всё Это?
к чему – стяжательские битвы,
что ты ведёшь из кабинета?
Все сплошь и так почти убиты;
грабёж, безденежье, кредиты.
…Жаль, на вопросы и молитвы –
от вас не выклянчишь ответа…

Вгляжусь в твой «профиль» в «инстаграме»,
на фоне «птиц» и триколоров,
и взъерепенюсь: «вы же с нами
в футбол играли, в мушкетёров!
плюс книжки светлые читались!
как хуже стать – вас не учили!
Откуда ж, впредь такие взялись?
всем нам Такое отмочили?!»

…И молвил мне с планшета «кореш»:
«Опять х…ню, ты, кореш, порешь!?»

«СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК»

…Суров, жесток, угрюм и этот век.
Безрадостно: и старости, и детству…
Но, чу! гляжу, – на лавку, по соседству, –
прилёг бочком счастливый человек!
Счастливого – видать издалека,
(не зря ж и я имел сей дерзкий опыт.)
Провисли стекловатой облака;
тревожил слух – машин нервозный ропот;
возник патруль полиции смурной,
бесхлопотную чуя дармовщину.
Я бросил им, кивнувши на мужчину:
«Всё в норме, командиры, чел – со мной!»

…Обретшие гармонию черты;
пунктир слюны, играющей на солнце;
беспечный храп ручьём весенним льётся,
как эхо первозданной простоты!
Я вглядывался в этот микромир,
в доверчивость его, в его открытость,
в брутальную недельную небритость:
а-ля поэт, мятежник, скиф, сатир!
Застыв перед коварством бытия, –
что, то в печёнку бьёт, то по карману, –
вздохнул: «вот так же, некогда, и я
умел впадать в духовную нирвану»…

«Зашить» себя от счастья разрешив,
утратил единение с природой,
похерил связь с народом и свободой,
проблем своих, тем самым, не решив.
…Блаженный незнакомец кротко спал
под лёгкой дланью доброго Морфея.
Жизнь мимо шла… Эх, время, время, время…
Стряхнув оцепененье, я привстал.
Светло промолвив: «Ладно, друг, не «ссы»,
прорвёмся! нас, братуха, не сломают!»,
я, чуть подумав, снял с него часы…
«Счастливые – часов не наблюдают»!

«АНОНИМ»

– Приветик, аноним! Поговорим?
Прикинь, на  мне  фасон  почти  от  Евы!
Что  на  повестке: «хард»  или  «экстрим»?
с  чего  начнём: с  «рабы»  иль  «королевы»?
Какой  замысловатый, ты, плохиш!
такой, весь.., аж  вспотела  на  фиг  трубка.
Уже  сни-ма-ю… Точно, не  спешишь?
а  то  у  нас, тут, выросла  «минутка».

И  знаешь.., ведь  меня  не  проведёшь,
настолько  прозорливая  работа.
Я  сразу  поняла: «не! не  похож
на  нашего  клиента – на  задрота».
Ну-ну! давай, без  пафосных  потуг,
и  прочего  словесного  канкана.
…ага, ты  прав, загадочный  мой  друг:
не  «блонда», и, конечно, – не  Роксана.   

Не  стоит  лишний  раз  мозги  дурить –
ни  жлобским  матерком, ни  сленгом  светским.
Мне  тоже, по  душам  поговорить,
бывает  часто – просто  тупо  не  с  кем…

Поздравь, как  раз  сегодня, в  эту  ночь –
прощальная  гастроль, она  же – смена.
… спасибки! Так  о  чём  бы  потолочь
нам  воду  в  ступе? Буду  откровенна!
Ха-ха! Да  все  мы  поняты  не  так,
причём – всегда, и  главное – не  теми…
Нет, я  не  в  курсе, как  сыграл  «Спартак»,
и  за  театр, пардон, не  слишком  в  теме.

… впервые  слышу! Надо  ж! и  когда
нам  радоваться  новому  закону?
Вот  им  бы  наши  пенсии… О, да!
но, тсс… об  этом – не  по  телефону.
…Хм, надо  же… Сплошные  «трэш»  и  «fuck»!
Я  слушаю  внимательно…
А  кстати..,
не  85-й  год? Филфак??
ты – Виктор… Витька?!
Ленка  я, с  Тольятти!!

Вот  и  не  верь, на  старость, чудесам!
Слыхала: дескать, спился, даже  помер!
Да  я-то  ладно… Ты-то, ты, как  сам?!
…………
– Перезвоню! диктуй  нормальный  номер…

«РАВНОВЕСНОЕ»

Неумность – мудрость. Полночь – день.
Враньё  и  Правда, свет  и  тень –
в  себя  вобрали  всю  Реальность!
(не  обессудьте  за  банальность).

Никак  иначе! Бог  и  бес –
два  игрока-антагониста,
а  в  Сущем  Всём  – противовес
и  соль, и  суть  любого  Смысла!
На  эту  тему – тьма  лексем,
и  идиом, и  алогизмов;
но, ну  их! спутаюсь  совсем!
и  так  мутит  от  разных  «измов»…

«Одним  вершки, а  корешки –
другим». О, сколь  подтекста  в  этом!
Кропать  час  От  часу  стишки:
совсем  не  значит  быть  поэтом.
Как  упросить  благоволить
Судьбу? Ответ  не  однозначен.
В  постель  кого-то  завалить –
не  факт, что  форт  Любви  захвачен!

То, что  Небесный  Зодиак
дуален – вряд  ли  плод  ошибки!
Есть  «Близнецов»  игривых  знак,
«Весы», и  разностные  «Рыбки».
«Добро»  же, лишь  на  фоне  «Зла»,
приобретает  ценный  статус!
и  избирательность  «Бабла» –
для  нас – двойной  стандарт  и  ракурс!

Пусть, мой  «Совок»  был  полон  лжи,
я, с  непосредственностью  детской,
впадать  стал  часто  в  «ностальжи»
по  уравниловке  советской.
Предельно  ясен  бурный  всплеск   
«элиты» местно-криминальной.
Чем, подсветить  ей  внешний  блеск?
а  нищетой  окрест  тотальной!

Мы, от  полярности  полов,
немало  яркостей  вкусили!
Про  спектр  иных  полутонов,
смолчу, хотя, я  и  в  России.
Да, кстати, Мощь  Её  и  Понт –   
не  только  нефть  и  балалайка! 
На  всякий  вражий  мега-болт –
пока  найдётся  гипер-гайка! 

…Не  всем  свой  адрес  назовут
мигрантки  ушлые  Жар-птицы!
Все, вроде, как  бы  жизнь  «живут»,
но, Жить  умеют – единицы…

«ВНИЗ»

…мчит стремительно вниз, в преисподнюю города – лифт.
Что там с «Богом» – бог весть, мной пока одолён лишь «порог».
И не то, чтоб совсем, чувств и рифм истончился лимит,
но, из двух наших зол – выбор пал на различность дорог.

Наилучшие «я» – невзначай оброню впопыхах,
умудрюсь их забыть и оставить тебе, как трофей.
«Возвращаться назад» – до чего же примета плоха!
и примером тому – бумеранги кочующих «фей».      

Может, это – Судьбы – милосердный вполне импровиз?
утешительный приз за уже отменённый Успех?
Жребий брошен! и мне, «решкой» выпал конечно же «Низ»,
твой «орёл», как всегда при своих: только – «верх»! строго Вверх!

Я там часто бывал, и легко имитировал жизнь,
инсталлировать мог очаги и дымы без огня.
Штурмовались не раз, мной воздушные те миражи,
в результате, беря – слишком много на память «меня».   

Покидаю и твой «небоскрёб» в стиле «Поздний Снобизм».
Только вдруг, ни с того, ни с сего, задержусь, оглянусь.
Победительно-горд, я, привычно спустившийся вниз,
за «приметой плохой», – амулетом своим, – всё ж вернусь…

«ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ»

«Столичной»  окропивши  организм,
займусь  трансцендентальной  медитацией…
Что  есть  явленье  наше  в  Мир: туризм?,
иль  с  вынужденной  схоже  эмиграцией??
Скорее, нечто  первое… Ведём
себя  мы  Тут – уж  как  оно  получится.
Пожрём-попьём-погадим-поорём,
пофоткаемся, что-нибудь  попрём,
язык  друг  с  дружкой – лишь  со  словарём;
и, – «Всем  Goodbye! Счастливо  дальше  мучиться!» 

Копну  поглубже, внутрь  приняв  ещё, 
с  самим  собою  вляпавшись  в  дискуссию:
«кому, визит  наш  краткий  посвящён?»
«бывать  ли  после  «пира»  послевкусию?»
Хоть  и  нирваны – толком  ни  хрена,
и  нету  терпежу  на  позу  «лотоса»,
влечёт  меня  «трансерфинга»  волна
в  гуманную, почти  «реальность»  Космоса!*

Был  рад  бы  подсмотреть, развитья  для:
что (Кто) нам  «крыша»  за  «чертой  осёдлости»,
да  не  пускает  в  сферы  Те  Земля,
толь  в  силу  притяжения, толь  подлости!
Мы  Здесь – и  в  двадцать  первый  кряду  век –
привычно  от  самих  себя  отсталые.
Где, «гордо  прозвучавший  Человек»?!
Шар – прежний: снизу – плебс, повыше – «главные».

И  войны-то  у  нас  всегда  из-за 
дурных  вождей, клочка  ли  территории.
Взбрыкнём, прибьём  шестёрками  «туза»,
поверим  чёрту, ткнёмся  в  Образа…
Сплошная  монотипная  буза,
круги  по  граблям  бабушки-Истории.
Раз, посулили  даже  коммунизм:
мол, пайка  посытней, барак – вместительней!
а  нынче – не  видать  и  искусителей…
Откуда  ж  взялся  мой  идеализм?!

Ведь  проще  репы – если  захотеть! –
договориться, в  Целом  добазариться:
дать  пищу, кров, утешить, обогреть,
и  Жить  Сейчас, а  не  до  «впредь»  терпеть,
совместно, «повзрослев», уразуметь,
что  Мир – не  только  собственная  задница!
Ну, почему, ну, отчего бы  нет?!,
«бабла»  ж  на  Всех  в  избытке  напечатано!
…Меня  несло. Губа  была  раскатана.
Но  минул  транс. Но  щерился  рассвет…

Тревожно  занимался  «новый»  день.
Вновь  Бытиё  предстало  в  виде  бросовом.
Я  шёл  в  шинок, с  мозгами  набекрень.
Ворчала  печень, маяла  мигрень.
О  Вечном  думать – стало  снова  лень.
…Сколь  хлопотно  слыть  гуру  и  философом,      
попутавшим, где  тень, а  где  плетень…
_________________________________________
* В. Зеланд, «Трансерфинг реальности» 

«ПРАЗДНОЕ»

Я, календарно-праздных дат,
почти совсем не замечаю,
ведь с оных пор – не привечаю
раздутый бум, натужный гвалт.
Пожалуй, вру… Торжеств процесс –
нелишний повод, гожий дюже:
вальяжно, под деликатес
откушать водочки.., к тому же,
работу можно прогулять
официально и законно,
чтоб пару дней – лишь представлять,
как «кони дохнут» там синхронно…

Но, если быт вразнос идёт,
губя недели с месяцами,
не в радость даже Новый год,
с его салато-холодцами;
то треск петард выносит мозг,
избитый пьяными звонками,
то ждёт невроз от местных «звёзд»,
с их «голубыми огоньками»!
Что ж, коль восторгами полны
мои родные простофили,
для них – предамся «эйфории»,
надев парадные штаны…

Вот к древним празднествам святым
влекусь, и жду их, как подарка!
Тем сказкам, добрым и простым,
найдётся в сердце контрамарка.
На пять минут заеду в Храм.
Примкну к Посту для сгона веса,
и… вновь открою счёт грехам:
рутинным спутникам «прогресса».
Исконно, сам, – наш славный люд –
себя и губит, и спасает!
Христа – привычно предают.
Он – ежегодно воскресает…

Мной, свой порядок заведён:
я – духом благ, наряден телом,
когда здоров, опять влюблён,
небесполезным занят делом!
И враз, недолгий будний час
добавит в жизнь тепла и света!
«Триумфы» шумные –  для масс,
чуть-слышность лиры – для поэта…

Надеюсь, я отмечу Дни
Побед, – украденных веками, –
над ложью, тьмою, дураками!
Пребудет с нами День Любви,
а не чужого «Валентина»!

…Вчитаюсь в Святцы, в календарь,
и загляну альтернативно
в души предпраздничный стопарь!!

«ПОСЫЛ»

Стояла  банальная  ночь,
и  я  составлял  ей  компанию…
Вдруг:
«Вы  не  могли  бы  помочь?»,
и  тут  же  предстала  вниманию
прелестница  лет  тридцати,
с  дорожною  сумкой  цветастою.   
«Не  знаете, как  мне  пройти…?»
Но  слёзы  прервали  несчастную. 

Хоть  был  я  изрядно  в  дугу,
воспрянул, каким  и  не  видели!
«Угу, – говорю, – помогу!
Случилось  чего? иль  обидели??»   
А  сам, под  глухой  сердца  бой,
не  вслух  допустил  неосознанно:
«кажись, наконец-то, судьбой
и  мне  нынче  счастье  ниспослано!!» 

Внимая  Вам, духом  восстал,
от  дивных  предчувствий  без  памяти!
«Меня, муж  сегодня  послал…
на  этот… Ну, Вы  понимаете…»
Я  выдохну: «Да-с, нелегко…»,
и  молвил, гася  разночтения:
«На  кой  же  ходить  далеко?,
коль  рядом  есть  пункт  назначения!
Осмелюсь  обрадовать  Вас:
доверясь  наития  абрису,    
Вы  прибыли  точно, как  раз
по  самому  верному  адресу!!» 

Мы, будто  стихийно  нашли
родное, случайно-совместное.
Помедлили  Вы, и…  пошли…
со  мною  в  своё  Неизвестное.
Неужто  же  наше  «Люблю»
волшебным  письмом  в  даль  отправится!?
…а  ежели  что  не  заладится,
обратно, назад  перешлю…   

«ДУРАЦКОЕ»

Духом нищ, копаюсь в хламе мысленном:
вдруг найду цветмет иль драгметалл?!
Лучше б вышивать учился бисером,
а не перед «свиньями метал»…

Сплошь напичкан вредными привычками,
ибо, сила с волею – поврозь.
То подолгу жил я с истеричками,
то со мной – тихоням не спалось.

Непрестанно споря с идиотами,
доказать незыблемое тщусь.
Мне б прельститься Новыми воротами!
блеять, жаль, никак не научусь…

Уж такое в память влезет полночью,
не поймёшь: хихикать ли, рыдать?
Снова не назвал я Сволочь «сволочью»;
кто ж мешал – хотя бы в морду дать!

У кого спросить о сути миссии?
Где, с дефектом карму заменить?
Ужто мой удел – ждать век «амнистии»,
да жульё налогами кормить?

Сам себя, и чтишь и исповедуешь.
Припечёт – воскреснет в сердце Бог.
Лишь Ему плевать, в кого ты веруешь,
если Он тебе поверить смог…

Начал экономить на эмоциях.
Стал активно чувства сберегать.
Зная жизнь в масштабах и пропорциях,
глупости прошу не предлагать!

Как собак, на имидж мой навешано –
разных бирок-лейблов-ярлыков.
Всё – готов принять уравновешенно,
только не всесилье дураков!

Из всего худого и коварного,
из того, что может быть не так,
это, если смотрит как на равного –
на тебя – законченный Дурак..

«ИХТИАНДРОВОЕ»

– Я молю тебя, добрую, славную,
дай в Былое вторично зайти!
Разреши, я быстрёхонько сплаваю –
лишь туда и оттуда… почти.
Это вовсе не прихоть, не глупости!
Подсоби на корню не увять
от случившейся жажды и сухости.
Что ли трудно – скорбящему внять?!

Не привыкло нутро ихтиандрово*
так подолгу выдерживать твердь!
Возродиться дозволь, пусть не заново,
лишь частично, хотя бы на треть!
Без естественных сред обитания, –
как и вторников, и четвергов, –
перебой ощущаю дыхания…
Отпусти ж с неродных берегов!

Дай отгул! Ждёт стихия привычная,
вашим пустошам всем не чета!
В ней – и фауна менее хищная,
да и флора глубин – ещё та!
Кстати, чтоб не терзалась запарками,
хочешь, сразу тебе присягну:
в этот раз – ни с какими русалками
не пойду, не прилипну ко дну!

Такова уж моя биохимия:
только в жидкостях – здравый ништяк!
Человек я, но я – и Амфибия,
оттого-то и в жабрах сушняк.
Не забудь всуе самого главного:
счастье с теми, – кто верит и ждёт!
Там, глядишь, и меня, чуть усталого,
к бережку твоему вновь прибьёт…

Ну, «Семь футов…!»,** далёкая-близкая.
Чую бриза креплёного вкус.
Эх, моя Гуттиэре-Вертинская,***
до свиданья…
«Внимание! Спуск!»
______________________________________________________________
* Ихтиандр – герой советского фильма «Человек-амфибия» (1961)
по роману А. Беляева
** «Семь футов под килем!» – пожелание удачного плаванья на флоте
*** Героиня из вышеупомянутого фильма, сыгранная А. Вертинской 

«РОЛЕВОЕ» 

Что  въелось  в  нутро – не  отклеится.
Мой  опыт  не  стал  исключением.
По-прежнему  пунктик  имеется: 
влачиться, – снедаясь  влечением, –   
за: дамами  ближне-окрестными,
с  заправки, из  «Дикси»  простушками,
консьержками  клининг-подъездными,
и  прочими  «просто-подружками».   

Друзья! зря  вы  мне  кобелячество,
совместно  с  дурной  маргинальностью
спешите  вменить. Тут  я  начисто
вас  разочарую  банальностью.
Да  разве  ж  галантные  поиски –
сродни  разложению  личности?    
похоже  ль  на  низкие  происки –
томление  по  романтичности?!

Красиво! жаль, малорентабельно…
За  веру  в  изящные  ценности,
подчас  понимался  не  правильно
и  бит  был  мужьями  из  вредности.
К  моим  неуёмным  соитиям –
в  итоге  привыкли  безнравственно.
Шут  с  ними! Вернёмся  к  событиям,
надолго  запомненным  явственно.

Итак… Авантюрой  рисковою
опять  одарила  жизнь-сводница.
Мне, с  квартиросъёмщицей  новою,   
грех  было  бы  не  ознакомиться!
Всмотрелся: печать  целомудрия –   
не  шибко  размазана  временем.
Окей! и  мозги  ей  припудрил  я,
с  особым  на  то  вдохновением…

«Однушка»  убито-типичная.
Тюки, рюкзаки – где  ни  попадя. 
На  кухоньке  –  стол  и  «Столичная».
Она – в  душ  пошла, я – по  комнате.
Давно  не  бодрят – клептомания
и  кража  имущества  личного,
но, вникнуть  в  среду  обитания –
не  входит  в  разряд  «неприличного».

Дерзнул  в  шифоньере  порыться, и
застыл, с  неприсущей  заминкою.
Там – женская  форма  полиции,
в  комплекте  «браслетов»  с  дубинкою;
ажурный  халат  медработницы;
из  кожи, в  шипах – лифчик  с  шортами;
помятый  наряд  ретро-школьницы;
перчатки, и  шпоры  с  ботфортами.         

Однако! вот  это  свиданьице…
Хоть  ночь  и  сулила  быть  бурною,
наитье  недоброе  в  заднице –
свербило  стрелой  не  амурною.
Такой  реквизит – пусть  и  силища!
а  выпьем? фантазии  вздыбятся?
Как  знать, ролевые  те  игрища,
во  что  отольются, где  выльются?!

…Вы  ждёте  пикантных  подробностей?
Их  нет  у  меня. Текст  не  вымаран.
От  слишком  срамнЫх  всех  наклонностей, 
обычно, мой  ум  заблокирован. 
На  кой  начинать? коль  нисколечко 
в  подобном – ни  ас, не  умелец  я. 
Ушёл. По-английски. Тихонечко.
Услышал  вослед: «Извращенец, бля!!!»

«СТЕНАНЬЯ ПО ХОРОШЕМУ»

…Несу, как  крест  тяжёлый  на  плечах,
вербально-прикладную  ахинею;
а  сам, – не  вслух, – старательно  жалею
о  давних  пустяках  и  мелочах.
Нет  чтоб  скорбеть, с  заламываньем  рук,
о  Времени, угроханном  впустую – 
на  дур  блестящих, на  смышлёных  сук,
мне  метивших  домашность  холостую!

Раскаяться  б, что  лучшие  стихи –
не  той  посвящены! рубли – не  этой!
что  не  на  тех, – душевною  монетой, –   
истрачены  отборные  грехи.
Ох, эти  пресловутые  «не  Те»,
с  которыми  я  хмуро  просыпался,
отыгрываясь – пуще  продувался,
не  к  сердцу  прижимался, к  наготе!

Родной, не  стыдно  ль? – за  корысти  зуд,
в  дензнаки  безответную  влюблённость,
зарытый  дар, просроченную  скромность,
на  «дядь  и  тёть»  бессмысленный  свой  труд!
Чай  несть  числа, о  чём  тогда  смолчал,
не  смел  допеть, решил  не  брать  аккорда.
Сегодня  ж, лишь  злопамятность  угодна;
да  ты  и  прежде – хрен  кого  прощал…

Залиться  б  безутешным  соловьём –
про  щедрость  напоказ, но  к  ближним – скупость,
про  Молодость – одну  большую  глупость,
под  бражною  эгидой: «Раз  живём!»
В  честь  этой  темы, думал, помяну
геройски  где-то  павшее  Здоровье.
Так  пало  ж… И  изделие  коровье 
в  сердцах, наотмашь  залпом  оттяну…

Привычным  стал  сомнительный  процесс
ночной  подкормки  душегубки-жабы    
диетой  сослагательных  словес:
«эх, если  б…»  и  другими  «я  бы», «кабы».

Скопилось  впечатлений, чуть  не  воз,         
чтоб  было, чем  мою  раскрасить  старость!
а  тут  такое  дело… Оказалось:
«хорошее»  попало  под  склероз…

«АПГРЕЙДНОЕ»

«В  масть»  удача  была  пообещана
мне   цыганкой  не  зря  на  «бану».
– Ты, – с  заглавненькой  буковки  Женщина! –
возвещу  я, сглотнувши  слюну…
Золотая  моя, чуть  не  полностью!
Серьги, цепь, на  персте  бриллиант.
Всю  тебя, коль  столкнёмся  со  сложностью,
отнести  можно  будет  в  ломбард!

Кто  сказал: «годы – антидинамика?
мол, деталек  взамен  не  ввернёшь»??
Вон, какая  металлокерамика!
палец  сунь – полруки  отжуёшь!
Сколь  же  щедро  уста  улыбаются
в  полный  ракурс  своей  широты!
(не  упомнилось, как  называются,
с  реставрацией  фейса  понты.)

Ну  и  ну! ни  морщинки, ни  складочки,
лоск  и  блеск, чисто-глянцевый  шарм!
Правда, жалко, что  с  щёчечек  ямочки
подтянулись  так  близко  к  ушам.
Свой  восторг  утаить  вновь  не  сдюжил  я,
заценив  наворот  коготков.
Ими  впору – заместо  оружия –
смело  коцать  любых  маньякОв!

Визуально  скользя  снизу  доверху,
торможу  на  новациях  взор,
изучая: то  бюста  моторику,
то (украдкою) тыльный  прибор. 
В  голове – трели  музыки  фоновой!
я  б  тебе, – будь  лишка  трезвых  сил, –
о  долине, да  о  Силиконовой,
серенаду  бы  проголосил!

Любопытно, какою  начинкою
нашпигован  наружный  апгрейд?
Мне  бы  с  этой  тревожной  запинкою      
разобраться  уже  поскорей  б!
или, дёрнув  из  ушек  наушники,
вопросить  в  полированный  лоб:
– А  давно  ль, у  твоей  скрытной  Душеньки
обновлялся  на  «Sale»  гардероб?…

«Я ВЗЯЛ ТЕБЯ…»

…Я  взял  тебя.., надеясь  на  лимит
почти  удачных  прежних  прецедентов.
Легко, беспечно, как  берут  кредит,
не  думая  о  каверзах  процентов.
Понадобился  срочно  мне  не  блуд,
а  сумма  Страсти, явственно  и  зримо!
Хоть  знал – счета  меня  не  обойдут.
Придут  поздней. По  адресу. Не  мимо…

Взял.., словно  рюмку  первую  алкаш,
выскальзывая  резко  из  «завязки»,
тупя  воображенья  карандаш,
впрок  рисовавший: внутренние  тряски,
и  автошарж  с  неузнанным  лицом,
и  натюрморт  безмолвного  похмелья.
Очередной  этюд  с  «плохим  концом»…
Но  это  позже. Впереди – неделя… 

Уместно  ль  строить  планы  наперёд,
когда  в  душе – цепной  провидец-опыт?
Он, то  Амура  вычислит  прилёт,
то  Бед  моих  учует  дальний  топот.
Увы, к  добру  никак  не  доведут
его  «чистосердечные  признанья»…
Что  ль  помолчал  бы  несколько  минут,
дав  полистать  впотьмах  гроссбух  Незнанья…

Я  взял  тебя  взаймы  у  Октября,
в  залог  оставив  стыд  и  документы. 
Нас  ждало  кратко-льготное  «Не  зря»,
меня, чуть  погодя, – мои  проценты.
Всё  понимая, сам  себе  соврал.
Солгал  тебе – так  честно, столь  уместно!
Вот  для  чего, скажи, тебя  я  брал?!
– Да  как  всегда: чтоб  возвратить  на  место…

«КВАЗИ»

…Колорит  наш – такой  узнаваемый!
к  языку, – потеснивши  арго, –
бойко  клеятся: «так  называемый»,
«типа», «как  бы»  и  «вроде  того».
Вроде  уйма  в  наличии  медиков,
с  Медициной  же, в  целом, – беда!   
Как  бы  куча  кругом  академиков,
а  Науке  приходит ….. ну, да…

В  конкурентных  боях  чисто-вражеских,
слоган  чтя: «там  купи, тут  продай!»,
расцвела  прорва  фирм  типа  нашенских,
но, на  рынках  родных – сплошь  «китай». 
Жизнь  хохмит  хлеще  злобного  комика!
по  сей  день  у  доверчивых  масс
в  обиходе  словцо  «экономика»,
а  копнёшь – только  нефть, тупо  газ…

Вместо  штурма  ближайшего  Космоса,
покоренья  Глубин  иль  Вершин,
нам  нужней  возведение  «Крокуса»
и  «лабазов»  на  каждый  аршин.
Наши  армии: «красные»  ль, «царские»,
это – доблесть, достоинство, честь!      
Нынче  ж, видя  дворцы  генеральские,
беспокойств  за  Отчизну – не  счесть…

Во, дела! точно  червь  псевдо-ленточный,
быт  оплёл  «суррогатный  момент»:
то  злодей – чересчур  опереточный,
то  мультяшным  пригрезится  мент.
Вновь  с  контекстом  изрядно  напутали,
лишь  гордыня  привычно  саднит:
сторож  в  «хаки», трамвайный  кондуктор  ли,   
всяк  себя  же – опричником  мнит…

«Так  сказать», клерки  здесь – не  продажные!
«С  понтом» – спорт – самый-самый  у  нас!
«В  неком  смысле» – мы  вольные  граждане,
пусть  не  все, не  во  всём, не  сейчас.
Нам, – за  наших  трудов  имитацию, –
выдают  «нечто  вроде»  зарплат.
Остальных  Ништяков  коннотацию,
«до  поры» – низвели  до  цитат…            

Вековой  дуализм  в  дефинициях.
Разночтение  в  бранных  словах.
Две  столицы – столь  в  местных  традициях!
Символ  власти – о  двух  головах.
Чу! доносится  иносказание:
мол, стабильностью  пышет  народ,
дескать, благо-, растёт, -состояние!
…Двуедино – «что  по  лбу, что  МРОТ»…

Тут  заплакать, «наверное», надо  бы,
да  душа  впрок  химерой  полна:
вдруг, издохнут  те  «квази», те  «якобы»,
и  «Авось»  свой  обрящет  Страна?!

«АГНОСТИК»

…Хоть  в  тебя, что  ль, уверовать  истово?
и, подумавши  вдруг  о  душе,
наделить  её  смыслами  сызнова,
так  как  прежние  скисли  уже.

Вот, возьму, подвяжу  дурью  маяться,
на  духовность  усилю  нажим!
Почему  б, чёрт  возьми, не  покаяться
пред  тобой, а  не  влечься  к  чужим?
Да  и  рядышком  ты… Исключительно
экономнее  в  плане  удобств:
ведь  к  тебе – ходу  ближе  значительно,
до  церквушки  же – несколько  вёрст…

Сколько  раз, я  заставку  айфонную, –   
ту, где  ты  с  благолепным  лицом, –      
представлял, грешный, чуть  не  иконою,
всепрощенья (почти) образцом!
Что  сберёг? Что  обрёл? только  выронил   
свой  полтинник  накопленных  лет.
Не  молил…  ничего  и  не  вымолил,
опасаясь  за  лоб  и  паркет.

Мне  тотем  бы, какой, поаккультнее
иль  фетиш (на  безверье  налог),
лишь  бы  был  поясней, подоступнее, 
дабы  вяще  проникнуться  смог!
чтоб  себя  укротил, окаянного,
и  дерзнул  типа  вырасти  из
нечто  низкого, блудного, пьяного,
чем  снабжал  меня  мой  атеизм!

Отчего  ж  не  сваять  new-Религию?
мало  ль  практик, учений, да  вер?!
Я  нарёк  бы  тебя  Берегинею,
в  свой  келейный  вписав  интерьер! 
Став  адептом  твоей  Сингулярности,
спешно  б  дал  не  обед, но  обет
долгой  верности, а  благодарности –   
вообще  на  премножество  лет!
Будь – с  Вселенной  связующим  мостиком!
Научи – задарма  созидать!

…Ох, забавно, являясь  агностиком,
верить  мифам, чудес  ожидать…

«ДИСПУТ О ВОЗВЫШЕННОМ»

– Эх, братишка, мой братишка, ты, смотрю, совсем в соплю…
У меня ж в мозгах мыслишка формируется в Мыслю!
Лично я, с девятой рюмки, лишь трезвей в сужденьях стал:
эстетические думки прут в открывшийся портал!

Пролистал, тут, календарь я с «Мона-Лизами»,
с обнажёнными красавицами Рубенса,
и глазам, столь любо сделалось под линзами,
аж запеть хотел, чтоб слушала вся улица!
Глядь, а дальше, вкупе с этими шедеврами,
ну такая затесалась Па-то-ло-гия!
Как же надобно хворать душой и нервами,
дабы в ум зашла подобная «ван-гогия»…

Вон, Малевич, тот бесспорно в психоделике орёл:
до чего ж «Квадратом чёрным» всех, блин, грамотно развёл:
«Кто не шарит в сей фигуре – вообще не понял жизнь!»
Гениально! и в натуре – лохи мигом повелись!

Дисгармония возведена в «Прекрасное»:
так увиден, дескать, Мир – свежо и заново!
Рукотворное ж уродство – ой, заразное,
кривь и кось – берут начало от Лукавого.
Значит, будут извращённые ценители –
бесноватых худомазов чтить творения:
«В чёрном белое надыбать не хотите ли?
В тренде мода на эпоху Вырождения!»

«Плод наследственности сложной», – как говаривали встарь, –
в тест на «шизу» тиснуть можно. Гоже ль портить календарь?!
Да на мне «партак» с отсидки – живописней во сто крат!
И такие вот «открытки» – могут стоить миллиард!

Хрен бы с ним, с былым оплотом деградации:
всяким «сюром», «авангардами» и прочая..,
но и нынешние горе-инсталляции
на Искусстве жизни нашей – червоточина!
…Кстати, где винца тут можно взять поближе нам?
сердце стынет возмущённо, час без малого…
Резюмируя наш диспут о Возвышенном,
зуб даю: Джоконда – Вещь! «Квадрат» – кидалово!!

«БАНКЕТ»

     (отрывок из «Московской поэмы»)

Мой старо-добрый друг Иван,
с четвёртой (кажется) супругой,
меня зазвали в ресторан,
где стол уставлен был севрюгой,
шампанским, двух сортов икрой,
горячей первою закуской.
Тут я сказал себе: «Раскрой
врата души широкой русской!»

Проникся сразу – высший Свет
здесь собран явно не спонтанно,
а дан шикарный сей банкет
в честь юбилейных чьих-то лет!
Среди гостей – знакомых нет,
и я держался близ Ивана.
Ввиду причин, подобных сфер
с их демонстрацией манер,
не посещалось мной давненько…
Оркестр поодаль нежно бренькал.
Седой джентльмен, взметнув фужер,
тост приурочил коротенько:
«За процветанье! за успех!»
какой-то Людочки Петровны…
Я улыбался шире всех,
восторги стали безусловны!
Лишь оставалось умилиться:
сколь благородны эти лица…

Ах, вечер, чей удел – пленить,
потянет, как кота за яйца:
вино изысканно губить,
и слушать смочь, и говорить, –
макая в соус уши зайца, –
о доброте, о красоте,
наш мир спасающей поныне.
И сам я был на высоте:
в костюме броско-тёмно-синем –
такой весь, ну, почти месье,
блестящий, точно джип в витрине!

…Уже матрёшки-варьете
кан-канно вскидывали ноги.
Мадам с бездонным декольте,
запнувшись вилкой в осьминоге,
хмелела резво… Тет-а-тет
ко мне прижавшись, вопросила:
«Ты что, действительно поэт?
Прикольно…»,
и глаза скосила, –
мне подмигнув, – на туалет.
Смутившись, якобы, слегка,
меняя тему диалога,
я, «За любовь!» испив бокал,
нёс ересь про «доктрину Бога»;
утратив нить – читал ей Блока…
Её же цепкая рука,
легла на брюки мне вольготно
и, будто там ища чего-то,
вовсю валяла дурака…

Пир дам роскошных и мужчин,
предстал в предельном апогее!
Седой (тот самый) господин,
официанту дав по шее,
соседу громко «тёр» на «фене»
про бизнес, «крышу» и «кидок»,
про «замочить», «мутняк с оффшором».
Умолк.., но рыкнув как бульдог,
всех принуждал петь «Мурку» хором.
Пузатый некто рвал рубли,
жёг баксы, раз пальнул из «пушки»…
«Моя» же, «в стельку» визави,
вопя скабрезные частушки,
в трусах плясала на столе…
В паркетный пол вписалась лужа…
А я, счастливый не вполне,
зал озирал: ты где, Ванюша?!

Петровну, горных сёл «орёл»,
влёк ехать в сауну, рвя платье.
Метрдотель, рыдая, к знати
взывал: «Любезнейшие, хватит…»,
но впечатления на пати,
увы, совсем не произвёл.
…Я ж, Ваню, всё же вновь обрёл,
блаженно спящего в салате:
без «Rolex», без очередной
своей.., хотя, уже не очень…
– Проснись, мой друг, банкет окончен.
Бери коктейль, пошли домой…

«ПАМЯТНОЕ»

Можно диспут вести до инсульта,
но всегда нерушима дилемма:
те – халявы хотят, эти – Культа;
жалко, с Личностью – снова проблема.

Субъективно-разрозненных мнений,   
всё ж слышны иногда отголоски:
«прав ли, нет ли?», «злодей или Гений?»,
«кто Герои, а кто отморозки??»

Знак вопроса – уместно ли, плохо ль,
что посредь красно-каменной «Сказки»
примощён колумбарий-некрополь,
где по праздникам – песни да пляски.

Хоть убей, не поймёт чужестранец:
ну на кой – явлен, как на витрине –
в виде мумии «спящий красавец»,
Русь топивший в кровавой доктрине.

Не постичь, и гадать не пристало
ни с одной эпохальной попытки:
почему всюду «Пушкина» мало?
лишь скульптур самодуров – в избытке!

Рубль за сто – «нержавеющий» Феликс
недалече с Лубянки уехал,
или ж новый какой-нибудь «феникс»
там восстанет из свежего пепла.

А пока, дабы страх не подвымер,
взмыл над площадью над Боровицкой,
пусть и киевский, но, князь Владимир,
с биографией тоже бандитской.

На престижных же наших погостах,
преисполнившись местной нирваны,
сверху вниз – из лихих девяностых –
в «Завтра» смутное зрят уркаганы…

Под девиз: «Не простим, не забудем!»,
повышаем расходную планку:
Бац! – и памятник «Вежливым людям»,
заодно – «Автомату» и «Танку»!

К чёрту школы, больницы, приюты!
мы, царей всех тут в бронзе отлили!
Да, мы любим, кто были к нам люты!
и не вздумайте нас, баламуты,
обвинять в мазо-некрофилии!

Эко диво – тиран-вор-убийца!
хрен един – что «варяги», что «греки»!
Из давнишних бы кем погордиться,
коль из нынешних, в принципе, некем…

«ПЕГАС НА БАЛКОНЕ»

…На балконе у меня живёт Пегас,
вздетый в цепь – чтоб никуда не упорхнул.
Он в наморднике и с шорами для глаз,
так.., на всякий случай.., дабы не куснул.

Я ношу ему еду из кабака,
по ночам на поводке вожу гулять.
Жеребец же, гад, валяет дурака:
не даёт себя всецело оседлать!

Мне б взлететь на нём, и покорить Парнас!
Из лаврушки мной давно венок сплетён!
но, полёты саботирует Пегас,
только ржёт и жрёт, да гадит на балкон…

С Музой, думаю, быстрей пошли б дела:
всё же – баба, не крылатый конь дурной!
Жаль, она, как год назад на час зашла,
с той поры меня обходит стороной.

Вдохновляю, чем могу, себя я сам,
стимулируя свой творческий процесс.
Всё напрасно: не бодрят ни двести грамм,
ни влюблённости знакомых поэтесс.

Мой питомец – на харчах на дармовых –
от безделья столь заметно разжирел,
что, похоже, и летать вконец отвык.
Сколько раз про наш тандем я пожалел!

Обладатель беспонтового коня,
сам ему, по сути, в жертву принесён.
Строчка каждая – полнейшая херня,
лишь Пегасу классно: полный пансион!

Ох, пора б уже гордыню обуздать,
подвязать листы «Word-офиса» марать,
а коня – в Союз писак в аренду сдать!
Я балкон за ним угрёбся убирать…

«ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР»

Сэр Дарвин, как-то, вытужил цинично:
мол, мы – лишь эволюции продукт,
и вообще – материя первична!
К чему сказал..? – доднесь не разберут.

Теософы, да папские легаты, –
живи он, грешный, в средние века, –
ему бы за такие постулаты
поджарили бока б наверняка!

Давненько спорят «бытиё» с «сознаньем»:
кому из них чего определять,
я ж, – шибко не бодаясь с Мирозданьем, –
«мух от котлет» не стал бы отделять!

И пусть моя концепция убога,
логичности не чужд её изъян:
одни – произошли-таки от Бога,
другие – вот вам крест! – от обезьян!!

Как прежде, втуне мучает вопрос нас,
в чреде теорий, фэнтези, стихов:
«Кто есть по сути homo – микрокосмос
иль мрачное вместилище грехов??»

Взалкав попрать Вселенские законы,
не чтим ни «Основной» мы, ни УК,
но, до чего ж всегда неугомонны,
ища – ещё дурнее дурака!

Упорствуя в Неточном и Порочном,
всеобщ стал когнитивный диссонанс:
попы кропят ракеты на «Восточном»,
нью-коммунисты – молятся на Бакс!

И «светлым завтра» больше не морочат,
и на «сейчас» возложен гранд-прибор.
Поздняк метаться: «Караул, нас мочат!»
Не «мочат», а Естественный Отбор!

Отбор: наличных, умного, живого,
надежд, здоровья, смысла, правды, лет.
«Отбор»? Ну, да. Чего же тут такого?!
«Естественный»? Естественнее нет!!

Бредя по кругу рекапитуляций,
мы – часть меню в цепочке пищевой.
Душа? Она полна галлюцинаций,
а думать – всё же лучше головой!

Наш светоч – Фрейд, но не Макиавелли…
Не умещает «истины» забор…
Я тоже был, – пока меня не съели, –
отчасти «За!» Естественный Отбор…

«НАЧАЛО»

Во мне узрела ты «романтика».
Престранно, право… Ни-хрена-се!
Ну, да, была такая практика –
одна из давних ипостасей,
сполна осмеянных, освистанных
и позабытых в спешке где-то…
Затем, средь лиц моих пролистанных,
вдруг натолкнулась на «поэта»!

К чему тебя разочаровывать?
Побывши тайно-недосказан,
своё «духовное» нутро скрывать –
не стану, хоть и не обязан
разоблачаться настежь полностью,
но в этом – почему бы нет то?!
Прочёл, что вспомнилось: с покорностью,
из ранних – «Оду Аmarетто»…

А ты по гаечке, по винтику
меня курочила азартно,
в мою просачиваясь психику
уже конкретно доминантно!
Я лишь успел отметить скоренько,
в чуть дискомфортном непокое:
вот это, блин, экстрасенсорика!
людей познание какое!!

В своих глазах меняясь начисто,
морально зрел я, как на грядке!
Не знал, сколь редкостные Качества
со мной играли в жмурки-прятки!
Куда девалось мигом свинство-то,
влеченье к блуду, жажда пьянства?
Тобою мне вменялось рыцарство,
с амбре латентного гусарства! 

Стремилась ввысь душа мятежная,
из, будто, тесной клетки – птица,
воркуя: «О, моя безгрешная!
Богиня! Фея! Чаровница!»
Такое нечто Потаённое
накрыло валом океанским,
что я вскричав: «К чертям «креплёное»!»
в трусах умчался за шампанским!

Мои глубины препарируя,
ты извлекла Чудес не мало!
…Тебя ж Одно прельстило, милая, –   
моё животное Начало…

«Я В ПОДВОРОТНЕ ПЕЛ ГОП-СТОП»

…я в подворотне пел «Гоп-стоп»,
под три блатных хрипя фальшиво.
Хоть с портвешком дрянным в прихлёб,
всосал и прочие мотивы:
предрасположенность к добру,
позывы к правде. Ну, романтик!
но, сей заветно-ветхий антик –
«крестом» не мнился на горбу!

Сопливый перфекционист,
себе придумал я о Мире –
де справедлив он, мудр, казист,
как в фильмах давешних – чекист!
Увы, «замочен был в сортире»
тот Бред мой, точно террорист.

Всё это после.., а тогда –
в осатаневших девяностых –
казалось мне: пройдёт беда
и, наконец-то навсегда
шпану пристроив на погостах,
чуть попетляв, мы выйдем в Топ!
Ан нет, не вышло с креативом.
Страну объял такой Гоп-стоп,
что с ним в сравнении Потоп –
был еле слышным бы приливом!

Сейчас – не тренд махать «пером»
иль штучно вспарывать карманы.
Пришли иные уркаганы:
менты, банкиры, прочий «пром» –
во вкус вошедшие «гурманы»
за щедро тающим столом.

А я, заядлый остолоп –
«Здесь и Сейчас» лишённый  снова –
вновь затоскую бестолково
по подворотне, где так ново,
столь озорно звучал «Гоп-стоп»…

«ВИЗИТЁРША»

Ты приходишь в «жилетку поплакаться»,
хоть я больше её не ношу.
Мне бы просто с тобой побарахтаться,
да причалить, куда попрошу!

Но, зачем-то про нудности-трудности
кажешь свой долго-громкий «ситком»…
У твоей многоразовой «юности» –
явно выдохлись кровь с молоком!

Не успевши прибыть, жаждешь душу открыть,
городить о «вчера» и о «завтра»,
упредить, посулить о давнишнем забыть,
дав и взяв… клятвы, вместо разврата!
Так ещё приплетёшь бывших Лен, пару Ир,
«новоязом» блеснув заодно…
Как, без боя соваться в твой внутренний мир,
не держа на уме – «лишь одно»?!

А ведь помню то дивное время я,
ту тебя, от которой отвык:
для иного служил применения –
сей длиннющий бескостный язык!

Нам предаться б с тобой дружной похоти!
Нет, ты клянчишь «уместный» ответ
или, взглядом блуждая по комнате,
мой проплаканный ищешь жилет…

Заявляешься сбыть запоздалую прыть,
оголившись, прикинуться слабой,
вслух себя убедить: мол, сумеешь мне быть
самой верной, Единственной Бабой!
после – станешь блажить: про «опять вместе жить»,
про попытку «всё снова начать»!
…И от этого мне
станет худо вдвойне:
впору снова с собою кончать… 

«ПРОБЛЕМНОЕ»

…к Прекрасному, чем больше привыкаешь,
тем горше, несподручней отвыкать…

Ты глянешь лишь, а будто бы ласкаешь,
столь многое авансом обещаешь,
что остаётся только потакать,
и умиляться над проворством лисьим.
Хоть культ твоей телесной наготы –
не вознесёт меня к духовным Высям,
доверюсь вдохновенно-дерзким мыслям,
в которых погостить решила ты…

Мои пробелы в плоскости культуры
заполнит фантазийной кисти взмах!
Восход, зенит, закат, успех иль крах,
обрывки сновидений, фальшь в словах –
предстанут пусть в других полутонах,
скопированных мной с твоей натуры!

Едва ты проплывёшь воздушно мимо,
столкнувши наши тени невзначай,
внося вино ли в вечер, в утро ль – чай,
о, это – глубже всякого интима!
Да что интим? бесхитростный эскиз
к пейзажу вскользь надуманного «Счастья»,
набросок спешный, мнимость соучастья…
Извечный парадокс: намёк на Приз –
весомей «приза» с меткой: «Здесь был Вася!»

Прислушиваясь к новому рассвету,
безмолвным любопытством маюсь я:
ты – Муза живописцу и поэту?
ошиблась дверью? спутала примету?
Ах, как отлична инакость твоя
от виденного ранее… А может,
ты – милостынь, которая Судьбой
мне брошена, чтоб мог её с тобой
истратить поскорей и подороже?

Своей Мечты – давно неважный зодчий,
хочу побыть с твоею – двуедин:
вобравши в отведённые нам ночи
штрихи к блаженству, капли многоточий,
пропорций не блюдя и середин!
Казалось бы, подкралось время стать
создателем внушительной Картины,
сумев шедевр свой главный дописать
с тебя – моей зеркальной (?) половины!

В наличии – натурщица и тема,
есть краски, впрок натянуты холсты,
но рамы золотые вновь пусты…
Препятствует всего одна Проблема:
увы, творца во мне – не видишь ты…

«ТРИ БУКВЫ»

Сомлев от «пати» на Ордынке,
по Москворецкому мосту
я шатко брёл, и «красноту»
тянул, приладившись к бутылке,
замаскированной газеткой,
блюдя «законников» каприз:
«На людях – хоть упейся вдрызг,
но не дразни их этикеткой!»

Икнув, Пространству вверил взор:
мрачнела груда туч свинцово,
Кремля щетинился забор.
На месте гибели Немцова –
гвоздичек пара, как укор.
Я огляделся, словно вор,
и помянул. Добавил снова.

Допил. Посудина пуста…
В плену душевной непогоды,
застыл средь чёрного моста.
Внизу – несла река-Москва
свои отравленные воды
в Оку и Волгу, после чтоб 
послушно в нефте-Каспий влиться…
«А мне куда отсюда смыться?!» – 
вздохну, объяв фонарный столб…

Окину, точно Робинзон,
окрест лежащий Мега-«остров».
Какой мне толк в нём и резон??
Ни дюйма личностного роста –
не в праздной лености, не в деле!
Во все семь пятниц на неделе –
шторма, да грозный горизонт…

И вдруг, кольнула мысль меня,
мешаясь с винными парами:
«Потомкам – что оставлю я?
насколько ценными словами
смог одарить бы, пользы для?!»
Нашлась в кармане в суд повестка,
сыскались полкарандаша,
и я, рассудок вороша,
над текстом начал думать веско…

Холодный дождик зарядил.
Сотрудник ФСО в «гражданке»,
крутясь поодаль, чутко бдил.
Я ж, примостившись у перил,
курил взволнованно, и мнил:
о чём бы, – на казённом бланке, –
чиркнуть в Грядущее посыл?!

Живописать про будни наши:
желчь, зависть, трусость, рабский труд?
как снизу тащат, сверху прут?
про бред кромешный, лживость, блуд??
Они же не поймут сей лажи:
«Ну, прапапаши, прамамаши,
так жили, что не жаль вас даже!
У нас давно Так не живут!»

…Стоял я, мятый, в кепке старой,
у местной бездны на краю:
с порожней винной стеклотарой,
с судьбою горестно-бездарной,
с незнаньем: «долго ль простою?»
И всё ж, в листок – рукою тяжкой –   
я поместил автограф свой.      
Бутыль, с запихнутой бумажкой,
задраил пробкой резьбовой
и в муть реки швырнул с оттяжкой.

– Плыви, стеклянное созданье,
дрейфуй по волнам сточных вод,
неся в себе моё посланье –
не манифест, не назиданье
и уж никак не бормотанье
проклятий злых иль пошлых од!

…Когда-нибудь, возможно, Некто –
из Леты выудит эффектно
сосуд, что чёрт-те чем оброс,
и, изогнувши бровь в вопрос,
и, любопытства скрыть не вправе,
на ветхой гербовой «маляве»
прочтёт три хлипких буквы:
«SOS!»

«АНТИВОЗРАСТНОЕ»

Да-с.., возраст, должный свой аршин
отмерит, как не молодись ты…
С недодостигнутых вершин,
устало, точно альпинисты,
пыхтя, спускаются фантазии:
пора и честь бы знать – отлазили…

Хотя, на девичьих телах
взор отдохнуть и задержаться
отнюдь непрочь, жаль, не сровняться
уже в провалах-временах.
Не сыщешь видимости общности:
стал разным даже штамп порочности!

Со мной стареющий мой бес –
сигнализирует по рёбрам:
и сытый волк, мол, смотрит в лес,
а ты представь себя голодным!
…Ох, притомился с ним бодаться я!
ну, неуёмная субстанция…

Зато приятели мои,
собравшись – кто с рублём, кто с духом –
все партизанами пошли
в свои леса по молодухам!
Завидно было лишь вначале мне.
Их «сводки» стали всё печальнее…

Сам от себя не ожидал,
что я, – безудержный холерик, –
отвыкну, свой потенциал
питать от новых «батареек»,
столь часто, как когда-то думал я!
Жизнь, оказалось, – баба нудная…

На КПД лощёных тел,
лиц, не задетых интеллектом,
недавно трезво поглядел
и вздрогнул: «Что найдёшь ты в Этом –
чужом, искусственно согретом?
того ли только ты хотел?
Должны же быть помимо фрикций, и
иные благостные фикции!»

И распахнулась тайна мне:
вокруг немало есть прелестниц,
моих: почти или ровесниц,
со мною на одной волне
звучащих, тонущих, взмывающих,
уже – умеющих и знающих,
ещё – желающих вполне!

О, соучастницы моей
Эпохи, Той Державы нашей!
Одних кровей мы и соплей,
единой мазанные кашей!
Друг дружке щедро так подбросили
зим, вёсен, лет, совместных осеней!

К чему нам глупый молодняк,
будь свеж он, пылок и гламурен?!
Когда создашь интимный мрак –
«ценз возрастной» неподцензурен!
Зажжём пожар же в сердце тлеющем,
пока мы те, пока Мы – Те Ещё!!

«ДРОВЯНОЕ»

Наломал, – сгоряча ли, по пьяни, –
кубометры безвинных я дров,
не воздвигнув из них теремов,
не сложив ни сортира, ни бани.
Скольких мёрзнущих мог бы согреть,
в чьём-то мраке затеплить лучины;
да хотя бы деньжат поиметь,
сам, на экспорте той древесины!
Был я сажень в плечах, прям, высок,
жизнь крушил озорно и красиво!
Благо, мне подвернулся лесок,
а не ширь векового массива…

Проявлял пролетарский размах,
как в тридцатых на лесоповале!
жаль, в наколотых мною дровах,
толку – шиш! Только щепки печали,
бед опилки летели вокруг,
невзначай ближних всех больно раня,
плюс занозы в сердцах оставляя
у моих самых верных подруг…
Не достойны ни песни, ни саги,
той поры окаянные дни.
Оглянусь – сплошь гнилые коряги
и трухлявые, прелые пни…

Из заветов седых праотцов –
не исполнена и половина.
Не посажено мной деревцо.
Дом затеял, опять же кручина:
средств хватило едва на крыльцо.
Из случайно ж рождённого сына,
(сомневаюсь – моё ли родство?),
говорят: вырастает дубина…
Дааа, дрова оголтело ломать,
это – не созидать и не строить!
Нет чтоб впрок, на потом заготовить…
Эх, ты, молодость, так твою мать!

Знать, аукнулся мне вандализм,
причинённый убыток природе!
На дворе – сучий капитализм,
склонный к ценной древесной породе;
в нём сучки мои – анахронизм.
Что поделать, коль жребий таков?
Я, точь-в-точь – возрастной Буратино,
заплутавший в стране дураков –
вне идей, без друзей, без врагов,
греюсь подле чужих костерков,
а не в свете камина картинно…

Поплевав на мозоли свои,
остаётся: с улыбкою жалкой,
ворошить старой гнутою палкой
прогоревшие угли любви…

«НАШИ В ГОРОДЕ»

Тщусь в заоконном сером холоде
учуять свежий аромат.
Тяну ноздрёй: вдруг Наши в городе?!
но там – лишь дворник-азиат,
да злые тётки с собачонками,
да неподмытые авто,
айфоны с глупыми девчонками.
Неодолимое Не То…

Что было мне Судьбой обещано –
явилось кормом не в коня.
Косясь, моя чужая женщина
подводит бровь не для меня.
Шагнув за дверь, уткнусь в Отечество –
в веках бесхозное Быльё…
На остановке – человечество –
опять не божье, не своё…

Бродя путями никудышными,
гнев генерируя в печаль,
толкаясь с чуждыми и пришлыми,
Моих, попробуй, повстречай!
За рубежами суетятся ли?
тут – маскируются под «всех»??
Я ж – вне инстинкта конспирации –
агностик, с верою в успех…

Увы, без навыка мутировать,
выть в хоре, задницей вилять –
не стоит экспериментировать
себя Собою оставлять!
Служить массовкой – модно, выгодно,
и крепок сон, хоть плюй в глаза!
За всё, что отнято иль выдано,
толпа всегда – взмыв руки – «За!»

Ау! конкретные и внятные,
адепты дел без шумных слов!
Вы где, в чём либо адекватные?!
Ни номеров, ни адресов…
Наш скромный «пир» пришлось закончить нам
в честь чьей-то праздничной Чумы.
По затхлым, тесным одиночествам
рассредоточены все мы…

Пока не грохнули, не вызвали
и не нагнули мордой ниц,      
мне б в мониторе, в телевизоре
признать Своих, средь новых Лиц!
Будь май, зима, деревья ль в золоте,
открыв окно навеселе,
хочу увидеть Наших в городе,
в России и по всей Земле!!

«ПЛОДЫ ВОСПИТАНИЯ»

С постройки для нас Мироздания
и вжатия в формы телесные,
мы, homo, – плоды воспитания
(не больно-то деликатесные).
Намаясь с адамами-евами,
признал Бог тщету попечения:
«У этих, – садами-эдемами
не выбьешь к содомам влечения…»
Лишив патроната, дал вольную:
«В Суде Страшном встретимся, жулики!»
Влачили б доднесь жизнь крамольную,
потомственные богохульники;

ни школы, ни ВУЗы, ни Пушкины –
разумности б нам не прибавили.
Мы, с модными суперигрушками,
остались бы теми же маугли.
Зазря бы пропали, ослушники,
как вдруг, – строгий и наблюдательный, –
по наши сиротские душеньки
явился процесс созидательный.
Не бросили нас на фарватере
вод сточных, с названьем «История»!
Вновь с нами – Отцы-Воспитатели:
от яселек до крематория!

Из некогда типа возможного,
когда-то кому-нибудь важного,
пускай ничего «Не положено!»,
зато, бережливо посажено
«разумное, доброе, вечное».
А что?! здраво, грамотно, правильно!
«Свободное» и «человечное»
в Масштабах – теперь не рентабельно!
Эй, кто там брюзжит про репрессии,
отсталость от Мира тотальную?!
Рост Счастья – в стабильной прогрессии!
(лишь временно скрыт под Гостайною).

Казна мимо кассы? Ну, жадины!
один хрен – прожрали б бессмысленно!
а денежки те – не украдены,
припрятаны предусмотрительно
для будущего поколения,
(и ФИО в том списке – достойные!)
Пригубим же чашу терпения,
собратья мои беспокойные!
Коль сроду зажиточно нежили,
на кой же экспериментировать?
ведь шансик отыщется, ежели
имеется дар мимикрировать!

Давайте ж Законы новейшие
ждать с радостью, чтить с придыханием,
в них вшито решенье мудрейшее
всех наших проблем с воспитанием,
и каждое слово удобрено
сердечной заботой и логикой!
Ай, всё-то для нас предусмотрено
статейной родной педагогикой!

…Таков ареал обитания:
не к тем, вечно, падать под ноженьки.
Наш статус – «плоды воспитания»,
с потерянной «вольной» от Боженьки…

«ПРЕОБРАЖЕНЬЕ»

…что жизнь твоя – моей попроще,
я сразу начал понимать.
Та, кто в мой быт вломилась тёщей,
тебе была – всего-то мать!
Стремилась ты, бескомпромиссно
затмивши всё и вся собой,
стать «правой» в мелочи любой,
всегда – и давеча, и присно!

Лишь маломальским интеллектом
не ухитрилась обрасти.
Терялся я: о чём предметном
базар нам, в принципе, вести?!
Твой ум, скучавший в пыльной нише,
влекли причёски, маникюр,
бирюльки, шмотки от кутюр,
пленили символы купюр;
никак не Оруэлл, не Ницше…

Уж как печаль во мне урчала,
когда с врождённой простотой,
ты, вжившись в пошлость сериала
иль в шоу муторных отстой,
меня в упор не замечала!
Туда ж, где явь подобна сказке,
царят духовность и уют,
где люди мудрые снуют –
мне путь закрыт. Там – типа пьют,
а я, – «мерси» тебе! – в завязке…

Одна единственная радость –
винца степенно пригубить –
тобой безжалостно изъялась!
Дилемма «пить или не пить?»,
и та, не мной самим решалась.
Как мог тебе я передать
суть философии глубинной,
когда твоей гнилой доктриной –
шантажно-манипулятивной –
являлась: «дать или не дать?!»

Да, кстати, раз уж данной темы
бочком коснулся разговор,
сознаюсь: таяли проблемы,
не угнетал твой «кругозор» –
в час нашей близости нечастой,
обычно – в ночь под выходной.
О, ты мне грезилась прекрасной!
и, даже с ясной головой,
я наполнял тебя собой:
сакральной чувственностью страстной,
(а вдруг?) и силой мозговой!

Тут, мной плевалось аккуратно
на неприязнь тобой стихов,
на спазмы от Дидро и Канта,
(как ты язвила многократно:
«каких-то древних мудаков»)
Армада всех твоих Незнаний
тонула враз, попавши в шторм
лирично-шумных лобызаний,
размеров дивных, чудных форм!

Не покидаючи дивана,
я, в тот волнительный момент,
мог сам сжечь бедного Джордано
иль возвестить на весь Рунет:
мол, Ома не было! что нет
ни Злого в мире, ни Тупого!
Да ради кайфа-то такого,
«Дом-2» готов был возлюбить,
не вспомнить внешности Толстого
и имя Пушкина забыть!

….а утром, только молвишь слово,
и снова – впору волком выть…

«ЭЙ, ПРИЯТЕЛИ!»

Эй, приятели, братцы-товарищи,
(жаль, до Друга – один лишь дорос),
как вы? что вы? где ваше пристанище? –
риторический в кубе вопрос.

Запылённых пронесшейся вольницей,
привечал нас моднючий «Жан-Жак»;
этот – свежей хвалился любовницей,
тот – светил новый клубный пиджак…
Упс! и «феня» уже не советская,
и лилась – пуще пива пьяня –
полуснобская, околосветская
болтовня, болтовня, болтовня!
Мы всерьёз Миру верили заново,
впечатлением шумно делясь –
кто от Путина, кто от Зюганова,
друг на дружку пока не косясь.

Сходка «правых», тусовка «левацкая»,
геи, «нацики» – все не в напряг.
Украина – чудит, так ведь братская!,
Штаты – муть, но не титульный враг,
«либерал» – вообще не ругательство,
(впрок Чубайс виноват был всегда),
вора Вором назвать – не предательство,
даже бедность – ещё не Беда!
Это после разделится улица,
разминётся с собою Страна,
и всех тех, кто из нас резво скурвится –
притомлюсь я считать имена.

Станет трендовым, прибыльным бизнесом –
«обожать» за наличные Власть,
преференции связывать с кризисом,
приравняв «заработать» к «украсть».
Крепко втиснется в рамки привычного –
с ретро-совестью полный разлад.
Ничего, как окажется, личного!
просто – разный дизайн «баррикад»!
Мы, калеки Новейшей Истории,
напоказ под здоровых кося,
будем метить «свои» территории,
то есть – «ссать», дозволенья спрося…

Да, однако давненько, приятели,
наш «альянс» разошёлся по шву:
те – на Запад слились к энной матери,
«что не тонет» – и здесь на плаву.
В шайку «избранных» – кайф ныне вклиниться!
Сам не свят, чтоб судить по делам
и словам, только перечень ширится
тех, кому я руки не подам…
Рассеклась Общность росчерком сабельным:
свой – вчера, послезавтра – чужой,
слывший выгодным – стал нерентабельным.
Всяк своею очерчен межой.
Вот и маюсь навязчивым домыслом:
нереально должно повезти –
в наш-то век, а тем более с возрастом –
в чём-то близких опять обрести…

Собутыльники есть, «мотиваторы»,
есть сообщники в зле и добре,
лишь дружки, – юной рани соавторы, –
все остались на школьном дворе… 

«ТЫ УШЛА…»

Ты ушла…
От этой данности
мир не стал совсем уж пуст.
Вот те на! ни зла, ни жалости!
притупились бритвы чувств.
Значит, сердцу не порезаться,
впредь душою не пораниться.
Рожки ж – долго не продержатся
и когда-нибудь отвалятся…

Ни с собой, ни со Вселенной я
не нарушил свой баланс:
в мыслях – та же муть проблемная,
в строчках – тот же декаданс.
Мне менять себя не выгодно:
весь и так в гроши разменянный.
Настежь дверь – предтеча Выхода,
коль граблями вход усеянный…

Ты ушла, доверясь логике
иль найдя подсказку вдруг
в гороскопе или соннике,
внемля опыту ль подруг?
Но, ушла не с мачо ветреным,
не к «мешку» с баблом и яствами;
дело – лишь в спасенье экстренном
от меня. И это ясно мне.

Из двух зол поменьше выбравши,
подалась к Своей Судьбе.
Я, не с горя, просто выпивши,
так и вижу, как тебе
вслух поплакаться захочется
«Одноклассникам» и «Твиттеру»,
и как водит Одиночество
зябким пальчиком по …….

«ПРЕБЛАГОДАРНЫЕ ПОТОМКИ»

             (Из цикла «Сны поэта»)
Под вечер, в виде безупречном,       
брёл по Москве я наобум
и размышлением о Вечном
будил зевающий свой ум.
Вдоль центра города скитаясь,
вникал лениво в урбанизм,
в нём угадать на глаз пытаясь:
«ампир»? «ар-деко»? «классицизм»?

Фасады сталинских колоссов,
шик экс-купеческих дворцов..,
на них – ряды гранитных досок
в честь знаменитых мертвецов.
Военачальники, поэты,
герои всяческих трудов:
из бронзы лица-барельефы,
черта меж датами годов…

Вдруг, неотрывно увязались,
как тени слежки вслед за мной –
ревнивость-жаба, сука-зависть
к чужой известности земной!
и грёзы, точно вурдалаки,
в сознанье ринулись бегом:
со «мною» – памятные знаки –
мне замерещились кругом!

Читаю вслух златые строки
на броском доме средь Тверской:
«Здесь три недели пил Сорокин,
борясь с неправдой и тоской»!
Опешив, дёрнулся обратно,
но снова вижу метку я –
мол, тут был выстрадан тогда-то,
мной гениальный стих «Херня»!

Настырно, будто из брандспойта,
взмывали всюду письмена:
я «в этом здании – жил с той-то»,
«в том – тупо выпал из окна»!
Узнал от лавочки с табличкой,
(что в Александровском саду),
как ночью дрых, персоной личной,
на ней в двухтысячном году!

Не отрицаю, было дело…
Творил и хлеще чудеса!
Когда же мэрия успела
увековечить адреса?!
Сновали, словно мыши, мысли:
ну надо ж! почестей таких
и ждать не ждал, причём, при жизни –
от современников своих!

Кумир и гордость всей России,
я узнаваем стал толпой!
Одни – автографы просили,
другие – сфоткаться со мной!
Примятый славою повальной,
метался, шля хвалу судьбе,
и, наконец, на Триумфальной 
узрел я Памятник себе!

Не юн – носиться по столице…
Последних чувств почти лишён,
чуть отдохнуть душой в больнице
я был тактично приглашён.
Но знал, впадая в сон глубокий –
медперсонал, пустив слезу,
над входом, – слог блюдя высокий, –
воздаст: «Лежал здесь сам Сорокин!»
и мелким почерком внизу:
«преблагодарные потомки»…

«ПРОСНЁШЬСЯ, ПОМНИТСЯ…»

Проснёшься, помнится, скрипя на верхней ноте,
и сразу крылья вознамеришься расправить,
чтоб, воспарив душой на бреющем полёте,
увидеть Нечто, с высоты – Масштаб представить!

Едва вберёшь боезапас в себя транзитный:
«Предназначенье», «Вдохновенье» и «Призванье»..,
как под прицельный попадёшь огонь зенитный
иль угодишь под чьё-нибудь камней метанье!

И вот, пикируешь уже, сродни Икару,
дымясь по-чёрному – хвостом и опереньем.
С радаров сгинув, повторишь свою сансару,
опять не справившись с коварным притяженьем
всего исконного, по-своему благого,
что вниз к себе гостеприимно возвращает!
Не дотянулся вновь до бороды, я, Бога,
но Он меня за это только и прощает…

Теперь бы грохнуться удачно, пав поближе
(согласно паспорту) к аэродрому-дому.
Пусть мой пролёт фанерный – был не над Парижем,
зато, сколь свычно мне впадать в родную «кому»!

О, радость встречи с земноводными друзьями,
что не простили б мне отрыв от коллектива!
– Утешьтесь, добрые мои, я снова с вами!!

…проснёшься, помнится.., да вспоминать – противно…

«НЕ ПИТЕРСКИЙ»

Вслух пороки бы точно не клял,
не злословил в пылу оголтелом –
если б взятку мне дали… Я б взял!
не сочтя данный факт беспределом!!
Примирился бы скромно, что люд
наконец оценил мой умище!
Но, чего-то пока не суют
даже мятой отеческой тыщи…

Эх, займи я ответственный пост,
сев за стол с самобранкой бюджетной,
сам бы вздрогнул – каков вес и рост
нарастил, став Персоной заметной!
Я б к сверхвыгодным схемам прилип,
осенившись знамением крестным,
и к портрету на стенке, над креслом,
золотой прифигачил бы нимб!

Осознал бы призванье своё,
вник, что жизнь – лишь имущим понятна,
что мой круг – не ворьё, да жульё,
а достойные, в целом, ребята!
Я б на яхте со шлюшками плыл,
весь такой беспринципно-брутальный,
потешаясь, как блогер опальный –
компромат на меня вновь нарыл!

По ТВ, впав в особый цинизм,
хмуря лоб, чтоб на смех не сорваться,
я втирал бы про патриотизм,
и советовал: «Надо держаться»!
…Массам было б со мной веселО!
Мне б начать только! Спонсоры, где вы?!
Тишина… Ни рублей нет, ни евро…
и не питерский я, как назло…

«ДАНИЛА-МАСТЕР»

Замечу безо всяких апелляций:
по жизни мне хватало Волшебства,
чар липовых, попыток колдовства,
мистификаций с долей махинаций,
снов вещих и пророческих стихов,
мной сорванных в саду чужой усадьбы…
На полное собрание «Грехов»
кошусь, взалкавши: «Эх, перечитать бы!»

Поверхностно, щадяще субъективно,
воззрюсь во дни деяний шебутных,
где клянчил я у Рыбок Золотых
всегда Одно и То же, эксклюзивно…
Усидчивость иссякла – поджидать
вдоль мутных лунок меценатку Щуку,
и смысла нет: «Снегу-у-рочка!» орать
в промозглый март, слюнявя баксов штуку.

Сорняк прекрасный – «Аленький цветочек»,
давно – гербарий: ломок, жалок, сух.
Мне больше ни одна из ведьм-старух
авансом наперёд не напророчит
раздолье чувств, любви, et cetera,
не поднесёт к устам Живой водицы.
А от «синиц в руках» и от Жар-птицы, 
в остатке – лишь «ни пуха, ни пера»…

Не вдохновляют мрачные пейзажи,
утратившие Таинство края.
Где ж вы, былин минувших персонажи:
вся «Чисть» и «Нечисть» милая моя?!
Окрест – удешевлённые злодеи,
личины самоназванных царей,
урла диванных лже-богатырей,
да с лишним весом бьющиеся «феи».

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»,
но что-то завсегда идёт не так;
и я, предавшись лени и унынью,
кажу субтильно Будущему – «Fuck!»
У карт гадальных – нет козырной масти.
Как не играй с Судьбой – быть «дураком».
…Сижу, такой, грущу – Данила-мастер –   
с разбитым, сердца Каменным цветком…

«СОЛНЫШКО»

Нынче бойко всё крутится-вертится:
сайт знакомств, переписка проворная,
скоростное желание встретиться,
и.., уже нахожусь у Вас дома я!
Вы, – добротная, милая скромница, –
возвестили, сверкнув рюмки донышком:
«Ну, давайте, что ль, ближе знакомиться!
На районе меня кличут Солнышком…»

Бегло взглядом скользнув изучающим,
подобрав поведения тактику,
я решил быть «учтивым всезнающим».
Жизнь, спасибо за долгую практику!
Пропустив по второй (что ж откладывать?),
мягко выйдя из лёгкого ступора,
о себе взялся вкратце докладывать,
с чувством смешанным: неги и юмора.

Начал издали – с проф. информации,
в кресле позу приняв поудобнее:
«Я – действительный член Деградации,
и завкафедрой Клаустрофобии…»
Улыбнувшись в глаза Вам широкие,
чуть дополнил свои показания:
«…также – спец в прикладной демагогии,
правда, больше влечёт – графомания…»

Призадумался: «дальше-то надо ли
так хохмить?» Вы ж, с серьёзною миною,
изрекли: «Никогда ещё, – вау, блин! –
не спала со столь важным мужчиною!
Говорите, прошу! хоть послушаю!
Сроду слов таких странных не ведала…»
Оттенил я коньяк кислой грушею,
и меня понесло, точно Бендера.

Я продолжил печально-возвышенно:
«Грешен, Солнышко, как-то со скуки пил
и жену задушил неумышленно,
но оправдан и взят на поруки был
коллективом коломенских барменов.
Сам – в завязке давно из-за стресса я…»
Вы, икнувши, промолвили пламенно:
«Ах, какая судьба ин-тересная!»

«Да, пока не забыл! Коль интимностью
увлечёмся с особою нежностью,
Вам сознаюсь со всею решимостью,
с несгибаемою откровенностью –
про недуги свои: моногамия,
трансцендентности приступы мучают,
гностицизм по ночам задолбал меня,
да катарсис, от случая к случаю».

Вы махнули рукой – типа полноте,
мол, зараза к заразе не клеится.
И заверив: «курить можно в комнате»,
завели разговорную мельницу:
«Вам знакомы шедевры Рэй Аннушки?
пролистала в метро – вот где классика!
Не в восторге от Бузовой?! Ладушки…
я во «френдах» у ней в «Одноклассниках»!

Волочкова-то что отчубучила,
прорву «лайков» урвав! ай, проказница!
Не смотрели?! какой же дремучий Вы!
ща включу, стопудово понравится!»»
…После – рэп зазвучал разудаленький,
а потом – в дверь соседи звонили нам.
Умолял Вас: «Пойдём, может, баиньки?»,
став за час рандеву – обессиленным…

Цель стояла: добраться до дома бы!
Кадры те – ой, не раз мне пригрезятся:
как просили руки моей долго Вы,
как об ножик грозились порезаться…
Утром, тихо покинувши коечку,
упорхнул я подбитым воробушком.
Ни тепла нет, ни света нисколечко,
под таким – слишком в пятнышках – солнышком…

«ПРОЩАНИЕ С ПРОЩЕНИЕМ»

Уж  не  так  это  сложно – прощаться
«навсегда», а  не  снова  и  снова,
и  поправ  вексель  «честного  слова»,
долгом  карточным – не  возвращаться!
Я похерю  отмычки  паролей
к  топям  хищных  «царевен-лягушек»,
пролетев  мимо  нот  их  «симфоний»,
миновав  перья  потных  подушек!

Витаминный  «Отвар  отпущений» –
из  откопанных  мудрых  корений –
наконец  хлобыстну  я  наотмашь!
О, целебная, горькая  роскошь,
коей  жадно  себя  угощаю,
не  тая  ни  глотка  на  похмелье!
Пью, и  словно  монах  в  съёмной  келье,
разом – оптом  и  штучно  прощаю:

коллективную  рабскую  мерзость!
кровь  сосущих, иль  сопли  жующих!
недвижимо-примёрзшую  Серость
и  молчащих  в  неё, и  орущих!
даже  тех, кто  на  муках  России
строит  ссучено  прибыльный  бизнес,
возглавляя  то  хаос, то  кризис.
Всех, кто  всем – Ни-че-го  не  простили!

Упрощаюсь – не  ради  Спасенья.
Не  Прощёный  сегодня  воскресник,
чтоб  просить  у  кого-то  прощенья,
хоть  крещён, и  ношу  стильный  крестик.
Просто – робкой  надеждой  терзаюсь:
вдруг, всё  Лишнее  сгинет  втихую?!
С  Ним  прощаюсь, прощаюсь, прощаюсь,
но, Оно  же  со  мной – ни  в  какую!

Я  напрасно  свой  мозг  подстрекаю,
допуская  вполне  казуально:
мол, Ненужное  прочь  отпускаю!
Не  работает… Не  актуально…
Вряд  ли  путанность  сей  «парадигмы»
размотают: исход, выезд, вылет.
Если  сами  себя  не  Простим  мы,
то  с  Прощанием – мало  что  выйдет… 

«МОИ, ДОСЕЛЕ ДОРОГИЕ…»

Мои, доселе дорогие,
мои дешёвые когда-то,
по вкусу ль вам пришлись Другие?
и вообще – вы как, девчата?!
Скажу, рисуясь «честным словом»:
я не завистник вашим новым
«альфонсам», «спонсорам», да «папкам»:
всем «половым» и прочим «тряпкам».

Архив обид, досад давнишних – 
не сохранила флешка-память,
от раритетных файлов лишних 
мозг соизволивши избавить.
С мятежным Прошлым не воюя, –
хрустя впустую кулаками, –
оценок вам не раздаю я,
не награждаю ярлыками.

Позывы к мщению избыты:
утолены причины жажды.
Никто из вас мной не убиты,
(в даль, только, сосланы однажды),
хотя, подчас, взгрустну уныло:
«эх, а наверно б надо было…»,
но, тут же – полнюсь позитивом:
«сам выжил, и на том мерси вам!»

Нельзя о вас не думать вовсе…
Владела, помню, нами склонность
к прекрасным выдумкам, а после –
надежда, что спасём влюблённость!
что чувств оставшиеся граммы
впрок сбережём, впредь приумножим!
Ох, эти ваши «мелодрамы»,
стопкадры на одном и том же…

Судьба ни шанса не дала нам,
зато всучила прецеденты:
партнёрши по «передним планам» –
как с ветхой, рваной киноленты –
ко мне во снах снисходят в гости,
и, без попрёка, гнева, злости,
вопрос роняют еле слышно:
«Ну почему, зачем так вышло?»

Где ж вы теперь, мои подруги:
поборниц страсти тайной племя?
почти законные супруги?
и те, чьё имя смыло время?
Та – до сих пор в чаду мечтаний,
у той – под Лондоном именье,
одна, я слышал, сына – Даней
назвать решила… Совпаденье…

Ах, сучки, умнички, красотки!
триумф стрит-стайла, глазок, бюста!
шиншилл поклонницы, иль водки,
адептки секса и искусства!
Вы – групповой, чуть мятый снимок,
впотьмах прикнопленный близ сердца!
Вы – кладезь «шапок-невидимок»:
не пофорсить и не согреться…

«ТЕНЬ В ТРЕЛЬЯЖЕ»

К разгадке полной близок мой Кроссворд.
Размашисто черкая нервов клетки,
собою я хрестоматийно горд,
как дед из сказки – обладатель репки.
В коротком ключевом словечке «жизнь» –
разрозненные буковки совпали.
По вертикали, по горизонтали –
теория и практика сошлись!

Я наловчился, кажется, любить
всех – год иль миг меня недотерпевших:
ушедших рано, чудом уцелевших –
нашедших повод обо мне забыть.
Что ж не «любить»-то сгинувших вдали?
Щедрот синоним, благости образчик!
тем паче, если был ты неудачник
в своей, почти одной, почти любви.

Дрессурой долгой – обучился врать
и молвленному верить самолично.
Жаль, поздно. Преференций не урвать:
мне это скучно, Миру – безразлично.
Мусоля неозвученность Идей,
поймав-таки удобную тональность,
перед трельяжем, – точно лицедей, –
сподоблюсь имитировать «реальность»:

беспочвенным надеждам потакать,
не замечать морщин, пустот, пробелов,
увещевать себя – не отвыкать
от термина «потом…», (мечтатель хренов!)
Могу любую в койку уложить.
Готов украсть, и заработать даже.
Умею «ярко», «сложно», «просто» жить:
прощать, дружить, любовью дорожить!
Но, Жизнь уже – лишь тень от «Я» в трельяже…

«ВОЗРАСТНОЕ»

Нет, не хочется «мудреть» с возрастом,
отражая свет своей лысиной!
Мне подольше бы пылать хворостом,
душу теша разливной Истиной!

Рано вымерли Друзья…
Сволочи –
лезут ныне за мои столики.
Так чего же я ищу в полночи,
с «Бенджаминами»* в ней жгя стольники?

Под ребро Амур (?) лягнёт пламенно:
возлюблю кого-нибудь с улицы.
«Эй, родная, застилай набело!
а сумеешь – не спеши скурвиться…»

Я, средь вороха личин, явственно
отгадал своё лицо прежнее!
в нём сподручнее – и пасть нравственно,
и вымаливать стихи свежие.

Озабоченность моя – ласкова,
спецухмылку перешил – в добрую.
Сдув десяток лет-чертей с лацкана,
снова нечто наверстать пробую,

долюбить ли, досказать важное,
иль абсурдное, – с меня станется!
Не привыкнуть мне уже, граждане,
к диалогам, с языком в заднице…

Расточая свой Н/З крутости,
со злопамятной Судьбой-бестией –
я играю в «дурака» с юности.
Да уж слишком часто шли «крести» мне…

Стало надо-то – всего малости,
небольшой очередной глупости:
миновать Монастыря Старости,
и обета не давать «мудрости»…
_______________________________________________
* Бенджамин Франклин – американский полит. деятель
изображённый на стодолларовой купюре 

«ЧУЖОЙ СОН»

…Ох, потею, бледнею и млею,
не в себе, будто призрачный клон.
В сне своём я наткнулся на Фею,
заартачившись: «Это не сон!»
Поднатужившись, стал безупречен:
элегантен, где нужно – побрит.
Пусть был пьян и убог прошлый вечер,
всё ж романтикой тонко разит!

Парк предстал. Мы на лавочке вместе.
В мыслях – грёзы вьют гнёзда стихов.
Есть при мне «вискаря» граммов двести,
а вокруг – преют клумбы цветов!
Дай бог памяти, сколько же лет-то
ждал подобное я рандеву!
и спросил нарочито приветно:
«Можно, я Вас Судьбой назову?!»

Улыбнувшись тепло и беспечно,
стукнув пальчиком мне по плечу,
Вы в ответ прошептали: «Конечно…»,
и, едва различимо: «хочу…»
Сердце встало! хоть «Скорую помощь»
вызывай, но Ваш щебет отвлёк:
«Ха! наверно, меня и не помнишь?
дикий пляж, абрикосов кулёк…
с неба звёздочка в море упала…
нам хотелось, а после – моглось…
Я желанье тогда загадала,
и, как видишь, – сегодня сбылось!
Вспоминай! Ровно час, чтоб проститься.
Ночь. Вокзал. Я – здоровьем клялась:
типа буду тебе часто сниться…
Даже это забыл что ли, Вась?!
Жизнь, гляжу, облик твой потерзала:
сдула гонор, сменила фасон.
По наколке – едва и признала,
наконец-то попавши в твой сон!»

…Исступлённо взирал я на Фею,
а она, – щуря взор, – сквозь меня.
Заробев, что вот-вот о….ею,
хрипло выдавил: «Вася – не я…»
Одного мне желалось – проснуться!
из сей сказки – кошмар прорастал!
Дабы вовсе от чар отряхнуться –
щекотал я себя и кусал,
и прикладывал уйму усилий,
слыша сквозь полуявь «феи» стон:
«Мать твою! Ну, опять не Василий!
Снова влезла в чужой, дура, сон!!!»

«ВИТЯЗЬ НА РАСПУТЬЕ»

 (Навеяно одноимённой картиной В.М. Васнецова)

Снова жизни стезю отмеряю свою..,
иль чужую? (цыц, думы, уймитесь!)
Я опять на распутье у камня стою,
не ропщу, не особо скорблю.
Одинокий, потрёпанный витязь.

Тот же камешек… вновь письмена хрен прочтёшь,
но, коль раз в тему вник, то заучишь:
«Если влево иль вправо, сердешный, свернёшь –
ни за что, ни про что огребёшь!
Двинешь прямо – за дело получишь!»

О, знакомый посыл. Грешен, сам примерял
на себя все подряд ипостаси:
дур валял, бомжевал, воровал, вызволял,
угрожал, убегал, умолял,
неприметно стоял на «атасе».

Тут, отнюдь, не какой-нибудь Шервудский лес,
с дуба рухнувшим Робином Гудом.
Это – Русь, люди добрые! и, местный бес, –
контролируя здешний регресс, –
не попотчует благом и чудом.

Душу, сердце, мозги – латы не сберегли,
щит с мечом мне ковали не боги.
Только имя осталось от горней Любви.
Вряд ли б, вместе свой путь мы продолжить смогли
по большой этой скользкой дороге…

Нарезаю круги, становясь всё дряхлей,
обознавшись когда-то былиной,
не сыскав настоящих в ней богатырей.
Эх, как гаркнул бы я: «Э-ге-гей!»,
бой затеяв с нечистою силой!

Ради подвигов, я б не щадил живота:
бил Кощеев, царевен спасал бы!
Я бы… Но, на пути моём – пьянь-вшивота,
кучно всплывшая вверх сволота,
да с подтяжкою лиц Ёжки-бабы!

Под мутантом орлом ли, в густом воронье,
в стольных градах, в глухом захолустье,
я вконец заплутался в себе и в Стране, –
при бескрылом Пегасе-коне –
горе-витязь на свычном распутье…
«ЗАВЕЩАНИЕ»

Это, вроде, не прощание,
просто, рифм не нацедив,
сел писать я завещание,
(графоманский рецидив!)
Без тугой петли под лампою,
без взведённого курка…
Вдруг, слезой скупой закапаю,
пожалев себя слегка?

Ох, не больно-то жалеется;
я и прежде не умел.
Вспомню, морщась, что имеется,
после – как кого имел.
Где вы, женщины любимые?
где друзья? да хоть – враги?!
Все мои заслуги мнимые –
Жизнь списала за долги…

Ладно, было бы Имущество,
цацки с уймою карат,
самомненье, преимущество,
в банке счёт, на даче клад.
Я б, с таким завидным стажем-то,
мог всех Счастьем угощать!
Мог… Но, всё, что типа нажито –
даже стыдно завещать.

Не свои ли легковесные,
пусть и честные стишки?
или, некогда прелестные,
адюльтерные грешки?
барахло, от моды беглое?
затхлый опыт? соли пуд?
То, чем грел я душу – вредное,
чем дурачил сердце – блуд…

Утешаюсь: дескать, подлостью
не взломаешь Райских Врат.
Дай мне новый шанс, я б с лёгкостью
нарастил число утрат!
Нувориши все – сплошь пленники:
тяжб судебных, исков, смет…
А мои первонаследники –
мне желают долгих лет!!

«УЖИН ПРИ СВЕЧАХ»

Ах, весна! ох, вечер в лунном свете!
Крутит Жизнь недетское кино…
Бар пивной меня, как друга встретил,
пусть и не видались мы давно.
Контингент, в своём разнообразье,
колоритен: спившийся поэт,
торгаши, водилы, шайка мрази,
«князи», заскучавшие по грязи,
молодёжи вялый пустоцвет…

После пребывания на «киче» –
трёх годков мордовских лагерей –
вмиг отметил парочку отличий:
женщины, тут, нынче, симпатичней,
да и я, став грамм на сто «столичней»,
относиться начал к ним мудрей!
Злой судьбой не сломленный романтик,
на себе поймавши томный взор,
я, хлебнув, понюхал мятный фантик
и вовлёк девицу в разговор.

Сразу же язык обрёлся общий,
с шустрым перескоком с «Вы» на «ты»,
и невольно делались всё проще,
всё смелей мои полу-понты!
Здесь заняться больше было нечем,
плюс запас наличности зачах,
и промолвил я: «Продолжим-с вечер –
ужином лиричным при свечах!»

Час езды, и вот – моя хибарка:
стол, три стула, лампа и кровать.
Из съестного – с огурцами банка,
из напитков – в градусах «Сливянка»,
из желаний… Надо ль их скрывать?!
Потеряв минут на шесть дар речи,
созерцая мой минимализм,
вопросила ты: «А где же свечи?…»
И, признаться, я слегка «завис».

Но, воспрянул тут же! мне ль крыть нечем?!
Возмущённый разум мой вскипел!
С огоньком, да с пылким красноречьем,
я такое двинул ей про «свечи»,
что – как Бруно – сам чуть не сгорел!
Плёл про иллюзорность сути Мира,
нёс о параллельности Систем:
дескать, может, в свечках вся квартира,
только мы не видим их совсем!

Взять, хотя бы, лампочку в торшере:
их, подлюк, там ровно сорок штук!
Если обещал чего, то верь мне!
Случай свёл не просто нас, не вдруг!
Свечи, также, есть в моей машине.
Глянь в окно! (там «Мерседес» чернел.
Хоть авто я не имел в помине,
и водить не очень-то умел.)

Ты ж, от виртуальных пятясь «свечек»,
к выходу пошла, одёрнув лиф,
даже не отведав огуречик,
и нектар со мной не пригубив…
Эх, какой мог ужин быть!
В избытке
я б поведал красочно тебе
о Вселенной, Рерихе и Шнитке,
о своей загадочной судьбе…
Парафин ей нужен, блин, на нитке!!

…Сяду есть. «Сливянка» не «вставляет».
Матюкнусь не зло, но сгоряча.
Мне души глубины согревает –
геморроидальная свеча…

«О ПОЭТИЧЕСКИХ ГЕРОЯХ»

Я, точно добро-злой божок,
зад покомфортнее пристроив,
творю, как микромир – стишок,
и в нём селю своих «героев».
То, от щедрот их наделю
забытым ныне благородством,
возненавижу ль, возлюблю,
то посрамлю, то похмелю,
снабжу умом, а может – жлобством.

Коль попадёт шлея под хвост,
готов сравнять, несчастных, с грязью,
взять, прописать духовный рост,
затем – сподвигнуть к безобразью!
И появляются на свет:
«принцессы», «ведьмы», шлюхи, «нимфы»,
в чём личных счётов вовсе нет,
но тот, кто мнит что он – Поэт,
на всё пойдёт, гад, ради рифмы!

Вот, я и мню… как буйный псих,
сам в роль вживаясь и вживляя
безвинных подданных моих.
Порой такой сварганишь стих,
свою персону забавляя,
что прочитавши через �