Пара пёрышек от беженок Жар-птиц –
стали памятной закладкой из романа,
в коем пустошь с корнем выдранных страниц,
словно не зарубцевавшаяся рана,
распугавшая задействованных лиц
в оперении монашек ли, блудниц,
аль ручных синиц с замашками орлана.

Без журавушек, лебёдушек – тоска,
раз уж орнитологическая тема
столь понятна мне, по-прежнему близка
эта «птичья» пёстро-певчая богема.
Остаётся, ну никак не свысока
на судьбу взглянуть цыплёнком-с табака,
жаль, не спонсором пернатого гарема…

Тут бы что-нибудь про тучи воронья
наплести, а я – подраненный, мол, голубь
или селезень и стынет полынья,
в общем – гибнущая редкостная особь!
но, избегнув поэтичного старья,
ни в себя, ни в Мир не целясь втихаря,
сэкономлю-ка аллюзий дробных россыпь.

Только, как покой свой не оберегай,
вдоль расшатанных, ржой битых нервных клеток –
шибко мечется рассудок-попугай,
на кривляния горазд, обсценно-меток.
Вразумляй его, по-чёрному ль ругай,
знай, грассирует и хлещет через край,
повторяя смех тех пав, сорок, наседок,
сквозанувших ангелков, баб-яг, соседок…

Некогда латентная испорченность
тотчас недуром наружу выползла:
внешний вид вещает про просроченность,
плюс, амбре – отнюдь не игры вымысла.
То впаду в отчаянье моментами,
то, тишком сроднюсь со скверной данностью.
С этими, пардон, ингредиентами, 
разве ж нашпигуешь душу радостью?

Хорошо, хоть Мир, вне ложной скрытности
тоже не горазд кичиться свежестью – 
вляпавшись в тоску по первобытности,
рост замедлив, брезгуя полезностью.
Может, средь подобных блюд ублюдочных,
и моё меню не слишком жухлое?
Шаг – от кабаков крутых до рюмочных,
дело вкуса – спелое иль тухлое.

Нам ли привыкать к срокам со сроками, 
ждущим – кто этапа, кто амнистии?,
не хвалиться ж выжатыми соками,
мазохизм приравнивая к «миссии»??
Остаётся, вняв закону подлости,
без энтузиазма, ража, рвения,
праздновать кончину срока годности,
дату обновив захоронения…

Ей начхать (заблаговременно),
что недолгое хорошее
растранжирено, утеряно
и милейшее, и пошлое.
Мне надежд-цыплят «авосями»
стало совестно подпитывать. 
Знать, опять примусь по осени
их ущербно пересчитывать.

Глупо строить планы смелые
иль тайком растить трусливые.
С кем теперь, подруги беглые,
в этот раз, вы, не счастливые?
Срамота, реанимировать
чуть живое, сплошь порожнее.
Клону – копии дублировать – 
есть ли умысел безбожнее?

Не найдётся койко-места мне
на круиз по Лете-реченьке,
там, где «горько!» вместо пресно, не
столь мудрёно в утро-вечере,
где шатаются по палубе
судьбоносные нелепости,
а любовь – вершки в параболе
и фундамент стойкой крепости!

Майся ль с перевоплощением,
принуждай мозги ль к брожению,
вряд ли выйдет с возвращением
к своему же отражению
в битом рябью мутном зеркале.
Докучать воображению –
нужно вовремя! Проехали…

Крошки звёзд на скатерть полночи,
точно яд в приманке крошатся.
Не хлебавши, думки-сволочи
зло зевнут да спать уложатся.
Вниз по Лете вновь не сплавиться,
только зря душа изводится.
Не дерзнув с желаньем справиться,
сплюну в Прошлого колодец я…

мол, вышла в кубе ерунда,
мура банальная в квадрате,
что, дескать, ты, моя беда,
куда талантливей в кровати.

Вполне понятен твой апломб,
ведь в транс впадаешь, аж в озноб,
смакуя титул «Поэтесса»!
а конфискуй его, ты кто?
и звать никак, и нет никто,
лапша – взамен деликатеса.

Нам всем, здоровым ли, больным,
уместен, надобен, полезен
туман фантазий, маний дым,
будь он угарен, стань помпезен.
Без этих грёз – и Мир скабрезен,
и не помиришься с Былым.

Проникшись, скромно скрою я:
твои возвышенные строфы
всем вообще до фонаря,
не до Небес, не до «голгофы»,
где сердцем жертвуешь зазря;
толпу прельщают – деньги, штофы,
«земное», проще говоря.

Родная, добрая, слагай
сонет о чувствах, стиш про лето,
знай, на нирвану налегай,
впотьмах попутав «брутто» с «нетто»!
Тебя ж люблю я не за это,
неромантичный твой бугай…

Бывало, сам порой страдал
изводом втуне кипы писчей.
Увы, душой морально нищей
не взмыл на горний пьедестал
большой Поэзии. Известно –
там без меня предельно тесно.
Пегас к Парнасу льнуть устал…

Но ты, из рифм контрастный душ
не отключай, и нашу глушь
бодри наивно-честным Словом.
Ну ни одним же Соловьёвым
мне гробить ауру! К тому ж,
твоя лирическая чушь –
рассол с утра, ночь со снотворным…

и ты, в пандан им, ищешь мой жилет:
припасть к нему, стать взятой на поруки,
насквозь изнанку влагой пропитать,
притихнуть заговорщицки, как тать,
сочувствий алча: мол, судьба-сансара
совсем рехнулась!…Что мне до того?
к тому ж, давно сего аксессуара
я не ношу. Покайся без него…

Расклад трагедий маленьких твоих,
готов озвучить через запятую,
желаний плотских подлинный триптих –
рассмотрен был в деталях мной, вплотную.
Но, я, поверь, притянутый восторг
вновь выкажу. Печалей каталог
цветных и чёрно-белых пролистаю
без доли любопытства… Выдав брейк,
исподнее ритмично разбросаю.
Исполнить «страсть» – любимый нами фейк.

Сюжет шаблонный игрищ ролевых –
возня с моей проплаканной жилеткой
в условиях «походно-полевых» –
идёт вразрез с интимностью-кокеткой.
Тут, нужность бы, желанность подчеркнуть
фломастером с заправкой на чуть-чуть,
да галочку крылатую пристроить
в скворечник-органайзер «срочных дел».
Зачем же понапрасну беспокоить
распахнутой душою нагость тел?

Берём себя по-прежнему взаймы
у мелочного Мира-сутенёра.
Сказавшись, раз, романтиками, мы –
почти артисты, хоть и без «суфлёра»
не сдюжим ни «Ромео», ни «Джульетт».
…Ну, почему ж за уйму лет впервые,
так жаль тебя, себя, сгоревший свет,
растраченный на игры ролевые:
на тот, мой – всех жалеющий жилет?!

Жаль, Амур-браконьер не у дел:
несезон, кончен тур
по добыче сердец, и лицензии вновь –
шиш.
Сколько ж, тщетно истрачено стрел
лишь на порченье шкур!
и промазано метко в «любовь»…
Тишь

в заповедных угодьях-лесах.
Сняв медаль «Итого»,
спит ищейка-судьба. Нюх утратил бастард-
-пёс.
Раз случился дефолт в чудесах,
я б себя самого
раздарил бы, иль в чей-то ломбард
снёс!

Всё мне амфор-метафор подай,
хоть ючусь сам на пне,
а единственный чувств водоём
здесь
пересох. Да и я не джедай
ни внутри, ни вовне.
В тяжбе с ангелом-поводырём –
весь.

Если тяга-охота к Любви –
суть обмена веществ,
но, бездействен Амур-ротозей,
слеп,
то душа, как ты в ней не криви,
из остаточных средств
в честь любимых существ
благодарный воздвигнет музей!
Для трофейных же всех непотребств –
склеп…

спешно роли сведя к «не ахти».
Многолико разбавив массовку,
ей всучим напоследок: «Прости…»
Не иначе, подобный сценарий
выдан Свыше. Придётся не злиться.
Я обязан(?) играть всё бездарней.
Ты должна (а кому?) прослезиться.

Привносить новизну – неуместно –
в ритуал прописных мелочей.
Взгляда цвет, слов амбре – всё известно,
вплоть до «бля!», звонко павших ключей.
Цел наш опыт езды по «гастролям»:
планомерным, корыстным, случайным.
Сплоховать и сейчас не позволим,
вдохновившись финалом «печальным».

Эпизод на послед. Мы ведь профи,
я, так вовсе заядлый игрун.
Ну, на память, давай, выдай профиль,
чтоб заныло в душе нечто струн,
чтобы вздрогнуло сердце-кулиса!
и, однажды, на фоне заката,
смог вздохнуть: «Мне, такая актриса
составляла дуэт!
до антракта…»

разной сладости банальности,
делово бумагу пачкая,
изводил листов, аж пачки я,
лепеча о лунах, дождике…
Только, тошно стало Боженьке:
«Без тебя, таких «писателей» –
пруд пруди! Твори сознательней!»,

мол, ландшафт, и чувств метание
наперёд воспеты ранее,
и весьма-таки недурственно!
что же тужиться-то умственно,
если мастерски описаны –
все природные явления,
поэтичной тропкой выстланы
к вожделенью направления?

Было дело – попугайничать
довелось на фоне гениев.
Рифмы крал, а что Им жадничать?
тоже мне, грабёж критериев!
плюс, на поиск тем, стилистики
далеко ходить не надобно:
то же небушко, те ж листики,
так же ноет «муза» жалобно.

Там – взбодрился строчкой-лесенкой,
сям – стянул у Вознесенского,
вдохновился милой песенкой
из журнала полудетского, –
вот, дружок, тебе и авторство
с притязаньем на новаторство!
Не читают вовсе, пятятся?
век пройдёт – ещё спохватятся!

Коль потомкам – фиолетово,
в хрен не ставят соплеменники,
все лирические темники
отложу до «завтра светлого».
…И, гордясь лишь лет полтинником,
я, с «амурной» спрыгнув сальности,
уж побуду, лучше, циником –
соучастником Реальности…

Осталось – сдув наглядно пыль
с воспоминаний-статуэток,
сложить обратно небыль в Быль,
не портя ретро-этикеток,
себя рискнувши убедить
под сослагательным наклоном:
иначе как-то мог любить,
прилюдно вслух боготворить,
петь серенады под балконом.

В веснушках бледное лицо,
чуть несуразную фигурку,
то, явно матери кольцо,
всю ту молву по переулку –
так до сих пор я и тащу
в чужом портфеле «после школы».
Открою, гляну, поищу
чего-то наспех. Загрущу,
вновь не найдя. И не нашёл бы…

Поди, повязаны в «судьбе»
одной незримой пуповиной?
Благодаря, тогда, Тебе,
охотно сделался мужчиной,
жаль, слово это не всегда
с заглавной буквы применяя.
Банально, да, но иногда
в ушах змеится сквозь года,
звонок последнего трамвая…

Дай волю мне, давно б засел
за редактуру лже-канонов,
пересмотрел бы сквозь прицел –
на юг спешащих купидонов,
всё досказав о чём хотел,
тебя бы, глупую, дослушал,
воздвигнул замок-новодел,
воздушный пусть, но между дел
его б доныне не обрушил!

За что ж цепляться мне ещё,
как не за булькнувшее в Лету?
В «тепло» играя, в «горячо»,
уткнусь я в «холодно», в тон лету.
…Ну, позабавился? хорош
блукать по улочкам сознанья:
сменившим стиль, этажность, званья,
где Ты – предтеча Наказанья –
меня всю жизнь свою… не ждёшь…

Был изрядный респект мной отмерен
в честь заслуженных лиц и персон.
Нет, не портит борозд старый мерин!
хоть не всех нас минует «Альцгеймер»,
вряд ли спутает дверь «Паркинсон».
С детских пор, я с почтеньем к сединам
в силу нравственных форм воспитанья.
Не оставлю, по многим причинам,
перезрелых – без капель вниманья!

Рано стёрши клеймо «вундеркинда»,
не поймав с интеллекта оргазма,
знай, брожу вдоль судьбы лабиринта,
по дорожкам житейского спринта,
ждя с опаской прихода маразма,
дабы сетовать: «В наше-то время
чтоб такое творили? Ни в жисть!»,
волоча нудно тяжкое бремя:
поносить чьи-то блуд и корысть,

крайне мало собой украшая
обновлённый окрестный ландшафт,
всем – и дальним и ближним мешая:
им досужий покой нарушая,
разобщая ли их брудершафт.
Вроде, с возрастом Мудрость должна бы
воплотиться в достойный коньяк,
и уняв, душу жрущие жабы,
понимать иногда молодняк! 

Но, увы, лет усталых винтажность –
не гарантия (выше смотрите)
суммы истин, делённых на важность.
Хорошо, коль очнётся отважность:
мол, терять-то чего?! Все – идите…
Старость, в принципе, та ещё «полька»,
и сплясать её надо суметь!
…Мог позволить себе Пушкин только –
на Века молодым умереть…

Не стану путевой поганить лист
попутчиками с каждой остановки.
Гостил, почти «заслуженный артист»,
засим, случался некто из массовки.
Всяк пришлый гастролёр подстраховал
меня – чуть припоздавшего Маэстро,
заняв моё пустующее место.
Надеюсь, ни один не сплоховал?

Мы в курсе: жизнь – измятая кровать,
готовая к экспромтам иль повторам.
Прошла пора активно ревновать,
бить физии талантливым дублёрам.
Мудрею, не иначе, ради нас.
Однако, у тебя всегда имелся:
для плоти квартирант, блюститель сердца,
да страж-телохранитель про запас.

О! вглядываясь пристально в себя,
как в ночь допроса, в миг подлёта к Раю,
я Всё тебе прощаю, плешь скребя,
и лампочкою – злом перегораю,
когда врасплох животно возлюблю,
к душе ль прильну, чехля «пандоры ящик».
Пускай, на бал я поздно приходящий,
и пусть кажусь отставшим – кораблю…

Расставив точки лишние над «Ё»,
наветы-слухи-сплетни заштрихую.
Вдруг, жертвенное рыцарство моё
зачтётся? тоже многих ведь страхую!
Альтруистичен, стало быть, удел:
нам путать виртуозно «лево» с «право».
…Опять чудит-пьянит весна-отрава,
что значит – у дублёров уйма дел!!

То льстить устал, то от проклятий
совсем отвадилось везти.
Тут, до доступных бы объятий
дойти, случайно доползти!
Мир усложню, не сделав гоже,
январь исправлю на весну,
и, наплюю – на ком усну,
и с кем проснусь, похоже, тоже.

Подкрашу слово «очевидность»,
его удумав освежить
припиской блеклой: «типа жить»,
надёжей тлея на ликвидность
активов с долькой интереса,
процентов, якобы моих!
…Тих крайний стих мой, будто псих,
принявший средство против стресса.

Чем, ни с Небес нашару манна,
ни стойкий повод разглядеть
в себе не просто графомана,
над рифмой севшего побдеть?
Я, нос кривя от мнений строгих,
ругнув «убожеством» толпу,
прижмусь к Пегасу, как к столпу,
сказавшись кем-то из немногих!

Вот, отбери забаву эту,
уйми привязанность к письму,
и Кем наречься вслух поэту,
коль скверен он, плюс ко всему?,
бесцветен, скучен, зауряден,
вне броских благ, духовно нищ??
Стандартный, в кубе местный дрищ,
для Муз и девок непригляден…

Привычно Будущее спёрли,
суть Настоящего – ни «ах». 
Продолжу славу ждать, позор ли,
витая в собственных «стихах».
Хоть так. Иначе, вовсе грустно,
любого смысла лишено.
Пусть вышло сызнова «оно»,
но, так похоже на Искусство!

Нет, слов, наверное, не нужно,
не слишком действен их рецепт,
мы внутривенно и наружно –
в полураспад, закат, расцвет –
друг дружку ими врачевали,
поверив методу вполне.
Жаль, толку шиш! тебе и мне
не повезло стать лучше, не
спасло от въедливой печали.

«Целебных фраз» пустую банку,
пожалуй, выкинь, расколи!
Давай-ка, простынь-самобранку
найди, да кротко расстели.
Небось, инструкций не забыла?,
стирая, ставила режим
всё ж «деликатный»?? Эх, бежим
ото всего, чем дорожим,
с кем так уютно, вкусно было…

О, сколь пикантными страстями
себя мы баловать могли,
то душу радуя сластями,
то не нарочно сердце жгли!
Знавал волшебные дни-ночи
постельный тот боекомплект,
даруя нам побед десерт.
Ложился в кон любой куверт,
хоть этикет блюли – не очень.

Не повторить ли, в самом деле,
нагнав сбежавший аппетит?!
Берёт начало Жизнь с постели
и рацион свой в ней же длит.
Цела, надеюсь, вкусов россыпь,
вне исправлений свод меню,
где блюдо фирменное – «Ню».
Не тратя сил на болтовню,
встряхнуть бы сказочную простынь!

Раз волшебством таким контужен,
продолжу экскурс дальше в Чудь.
Предвижу: наш интимный «ужин»
умерит голод, но, чуть-чуть.
Пока я с грёзами в обнимку,
ты от меня, – включив мозги, –
спрячь скороходы-сапоги;
я ж у тебя (не стереги!)
похищу шапку-невидимку…

Именно о том, чего Не Знают,
сплетничать досуже норовят.
Так ведь данной глупости внимают(!),
в дискурсы встревают, льстят, язвят,
слабо маскируют схему торга:
вдруг, хвала ответно прилетит?
Бродит, как по сонной келье морга
по Рунету нынешний пиит.

В курсе: я и сам не очень Пушкин,
но зачем же стряпать, господа,
в целом несъедобные ватрушки,
ими без побочного стыда
потчуя друг дружку до отвала,
зная про сомнительный рецепт?
Ладно бы, маячил призрак нала
иль с него сочащийся процент.

Фобии под стать: «ни дня без строчки!»,
высмотрев сюжеты в «Новостях»,
лезут в мировые заморочки,
рифмы бойко строя на костях,
рыщут «правду» ль средь времён Петровских,
влипнут ли в текущей кривды Муть, –
от простецких «лирик философских»
крыша едет… Где, позвольте, Суть?!

Вперясь мрачно в ржавые детали
тех конструкций, впору вопросить:
«вы, какие книжки-то читали,
чем свой разум тщились оросить?»
Не злобливый тролль я, не завистник,
(ибо для восторга нет причин),
только, от таких, пардон, «стилистик»
оградите, сделайте почин!

Ну на кой вам с Древностью морока,
трудных слов заём у словаря?
Полистайте Слуцкого, А. Блока –
кто бумагу портили не зря!
Никогда не поздно спохватиться,
ересью признав натужный бред,
чтоб читатель смел бы усомниться:
«пусть хреновый, но, почти ж поэт?»

Без обид! без них дерьма навалом,
коим «сдобрен» быт, пропахла речь.
Вот и я, решив побыть вандалом,
в бой вступив с архивным самопалом,
ткну «Delete», дерзну свой вздор пожечь…

Жаль, ткань живую любит грызть короста,
на действие – есть свой противовес,
балласт под шеей творческого роста,
ведь к ангелу идёт в нагрузку бес.
Надуманы подпункты лживых правил
и гласных, и согласных букво-цифр;
уж сколько б под себя ты их не правил,
не сломишь код, не сдюжишь хитрый шифр.

Махни ль не глядя пир чумы на голод,
в кармане фигу свей в наглядный шиш,   
меняй, хоть страны, хоть село на город,
ей-богу, от природы не сбежишь!
Однако, осквернив табличку: «сложно»,
нахрапом пру сквозь «фу!», презрев «нельзя!»,
иначе ж вообще рехнуться можно,
плюс – рядом наименьшие друзья.

Мной чтимы априори те зверюшки,
животный мир ласкает нюх не зря!
снуют вокруг – то мягкие игрушки,
то стаи одичалого зверья.
Согласен: все мы выходцы из флоры
иль фауны. Контраст не столь весом,
различны только клумбы да заборы,
число вариативно хромосом.

Пусть чувство локтя с оных пор знакомо,
незыблемо с природою родство,
не корчи из себя натужно Homo,
на физию приладив торжество.
…Ох, всё-таки подспудно напрягают
излишества бравурно-громких слов:
«Коней на переправе не меняют!»
Так, то коней, а что насчёт ослов?…

Досконально известны привычки, болячки,
тайных смыслов комплект не секрет.
Лёд попрёков и бредни ревнивой горячки,
дополняют лишь парный портрет.
Не влечёт, правда, больше возня адюльтеров,
не бодрит новизна чьих-то форм и размеров.
Нет желанья менять трафарет…

Всё б нам чёрное с белым загадочно путать,
с тупиками – дорожный транзит,
но, в тепло – плоть и душу радушно закутать –
основной наш инстинкт, реквизит
в честь досрочной уплаты совместного «долга»,
не прося жалкой скидки, вне склочного торга,
да кого он теперь прослезит?

Я, раздвинув безверья бурьянную поросль,
допущу, прагматичный стервец,
что когда мы реально окажемся Порознь,
для притихнувших наших сердец –
из сочувствия, Свыше укажут лазейку;
запоздало проверив судьбу-лотерейку,
сообщат: «О, ещё ж не конец!»

То стрясётся чуть позже – представлю дежурно,
глянув якобы со стороны,
а пока отразимся: сумбурно, ажурно,
пробно, дробно, лицом, со спины:
в надоевших подробностях, частностях скучных,
неносибельных радостях, в горестях штучных,
с недоглаженным чувством вины.

Довелось, бедолаге, тебе ушибаться
слепотою моей глухоты!
сколько раз приходилось терпеть, ошибаться,
принимая понты за черты.
…Одолев удивленье, сыгравши беспечность,
деловито вздохнёшь: «Это – впрямь Бесконечность?
Неужели опять, милый, Ты?!»

Написан был давно твой светлый Лик,
я на него ни золота, ни красок
не смел жалеть, и в Чудо взрослых сказок
уверовал, не требуя подсказок,
подброшенных к ним явственных улик.

Ведь должен же присутствовать в душе
тотемный знак, надежды зыбкий символ,
проверенный на деле ком клише
с наречием «Ещё» взамен «уже»,
грядущий Путь, не только рапорт: «прибыл!»

А мог ли я – средь тряпок от кутюр, 
холёных ножек, жмущих лишь на тормоз,
фальшиво-громких чьих-то увертюр,
всегда «недорисованных» купюр –
не выклянчить себе заветный Образ,

посильный крестик, груз-противовес
моим «особым» вычурным «приметам»??
едва ли, ведь подрёберный злой бес
не зря воображением-мольбертом
снабдил, привив к «искусствам» интерес!

Вот, выпал, пред «Я» анфас предстать,
троясь в трельяже собственных иллюзий,
спонсируя мозги ли, теша стать,
решив – казаться прежним перестать,
в желаньях не прослыть ещё кургузей.

Нет, не резон загадывать нам впредь!
Пока не обернулся иноверцем,
не выцвел под луной безбожным сердцем,
сомненьем не успел переболеть –
рискну себя тобой преодолеть.

Авось, Судьба отыщет спешно шанс
(прости за поэтическую пошлость),
чтоб впавши в неглубокий микро-транс,
грехом признал я всякую оплошность,
исправив «декаданс» на «ренессанс»?

Пусть будет прок с порыва невелик,
но я, щадить не думая колени,
стряхнувши сор гордыни, блуда, лени,
достану вновь из тьмы, верну из тени –
твой ждущий покаяний пыльный Лик…

Их шпарит, словно новенький горчичник,
ввергая в оскорблённую тоску –
ни то что вульгаризм, эпитет «лифчик»,
подвешенный на острую строку.
Под ложно эстетические мифы,
всё, в душу насовать грозятся шил,
примером ставя Пушкинские рифмы,
(хоть в виршах, тот по-чёрному грешил!)

Подмечено: чем шибче накосячишь
в годину дел, в потех недолгий час,
тем зычнее о Нравственном судачишь,
линчуя девиантность в толще масс.
Число разбитых судеб, харь, сердечек,
таясь в большом, сокрывшись в мелочах,
всегда равно объёму требных свечек,
вагону брёвен в чьих-нибудь очах.

Что мат? Бывает сочен, точен, ласков,
суров для супостата, как наждак!
Что пошлость? Не иначе: Коля Басков,
кич «шоу», рэп, киркоровский пиджак,
ещё – когда веками Русь дербаним,
меняя лишь «идеи» и гербы;
то «Боже», мол, «царя храни!» затянем,
то хором голосим: «Мы не рабы…»

Пошлятина – бить ближнего по шее,
вершки не отличив от корешков,
а сыщется ль бессовестней, пошлее
плохих, трюизмом траченых стишков?
…Попробуй, нашу Суть раскрой без мата,
пойми-ка: где впритык, где больно жмёт.
Сколь пошло, делать Мату «шах!», ребята,
раз он всех нас опять переживёт…

Весьма нереспектабелен комплект:
отчасти, мой, а в принципе – ничейный.
На ощупь лишь похож на «лотерейный»,
души измятой стёршийся билет.
Поверь, в нём приза не было, как нет.

Однако, пылких навыков запас
по-прежнему ещё взрывоопасен;
пусть не сразить – согреть сумеет нас
в студёный вечер, в сумеречный час.
Не более. Так, тем он и прекрасен(?)

Эх, где ж гуляла ты в «расцвет берёз»,
в дни прочей поэтичной канители!
Уж я тебе такого бы нанёс,
сломавши жизнь, влюбил в себя до слёз!
Жаль, у Судьбы свои стези, идеи…

Немного потерпи, в один момент
украшу ушки, ждущие диковин!
К чему дежурный нам эксперимент?
брильянтов не таит в себе презент,
но щедро полон милых фраз-штуковин.

«Хоть кто-то…» Почему бы и не мне
сомкнуть застёжки прелестей блестящих:
простых, пустых, не слишком настоящих,
коль снова «бижутерия» в цене
и в моде – у внезапно приходящих?

Попала же «билетная» шлея!
Всегда был в аллегориях бездарен.
Увы, слыл в «сочиненьях» тусклым я,
а ты – «диктант любви», моля-юля,
не сдюжила. Экзамен тот завален.

…Погасший свет навеет мне балет.
Глаза прикроешь: вспенишь в мыслях действо,
где мой «герой» при блеске эполет
на подвиги готов, на лицедейство!
…Да нет, мы друг для дружки не злодейство, –
обратный из самих себя билет…

коварно не влекли ни вдаль, ни вширь:
то денег шиш на резвые моторы,
то к парусу мечты пристанет штиль.
Зато, в ином-другом хватало Знаков!
прослыл на побережье я как спец
по стройке типовых песочных замков,
по складыванью каменных сердец.

Подобен сам – смотрящему за бездной,
да бдящему бессонно маяку.
Глядь, некто чалит в лодочке облезлой,
так весь потенциал уж начеку!
Инстинкт, позыв ли в паре с воспитаньем?,
но трепетно готов делиться вновь
своим, слегка искусственным дыханьем,
икнув про «безусловную любовь».

И вне «сезона» не избечь износов.
Ох, не до пива под люля-кебаб,
когда тебе с дрейфующих торосов
пора снимать озябших снежных баб.
Куда деваться? миссия такая.
Сколь доблестна героика моя!
…«Сапожник без сапог». Предвижу я:
случись тонуть мне, воздух ртом хватая,
не выручат – ни рыбка золотая,
ни добрая русалка шебутная,
ни злая земноводная змея…

Вестимо, от создания Времён
тут всем нам, как бы мёдом не намазано.
Уж соизволь, отмучься одноразово
и.., будешь в новый пункт определён.
Что дальше-то? кто ж это разгласит
за рюмкой, на допросе ли расколется?
Смиренно помолюсь, покуда молится:
авось, в запарке Некто и простит?

Бесспорно, про «загробные миры»
не стану разглагольствовать-заумничать,
коль с Данным не сложилось посотрудничать,
хоть влип местами в правила игры.
Остаточный фетиш мой, эксклюзив –
сквозь скважину дверную, ветхим способом –
подглядывать за выдуманным Космосом,
внушив его себе, вообразив.

Вдруг, переформатирую в «любовь»
чудной инстинкт с комплектом одинаковым,
снабдив чужую душу сплошь инаковым,
подкрасив ей глаза, подправив бровь?
Не сетуя на скупость внешних форм,
приняв за факт природную распущенность,
примусь стяжать я нравственную чувственность,
будя внутри объекта гаммы «норм».

Пусть белою вороной обернусь,
прослыв для масс и толп  от «догм» отступником,
рискну пока не числиться преступником,
опять остерегусь ввергаться в Гнусь.
Отмазки: мол, случайно дёрнул чёрт,
попутал, дескать, кто-то наподобие –
смешны, в финале пачкая надгробие,
да и при жизни, тоже незачёт…

Раз сказки здесь с пугающим концом,
нашёптанные точно не Спасителем,
сам для себя заделаюсь сказителем,
пророком, сочинителем-любителем,
чтецом-истцом, судьбы Своей певцом!

Невзрачные таблички повреждённые
подскажут годы, ники, имена.
Вот – юные, а вот – мертворождённые,
проспавшие свой шанс и времена,
беспечные, без повода ль весёлые:
со стильной маскировкой под арго,
дурашливые, бойкие да квёлые,
ничтожные, местами о-го-го!   

Пройду я мимо вновь чего-то самого
отрадного, пусть только для меня.
Не всё ль равно – из липы, стали, мрамора –
прикроет от Реальности «броня»?
У прочих, вон, и вовсе запустение.
Кто вспомнит через месяц их стишки?
А тут, смотрю, сезонное растение
заботливо пустило корешки…

С лукавой вороватою оглядкою
на вечность, на минувшего себя(?),
займусь-ка ветхой шаткою оградкою,
остатки краски жертвенно губя.
Не поздно ли возиться с реставрацией
облезлых рифм, оставивших сей мир?
хотя, ему плевать с присущей грацией:
кто – нет Никто, кто временный кумир.

– Покойтесь же, друзья! пускай не адовым
окажется ваш круг в числе других!
В ответ, шурша венком отнюдь не лАвровым,
вздохнёт лишь, самый мой «бессмертный» Стих.
…Давясь, то болью, то томленьем ласковым,
0,5 бодяжной «Памяти» почав,
хлебну её стаканчиком пластмассовым,
трагично (тренируясь) замолчав…

не экзамен в ВУЗе у спецслужб.
Глянь, в лице моём какая школа
с опытом решенья личных нужд!
Нервы быть должны пластичней ртути,
жест конкретен, мимика легка.
Ничего печальней нет по сути,
чем палиться из-за пустяка!

Цель вранья, лишь с виду несуразна
и концептуально не верна.
О, а симуляция оргазма,
не для сохраненья ли дана
чувств интимных, ценностей семейных?
Идиома: «во спасенье ложь» –
есть основа наших скреп идейных.
Ты уж их, пожалуйста, не трожь!

Коль со мной случится оказаться
пред очами Страшного суда,
верь мне – не устанешь поражаться:
как грешил я, с кем, когда, куда.
Там, с такой повинной грянет явка,
столь чистосердечная к тому ж,
что поймёшь – жилось тебе не ярко,
тратя быт на мелочную чушь!

Всё весьма возвышенней, глубинней.
Косность запереть в души подклеть –
это значит, став почти богиней,
искренне Жалеть поднатореть,
милые погрешности прощая,
видеть вдаль, прозреть слепую близь,
сложное предельно упрощая…
Поняла? Теперь, иди, учись!

пытаться предугадывать финал.
Я – зритель с местом, что подобен залу,
буфету (будь я жлобский маргинал).
Резвись, дитя! не в такт и не по тексту
эмоции, мотив перевирай!
Свою не озаглавленную пьесу
выдумывай, сплетай, ваяй. Играй!

Раз мы интим наш рядим в «постановку»,
не сразу аналогии найдёшь…
Везло мне большей частью на массовку,
а то и вообще на билетёрш.
Увы, не мной написано либретто.
«Что мною-то?» – вопроса дым повис.
На миг в антракте сблизит сигарета,
затем, в концовке – мой гортанный «бис!»

Действительно, в числе пустых безделиц
и важностей, на кои был остёр,
сколь мало мне талантливых затейниц
вверял конгениальный Режиссёр.
…Пусть нервно на часы косится Хронос,
наскучит повторяемость пускай,
какое ж чудо, свежий твой перформанс!
Дитя моё, играй в «любовь»! Спасай!!

Грех вертаться к древней мифологии,
хоть иуд не счесть, полно пилатов.
Трезво покопавшись в демагогии –
не спастись без ушлых «адвокатов».
Веря всеблагой гуманной Истине,   
от сомнений бегая циничных,
помню: доверял (на всякий) искренне
сонму небожителей различных.

Если тут стращают «правосудием»,
Там-то точно ведают дословно:
кто преступно занят словоблудием,
кто живёт – как дышит – уголовно.
Так что, господа, пора условиться
зваться имяреками своими.
Плюс – про имидж поздно беспокоиться.
Минусы? да хрен бы с таковыми!

Я – не пресловутые 100 долларов,
милые для тех, кому достались.
Под чертой, вне выводов и доводов
понадеюсь, чтоб не обознались.
В курсе: всем давно плевать на алиби
или на весомые улики.
Ныне Суд онлайн вершат не нА небе
и, отнюдь не писаные Лики.

О, наив, годами недолеченный,
перфекционизм необратимый,
гонор, в подворотне искалеченный,
стыд мой, кем ни попадя теснимый!
Нет, не против кар, приемлю милости
при разборе личных «дел» винтажных.
Токмо, мать её, по Справедливости,
и Судом, желательно, Присяжных…

Я, в ответ, своей словесностью
тоже вздумаю тряхнуть:
не терзаясь неизвестностью,
вознамерюсь взбултыхнуть
нечто пенное, лиричное,
посвящённое другой.
Впрочем, дело-то привычное –
и вода, и алкоголь…

Час – вниманье отвоёвывать,
тишь вдоль сердца нарушать.
Станешь вяло очаровывать,
я – зачем-то искушать.
Нам бы «форта неприступного»,
вероломства не тая!
не меня ж ты с ним попутала?
он давно – не очень Я.

Вдруг потянет к аллегориям,
к нарочитой новизне,
хоть с тобой по категориям
мы разобраны извне
и вполне знакомы внутренне,
до детальной чепухи.
Нет нужды спешить к Заутрене:
чистить пёрышки-грехи…

Не претит ни в чём искусственность.
Греет вязка мелких фраз.
Лучше всё-таки присутствовать,
чем прощаться через раз.
…В состоянии сконфуженном
очутиться вновь не прочь,
пеньюар с немодным кружевом
примеряет на ночь Ночь…

Сам Преображенский предрекал
вред от всех газет для буйных масс,
пониманья, правда, не взалкал.
Осади-ка нынешних сейчас!
Вклинившись в разнузданный прогресс,
пухнет коллективный Графоман:
этот – тупо строчит эСэМэС,
тот – на «клаве» бацает роман.

Раньше отдувались: лифт, забор,
чистый лист, вокзальный туалет,
с неких же, почти недавних пор,
их сменил глобальный Интернет!
он один всё стерпит и вместит:
домыслы, ехидство, блажь, тоску.
Бог, пусть и не фраер, вдруг простит
ересь за удачную строку?

Я себя пытаюсь обуздать,
лыбясь беспределу бытия.
Жаль, не может мудрости придать,
вызвать гордость – та галиматья.
Ведь когда глядеть берёшься матч,
жаждется проникнуться игрой
профи, что-то знающих про мяч,
а не толкотнёю дворовой…

Слово – есть началие начал,
будучи первично. Спору нет.
Я б и сам публично не урчал,
если бы ни чёртов интернет!
Сайты запрещай хоть через день,
паблики да форумы морозь,
пишут все, кому оно не лень,
срач верша – то скопом, то поврозь.

…Вот, сижу, печатаю сей текст,
мастерски попутав берега.
Ну когда ж мне это надоест,
дабы болт забив, поставив крест,
возопить: «За что?!» и «На фига?!!»…

Как могла допустить ты, краса:
мол, не вызвав себе неотложку,
полтора испохаблю часа
на нарытую где-то киношку?
плюс, восторгом вконец изойду,
если в «юмор» удумаю вникнуть??
«хохмы» те, ещё в детском саду
не рискнули мне к мозгу прилипнуть.

Уж давай-ка, хлебай без меня,
присолив, поперчив ли по вкусу
эти порции дичи, вранья,
полушарья подставив укусу
вампирических сбрендивших сил,
заплатив личной аурой-кармой.
Той бурдой – раз себя угостил:
провонял весь тюрьмой и казармой.

«Прошивать» память мне, лучше брось,
заменяя по-хитрому чипы!
Всё вполне очевидно насквозь,
вне вмешательства лупы и «липы».
Кем угодно в сердцах обзови,
записав, мать твою, в «русофобы»,
не мерило к Державе любви –
хором выть, задыхаясь от злобы,

метя камни в чужой огород,
оправдавши свои же мытарства.
Есть Страна и великий Народ,
а потом лишь – понты государства.
Хоть с какой не зайди стороны,
нам на общность не светит ни шанса!
Я, похоже, свалился с Луны,
ты, наверное, рухнула с Марса…

Пора взглянуть на Шар земной чуть шире,
отринув горизонтов пелену.
Скажи мерси – пока не в Хошимине,
тем более, не в лондонском плену!
Не ведома была любая «крипта»,
с «биткоинами» как-то не срослось.
Лишь раз ступал на шумный пляж Египта,
да брег турецкий щупать довелось

и то, не всласть откушавши инжира,
по пьяни, нервно глядя на часы.
Не стать ли гражданином как бы Мира –
посланцу сроду Средней полосы?
Взираю, полон сил и оптимизма,
на даденных возможностей число,
коль с планами развития туризма
нежданно несказанно повезло!

Не грех, поди, слепить из жизни сказку.
Обрыдло – только хмуриться, ворчать.
Заткнусь на время скромно про Аляску,
дерзну о братской Кубе умолчать.
По точному сигналу сверив компас,
всерьёз взбредёт проветривать мозги.
Впихну в рюкзак: палатку, чайник, глобус,
достану с антресолей сапоги.

Воспрянув, словно жук весенне-майский,
в широтах мыслей выстрою маршрут!
…Но, сей момент зубрю-таки китайский. 
А в самом деле – чем не шутит шут?

Из той квёлой податливой завязи
прорастёт нечто вроде подсолнуха:
с семенами вполне белой зависти,
с прямотой несгибаемой олуха.
Эх, казалась бесценной «селекция»,
в долг суля всходы дерзостной удали,
безотказно трудилась эрекция,
и болячки вылазить не думали!

В остальном же – рутинные хлопоты,
чад надежд, послевкусье неясное.
Чьи-то девоньки. Съёмные комнаты.
В дополненье к бесцветному – «красное».
А потом.., люди яркие кончатся.
Грудки будут менять юрисдикцию.
Ножки стройные прочь заторопятся.
Рать ментов переклеят в «полицию».

Всё глубинное сникнет под внешностью.
Грёзы влажные станут вдруг скользкие.
Раздербанят Державу с поспешностью
вожаки, до сего – комсомольские.
Не могло не случиться Реального
по законам (доказанным) подлости,
ведь у всякого «вечно-сакрального»
свой проставленный Свыше срок годности…

Ностальгию с душком посмакую я,
языком деловито пощёлкавши.
– Эй, ты, Жизнь, пуританка разгульная,
не ранёхонько в схиму ли? То-то же!
…Откопав оптимизм в куче мусора,
поражусь: вновь подобное носится –
пусть оттенка немодного тусклого,
а на публику, глянь, бодро просится…

Ныне дедушки, бабушки давние
мне понятны с их баек «ремейками»
по Союзу, с печалью о Сталине,
где означены цены копейками.
Уж никак не лукавые лозунги
порождают такую восторженность,
не ГУЛАГа скрипучие отзвуки.
По любому – притихшая Молодость!

Не вернутся ни «Ту», ни жар-птицею
времена, навсегда отлетевшие.
Прирастать вознамерься ль землицею
иль страницы листать пожелтевшие –
не получится с реанимацией
чудо-Мифа, однажды усопшего.
Промежуточной пользуясь станцией,
не догонишь состава оглохшего…

Может, стильно – в лаптях, вновь с лучиною –
тешить слух расписной балалайкою…
Но, раскланявшись с ретро-кручиною,
я Грядущему лучше «полайкаю»!

Эх, вожделенная нега!
надо ль о чём-то ещё
петь под мелодию снега
и сожалеть горячо
по суетливым мурашкам
иль несогретым ступням?
К Машкам, к наивным Наташкам
тянет, как вечер к огням…

Жизнью придумано мудро,
чтоб не столкнуться с Былым.
Разве ж спасёт дура-пудра,
сгладит морщинки ль нам грим?
Вызвавши призрак «волнений»,
пестуем призрачный миф:
шляясь окрест сновидений,
бодро хромая вдоль рифм.

Булькнет, пусть и заурядно –
строчек встревоженных гать. 
Если любили нескладно,
должно ли яркостей ждать
от примитивных словечек,
сваленных кучно столбцом?
Вряд ли, «живой человечек»
выйдет с душевным лицом.

Но, загулявшую Юность
высмотреть силюсь в окно.
Вдруг, величайшая Глупость
сбудется, и «под сукно»
больше уже не придётся
складывать памятный вздор!
Может, ещё обойдётся,
там и беглянка вернётся
в скомканный Тот разговор?!

Зная, ничегошеньки не сбудется,
эху в тон оброним на дорожку
что-то типа: «стерпится да слюбится!»,
вымучив усмешку понарошку.
Вспомню песню про «приказ на запад» я,
«ей» же – «в сторонУ» совсем «другую».
Номер в телефоне вслух царапая,
небыль цифровую продиктую.

Слёз не будет и осанка держится,
и бодримся, пусть демонстративно.
Друг от дружки – два с вещами беженца,
хоть так зваться, в принципе противно.
Наши тени под луной-прожектором
лишь на миг сольются воедино,
чтобы впредь, вздохнув о шаге «жертвенном»,
про геройства врать себе картинно…

После ж, пару раз случайно встретимся,
этому обрадовавшись кратко.
Бранью «операторов» отметимся:
«роуминг» дурной ругая сладко.
…Не терпя нужды, не маясь голодом,
в экстренном порыве бесполезном,   
мы опять с тобой ошиблись городом,
спутали вокзал с чужим подъездом…

Вот и я, жизнь листая подобно меню,
поглощаю продукт третьесортный:
болтовню, визготню или чью-то возню,
в общем, весь суп-набор непригодный
для поддержки моих обезжиренных сил.
Поделом. Те изыски-приправки –
чуть не каждый нюхнул, с голодухи вкусил,
попросил даже сдуру добавки. 

Не шокирует, нет, организм стойкий мой,
если кто-то, нутром не страдая,
вознамерится хищно закусывать мной,
громко чавкая, не соблюдая
этикет иллюзорный. Без лишних помех
стань гурманом, питомцем будь стада,
не в чести ныне Пост и, подавно не грех –
взять, схарчить соплеменника-гада!

Самобытен, хоть и немудрён рацион
в «забегаловке-кухоньке» нашей.
Правда, можно соврать: мол, то был жуткий сон
с постоянной «лапшой», с жидкой «кашей».
Выпадали хоромы ль, стрясалась тюрьма – 
толком, братцы, не настрополился
разбираться в сортах, в скрытной пользе дерьма;
только, помнится, остро травился…

При раскраске полной боевой,
про глаза забудешь и про щёки.
Как поток сорвётся селевой – 
туши осмелевшие подтёки.
Надо бы, за творчество берясь,
было думать о «рабочем месте».
Где уж? раз в руках желаний вязь,
чувства сплетены словечком: «вместе».

Включишь комп, и чья-то «вновь – любовь»
к нашему пристынет антуражу.
Я, свою разбавленную кровь
по бокалу с трещинкой размажу
сердца, пряча искренний зевок
за фальшивой вахтенной улыбкой.
Дёрнется надежда-поплавок,
но, не удивит «волшебной рыбкой»…

Господи, всегда одно и то ж!
навыки мои, луч озаренья –
умещались в плановый чертёж,
в подмалёвок, не в эскиз Творенья!
Мастер, караулящий шедевр,
главную натуру проворонил.
И, хоть я кураж не урезонил,
на «мольберте» – пошлый адюльтер.

Каждый, свой разгладив трафарет,
на сюжет не станет отвлекаться.
Подрисуем «таинств» не секрет,
график: где смолчать, когда смеяться.
…лишь Луна, сквозь плоский интерьер
глянет без симптома любопытства:
на потуги нашего бесстыдства –
скобки неуверенные «сфер»…

Может быть, игнорируя правила
за флажки нас попробую вытащить.
Жадно слёзы слизнуть, скорби высушить –
знаю, ты для других шанс оставила,
для иных претендентов пометила
тривиальное, просто животное:
слишком плотское, сытно-добротное.
Пожелаю, чтоб вскоре их встретила!

От меня же, щенячьего лепета
с неких пор ожидать не приходится.
Гран-пасьянс мой сердечный не сходится
под шуршанье червового трепета.
Слишком поздно меня переделывать
и тебе не грозят изменения.
Не найдём друг у дружки «везения»,
хоть веди на расстрел исповедовать!

– Пожелаешь, обет упрощения
дам взаймы, прекратив часто умничать.
Будем, типа взаимно сотрудничать,
практикуя азы всепрощения.
Только, честно, избавь по возможности:
прописные транслировать «истины».
В остальном, будем крайне изысканны,
перестанем вымучивать сложности.

Обещаю, ни-ни о политике,
вслух стишков не читать гарантирую!
пьяным будучи, не спровоцирую   
шумных споров, зашедшихся в критике
неизбывно плодящейся нечисти,
как и ею уже сотворённого.
В честь меня – снова ново-влюблённого –
оголи же, чуть-чуть человечности!

Пытаюсь со временем в ногу
брутально подальше шагнуть.
Увы, то попутал дорогу,
то, с робою – белую тогу,
со стартами – финишный путь.

И всё же, в размахе пространном,
сим ретро-фасоном горжусь!
иль бью по дырявым карманам:
полез, дескать,  вновь за наганом
иль, с «камнем нагрудным» вожусь.

Неровня, пусть, броскому фраку,
со смокингом тоже не схож,
а рвусь… неизменно в атаку
на всякую суку-собаку,
на кодлу ль зажравшихся рож!

Конечно, в теперешнем свете –
уместней бы бронежилет.
Грустя о походном жилете,
напомню себе на манжете
про аксессуар здешних лет…

Менялись частенько расцветки,
стиль в спину подталкивал крой,
скользя от полоски и клетки
до чисто малиновой сцепки,
затем – джинсы сдобрив дырой.

Хоть издали, с виду лишь важный,
объём растерявший и рост,
не древний я, просто винтажный,
частично ещё эпатажный,
не портящий свежих борозд!

Презревши: в движениях качку,
избыток фронтальных заплат,
прервав бодро зимнюю спячку,
отрою в себе же заначку
и выдам помпезно за клад!

Хоть не при шпаге, не в плаще,
предстать попробую галантным.
Иначе, мы здесь вообще,
накрывшись нечто серо-ватным,
сойдём на нет во цвете лет –
кто, сложно ссучившись, кто просто
к виску приладив пистолет,
мол: «жизнь одна, да жить несносно…»

Не пряча лишний раз красу,
в сердцах воскликни между делом:
«Спаси!», и я тебя спасу
в благом порыве оголтелом.
Совру про ждущий пляжный рай,
легко в прайс-лист фантомно плюнув.
Ты, только малость подыграй,
на блажь прельщенья «честно» клюнув!

Нам чушь пороть – не привыкать,
порою, даже помогает.
Совместно примемся икать:
нас, дескать, Счастье вспоминает!
О, кстати, соблаговоли
чуть уравнять меж нами пропасть:
меня чертами надели,
чтоб я постиг свою особость!

Давай, к консенсусу придём
и в буднях нынешних зудящих,
возьмём-ка, в щепки разобьём,
мозги травящий зомбоящик!
Пусть ищут свежих дураков
иль наштампуют планомерно,
толпой ли рвутся в глубь веков,
где и сожрут себя пещерно!

…Недолго тлел в душе пожар,
вдруг спровоцированный грЕшно
духами от «Magie Noire»,
и нами принятый поспешно
за вдохновенья терпкий дар,
с цветной наклейкой: «Наконец-то!»
Жаль, не бодрящее ты средство,
а я – ни в чём не Ренуар…

Вот же вредные привычки,
вероломные наклонности!
Отсырели, вроде, спички,
разжигавшие нескромности,
оживляя канделябры
в честь растления морального.
Но, слепят иные фары
«света» ближнего, детального…

– Не жалей, почти родная!
Чую сердцем: ты мне дадена
не совсем для стройки «рая»,
а похоже – мной украдена
и добавлена в коллекцию
экземпляров клептомании.
Свыше, прочую протекцию
не дадут при всём желании. 

О, в когорту вряд ли входишь:
берегинь, богинь, спасательниц.
Точно, не облагородишь,
заигравшись в «дочек-падчериц»,
не поделишься соломкою,
зная мой предел падения.
Оснастив сумой-котомкою,
лишь добавишь ускорения.

Чай, не кубики – душа-то,
жизнь, давненько не песочница.
А тебе, вон, шаха-мата
в адрес мой, мухлюя, хочется.
Что за «группа малышовая»,
предвкушающая утренник?!
Не снегурка ж ты дешёвая,
я – не дед, с похмелья мученик.

Усложнять, давай, не будем,
раз в простом увязли пО уши.
Дрянь из прошлого – забудем.
Ждать от «будущего» помощи
глупо. Шансы уменьшаются
на любую эволюцию!
_________________________________
…«Мальчик» с «девочкой» играются,
всуе смяв к игре инструкцию…

Подспудно, помню, рвался отменить
незыблемое правило простое:
нельзя на ноль, мол, множить да делить,
подобный бзик – занятие пустое!
Однако, не подвластного рублям,
меня, назло закону-алгоритму
тянуло к мизерабельным нулям,
а тех – ко мне, что сор стальной к магниту!

Увы, мы все, избыточно давно
стерпевшись, поголовно попривыкли:
за ровность принимать любое дно,
к которому задумчиво приникли.
Почтенья кукиш – к денежным «мешкам»,
ограбившим доверчивых сограждан,
к бессчётным одноразовым стишкам,
к тому, чем интернет теперь загажен…

Зеркал бесстрастных оптом не побьёшь.
Ритмично «обнуляйся» сколь угодно –
безликость не замажешь, не сотрёшь,
доходно это будь, стань ультрамодно.
О, век, без боя отданный нулям,
безвременью уступленный в аренду!
ну ладно б – натуральным королям,
спасительному бреду, центу, Бренду…

Обычно, запоздало узнаём,
не веря до последнего в не новость:
по собственной судьбе катясь нулём,
зря дулись на всеобщую нулёвость.
Колотит, слышу, бес в моё ребро,
склоняя озорно к игре без правил!
…Всю жизнь мне выпадало лишь «Зеро»,
я ж на него – ни разу не поставил…

Терпеть со скрипом научились:
чужой успех, мираж богатства,
не все в котором очутились
ввиду «причин» иль тунеядства,
причём, вопросы-то остались
к банкиру, к полуфабриканту…
Но придуши, поди-ка, зависть
к чьему-то броскому таланту!!   

Дар божий, точно не прощают,
скривив ехидные улыбки.
Поспешно ядом угощают,
да и в упор пальнуть – не хлипки.
Чего же сдвинулось за эти
века, отползшие эпохи?
Вновь отыгравшись на Поэте,
бал снова правят скоморохи…

Будь зацелован Музой страстной,
ваяй из строф ли оригами,
раз нету «лапы волосатой» –
свезёт Пегас к печальной драме.
Берясь судьбу предугадать, я
не тщусь предстать во тьме софитом.
Угробив, именно «собратья»
сожрут с завидным аппетитом!

Уж такова у Ярких участь
под местным меркнущим созвездьем.
Чем примитивней микро-сущность,
тем хуже – с щедрым благочестьем.
Однако, собственной персоной
все одержимы, ею горды!
жаль, под картонною короной
ютятся сроду держиморды… 

Влача суму, вспорхнув на Сцену,
водя ль вдоль «дружбы» хороводы,
познал им истинную цену
в угоду выгоды, в честь моды.
Не прекращая удивляться,
лишь робко пестовал наивность:
мурлыкать, чушь пороть, кривляться –
неужто впрямь необходимость?

Всегда – один из миллиардов –
родится гений, вне сомнений!
Кто назовёт лауреатов
громоздких званий, звонких премий?,
вползёт ли в мозг строка хотя бы
из той лукавой писанины,
где темы мутны, рифмы дряблы,
«искусство» – ниже середины?

Ну ладно, если вспыхнет ревность,
сродни конфликту меж полами
и вслух возропщет немощь-бледность
на тех, кто смел расцвесть Делами!
Ох, а какая неприглядность – 
антагонизм узреть друг к дружке,
когда Ничто и Заурядность
дербанят зелень из лаврушки!

Настырно множить ахинею
назло родной психиатрии,
порой и я слегка умею,
чураясь фобий эйфории.
Читая классиков, не помню
чтоб всюду сеял громы, кучи.
В себе не видя Мэтрам ровню,
стань сам добротней, кратно круче!

В боезапасе впрок остались:
комплект эмоций, смыслов порох.
Что мне, ребятки, чья-то зависть,
зажавший «лайк» свой – жлобский олух??
…Пока взбрело тут правду бацать,
скажу: завидую белёсо
себе, годков примерно «н-надцать»
тому назад. Светло, бесслёзно…

А они – грязью будь, лезь в князья –
неповинны в нагрянувших веяньях:
дескать, так даже думать «нельзя!»
ни в столицах, ни на поселениях,
мол, набравшим за щёки воды,
громко булькать не рекомендуется!
не для этой же вредной байды –
служат сайты, почищена улица!

Регулярно кормлю бедолаг
«светлым завтра» и пайкой-надеждою.
Те и терпят дубовый «гулаг»,
лишь судьбиной шурша неизбежною.
Да смоги я момент улучить
при любом, мать его, «убеждении»,
разве ж был бы не счастлив вручить
документ им об освобождении?!

Наблюдают сквозь щели стола,
(а что делать ещё, обездоленным?),
как Чужие гуляют слова
по «просторам» вконец зазаборенным.
Сплошь гарцует, куда ни поглянь,
соблюдая режим, чтя дистанцию,
показушно нарядная Дрянь,
множа пошлость, плодя профанацию.

Лжи заведомой не супротив,
с чем угодно согласный заранее,
возбудившись, набух Примитив,
практикуя кривляний камлание.
Иногда, – в чём-то сам смирный зек, –
своему контингенту пленённому
я, нет-нет да подстрою побег,
проведя по «продолу» казённому.

Зыркнут вирши на злой произвол
бесталанного, серого, тусклого
и.., обратно запросятся в стол,
в коем схрон – залежь менее гнусного.
Хорошо, если встретится вдруг,
избежавший (пока) «меру высшую»
пересыльный опознанный друг,
схожий мельком с «сестрой» иль с «братишкою».

В общем, копия мрачных веков
под пятой Николая ли, Сталина.
Оттого, вместо ярких Стихов
жизнь полночным кошмаром завалена.
За традицию взято давно:
средь родимых болот неосушенных –
душегубов-дантесов полно!
но,
нехватка повальная Пушкиных…

Скучно, право… Н/З куцый мой,
как ты знаешь – наотмашь растрачен
на случившихся рядом со мной,
кем бывал я, то чтим, то захвачен,
будто долгой рутинной тюрьмой.

Нынче ж, тянет испытывать драйв –
чаще, не от количества фрикций,
не под липкий призыв: «наливай!», в
шатком поиске псевдоамбиций
догоняя вчерашний трамвай.

Несмотря на пугливость твою,
даже приобретённую «ватность»,
пробубню нечто вроде: «люблю».
А к чему нам с тобой адекватность?
штиль – не лучший компАс кораблю.

Обойдёмся вполне без клеше
поведенческих стереотипов.
Поплотнее прижаться б к душе,
скрытой глянцем чужих логотипов,
что давно стосковалась уже

по изжитому нами, увы,
но местами привычно живому:
по уютным рассветам Москвы
и, чему-то не слишком жилому,
где инстинкты скрипуче новы!

В чувств глубоких нырнув монитор,
изотрём мышью-памятью «коврик».
Пренебрегши наличием шор,
совершим свой внеплановый подвиг!
Улыбнувшись, нажмём на «повтор»?

О, с меня ещё можно собрать
урожай экзотических «фруктов»!
цел мой навык послаще соврать,
затаённый средь грёз, вдоль подпунктов.
Только, чур, не мешать созидать!

В портмоне отыскав трафарет,
нарисую, как истый затейник,
привлекательный «свежий проект»,
посулю (снова) благ, кучу денег,
воссоздам фоторобот-портрет

«счастья» беглого! Помнишь, небось?
вот и я не заспал те приметы.
Сокрушаться, печалиться – брось!
Ну, обратные спёрли билеты,
ну, почти ничего не сбылось…

У других-то, и вовсе беда:
нет иных, а кого-то всё лечат.
Взбултыхнём по-гусарски года,
вдруг, они нас чуть очеловечат!
Коль не в данный черёд, то когда?

Едко хмыкни, глупцом обзови,
лишь нежданно расщедрись-раздобрись.
Хоть единожды, чем, удиви,
например, так сознайся в «любви»,
дабы я, аж взмолился: «Опомнись!»,
докурив, чтоб изрёк: «се-ля-ви»…

Стишки стряпать-ляпать – не худший досуг
из прочих занятий житейских,
питая при этом надежду: а вдруг,
избегнув рецептов плебейских,
прекрасное Нечто бочком снизойдёт,
почти Виртуозному ровня?
Блажен ждущий чуда! жаль, время идёт,
но пыл – экономит «жаровня».

Уж коли сказаться взбрело рифмачом,
погрязни в достатке иль бедствуй,
тут все экивоки, учти, не при чём:
эпитету впредь соответствуй!
Раз выставил вирши на зрительный суд,
не кинув, измявши, в корзину,
испей-ка сполна – за невыгодный труд,
вкуси от «собратьев» токсину!

Завистников злобных – сотри, сбагри, слей!
у них нет страшней супостата,
чем тот, кто «творит» без вранья, без соплей,
обходится без плагиата.
Лишь Ноль безнадёжный, чтоб не одичать
от собственной крохотной роли,
вломившись, возьмётся ворчать-поучать,
в глумливые вдарившись «тролли»!

Я, вовсе не против наивной, смешной
забавы, обвитой мытарством,
коль строчки нашёптаны сердцем, душой
и служат доступным лекарством.
Однако, порою бросает в озноб,
когда бесталанная сущность
к себе без конца примеряет апломб,
мир тыча в свою, типа штучность!

Всегда уважал, да и ныне пойму
нехитрую древнюю мудрость:
«Будь занят не тем, что тебе одному
услужливо льстит, множа глупость!»
Плюс, чей-нибудь редкий, из жалости «лайк»,
стихи, тоже вряд ли улучшит.
Писать надо так, чтоб читать было в кайф!
А серостей – жаба додушит…

Опять усмиряю эмоций раздрай,
борясь с графоманскою Гидрой:
«Дружок сочинитель, Поэзию дай,
чуток Интересного выдай,
которого я не встречал на веку!
Срази уникальным сюжетом!
Делить чьи-то скорби, чужую тоску –
нескладно, нарекшись поэтом».

Никак сговорились?! сплошь те же слова,
повсюду банальная скука,
от коей ползёт набекрень голова.
Вокруг, знай, «влюбляются», с-сука!
то, примутся резво бумагу марать
бурдой «философских суждений».
…Короче, с почтением. Всем не хворать!
Адью!
«Ваш» непризнанный гений…

Ведь Бог, не зря устроил быт
так хитро, этак порционно,
научным всплеском здешний Вид
снабжая крайне экономно.
Хотя, при пустоши голов,
не зачерпнув сакральных знаний,
уже наделали «делов»,
самоубийственных деяний!

Я б однозначно не возвёл
простой бардак в премудрый Хаос.
Всё – только с виду произвол,
мол, иллюзорно показалось!
Жить можно, в зад язык вобрав,
долдоня вслух, чего велели.
Наедине ж с собой – ты прав,
сплошь вольнодумен на пределе!

О, разум разом не сотрёшь,
(всего-то, чуть загадить можно).
Взбредёт – любого смело шлёшь
в «прямом эфире» многосложно!
плюс, потушив излишний свет,
озвучишь, но не очень громко,
о чем Страна десятки лет
смотрела сны украдкой токмо!

Уж пусть не знают «пастушки»
и соплеменники по стаду,
про то, чем чьи-нибудь стишки
тобою названы взаправду!
Бесспорно, давняя жена –
родной детектор объективный –
никак учуять не должна,
по ком ты грезишь в час интимный!

Влезь, кто, в сознания подвал,
взломав защитную щеколду,
я б в тот же миг влетел, попал,
влип на «пожизненное» сходу!
Представить жутко, кабы вдруг
наружу всплыли помышленья,
а их читать мог враг и друг,
по службе, в знак ли одолженья…

Неплохо, раз притих Прогресс,
и одиозные структуры
ко мне являют интерес,
лишь на предмет «литературы».
Да, всем на пользу сей аспект:
кого забрали, вновь «избрали»,
коль «нано» нашенских проект –
подальше от греха, от бед –
у нас в момент разворовали!

Пробуди – пнув без жалости в бок –
дар, который ссудил мне когда-то
заскучавший немелочный Бог(?),
мол: «авось, выйдет даже занятно!»
Если можно, скорее отринь
нечто чуждое духу и телу.
Над частично Живым, не по делу 
не бубни омертвело: «аминь…»

Спрячь подальше, сокрой с глаз долой –
замусоленных фраз трафареты,
что, побывши бумагой гнилой,
метят вновь в самокрутки-куплеты.
Снизойди, сдув с мозгов конфетти
легковесных словес-завитушек:
годных в качестве детских игрушек,
для старушек – забав ассорти…

В рифмачей неуёмную рать,
помню, сам же вступил добровольно.
Благо, взял за привычку – не врать,
не орать: ни со зла, ни фривольно.
Миновал мой худющий Пегас
комфортабельно-сытные стойла
под эгидой любого «лукойла»
и контор, важно тырящих газ…

Из числа попугаев уволь,
впрок мартышкину роль не начисли!
Коль горазда на выдумки голь,
гоже ль ей примерять чьи-то мысли?
Имитировать и подражать –
надоело, ещё в годы оны.
Для чего ж мне дублировать клоны?
тут бы кровных, Своих нарожать!

Накопавши «бессмертных» Имён,
презентуй мне Поэзию, что ли!
Вдруг, опять стану весел, влюблён,
обходясь без стенанья: «Доколи?!»
Красота ж – в чью-нибудь глубь и ширь
сигануть без раздумий с размаху,
иль, рванув скромно душу-рубаху,
постучаться в Стихов монастырь!

отделив корешки от вершков,
взять, себе панибратски позволить
не читать чьих-то хлипких стишков,
впредь собой Миру взор не мозолить!
Кто б Ты ни был, мой голос расслышь,
ну, хотя бы, мешай чуть пореже!
…Нет ответа. Со мною всё те же:
Пустота, и крикливая Тишь…

Умея слушать, даже слышать,
твоей срифмованной новинке
воздам хвалу, в ней взбивши пышность.
Хамить, столь взбалмошной блондинке –
не смог бы в силу воспитанья
и, в чисто личном интересе.
Да вовсе немощным предстань я,
дерзить не смел бы «поэтессе»!

Как тот библейский искуситель,
внимая строфам-позументам,
добавлю в речь свою «краситель»,
куда там платным рецензентам?!
На час взаимности нацелясь,
прибегну к вычурному слогу:
«Ты – сверхталантливая прелесть!
а-ля Ахматова, ей-богу!»

Пускай, твой перл – есть детский лепет,
рассадник глупостей банальных,
я – зуб даю! – сыграю трепет,
удумав од оригинальных,
при этом, громко чмокну в щёчку
иль, где достану – сладко, мятно…
Вот тут бы впору плюхнуть точку.
Мне хорошо. Тебе приятно!

Однако, лесть моя во благо,
с твоим уходом испарится,
а впечатленье, став не наго,
вслух, за глаза разговорится:
«Дитя моё! ох, кабы знала
ты цену собственных творений!
Меня, уж точно б растерзала,
посей правдивых я сомнений!»

Что может быть невыносимей
двух, пусть и ласковых друг к дружке,
себя считающих «мессией»
поэтов, столкнутых в однушке?
…Экспромт экспертный завершая,
рукой махнувши оголтело,
вздохну: «Стишки – мура смешная,
но, чёрт возьми, какое тело!!»

звонких лет, штриха эскизного.
Нам ли вольностей бояться?
Выдай дерзкого, капризного,
соизволь слегка «сломаться».
Починю, отлажу сызнова!
Кстати, будет, чем заняться…

Роюсь в брюках прежней свежести:
заваляться там должны же
крохи ласковости-нежности.
Отыщу, и станем ближе
в сантиметрах, в бликах грешности,
разведя «мораль» пожиже…

Вместе нам с тобой не следовать
по единому маршруту,
остаётся – переделывать
под текущую минуту.
Плохо ль, целей не преследовать,
разжигая в сердце смуту?!

И, с беспроигрышной тактикой,
растревожу прах теорий:
угощу тебя романтикой,
как смогу. Без предысторий
поспешу заняться практикой,
вне туманных аллегорий.

Ты, опять в свою испорченность
сыпанёшь по вкусу «скромность».
Я – в простую озабоченность
накрошу тишком  «влюблённость».
Что нам в душах обесточенность?
есть иная освещённость!

Вняв будильнику, к «заутрене»
мы, когда, о чём, жалели?
Может, сделалось уютней мне.
Чуть теплей – тебе в постели.
…Не сумев оттаять внутренне,
хоть конечности согрели…

Вот, ещё миг один отбытый.
Вновь отложен подкоп-побег.
Так я ж сытый, не шибко битый,
с кличкой липкою: «человек»!
Для чего же дразнить охрану,
втуне местных гневить божков,
ковыряя близ сердца рану,
наскобливши с пера стишков?

Обрядись, хоть парадной робой,
кандалы помодней надень,
обрастя недобритой злобой,
проклинай, давший дуба день, –
не до лампочки ль Звёздам, Солнцу:
подползёт ли душевный свет
на шажок к твоему оконцу,
сдувши копоть с решёток-лет?!

Аллегорий надумав мрачных,
в них, будь добр, влачи свой быт
средь запретных (всегда) заначек,
воровато кривясь навзрыд!
В назидание, иль в наследство
от злопамятных вех-калек
достаётся, увы, соседство,
в коем каждый – со стажем зек.

Я, с той публикой, типа в братстве:
«не покаемся», «не простим!»
Нам претит сознаваться в рабстве.
Ну, «свобода», а что засим?
уж, поди, не в рассрочку «Hummer»,
не с балкона – на море вид.
Ждёт, всё та ж перспектива камер
и по ним же – с ключами гид.

Грех, в заумность впадать, пожалуй,
воротя от реалий нос.
Сдохнет гордость, апломб побалуй: 
«не расстрел ведь, лишь соцдопрос!»
Цель стащили? ступай-ка с миром,
нечто свычным, «родным» займись,
например – притворись дебилом,
да хотя бы, Живым скажись!

Вместо чуткости да утончённости,
маргиналы плодятся и плебс.
Впору, хлопнув 0, 5 «Обречённости»,
подвывать, как заслышится Лепс…

Чаще грезиться стал век Серебряный,
манит давнее, «старорежимное».
Вот, брожу – духом полый, потерянный –
спотыкаясь о Непостижимое.
А кому адресовывать жалобы?
что внизу, что вверху – одинаково.
Эх, по рожам по тем, канделябром бы!
Толку ноль, но весьма было б знаково.

Ой, отмой я желанья от ретуши,
обозначив логичную цель, –
никаких пуль не хватит, конечно же,
дабы кликнуть всю Хрень на дуэль…

Не на пользу пошли книжки мудрые.
Безуспешны азы воспитания.
Глянешь вдаль – перспективы сплошь мутные,
под ногами – разгул пресмыкания.
Запылились давно антресоли те,
нам хранившие куцые знания.
Вы, кому же внимать-то изволите,
в долг мусоля свои показания?!

Что читаете, добрые граждане,
сами ль пишите, с целью какой?
Жаль, прельщают дела нас бумажные –
номиналом, никак не строкой…

Вряд ли, в пустошь на жительство ринешься.
Сам собой на себя не умножишься.
Даже, если рассудком не двинешься,
интерес возбудить не сподобишься
ко всему, ныне происходящему
и текущему множеством струй.
Как, теперь подгребать к Настоящему,
коль поставлен на Будущем Буй?

Где ж Цветаева, та же Ахматова,
Гумилёв? блеск надежд-эполет??
…Да-с, опять – дефицит Императора.
И царя в головах снова нет…

себя спешно выдав кому-то,
ужимки черпнув из кино.
Сколь чувство сиё «абсолютно» –
воспето, оговорено.
А то! ведь с пещерного века
нет более знаковых дел,
чем, как подчинять человека,
будь страсть это, иль беспредел.

Тут, именно деторожденье –
единственно ценный инстинкт,
он, Виду сулит продолженье,
да просто – приятный реликт,
не худший краситель досуга,
когда уж совсем захандришь.
Но, в чём его архизаслуга?,
откуда, фурор и фетиш??

Чудесно-полезной химерой,
бывало, снабжал нас Господь:
нам шля испытание верой,
гордыню веля побороть.
Значенье Любви вечно Свято,
однако, вновь извращено,
то, в Сути – злодейски распято,
то, формой дотла сожжено!

Сражён я случившейся «новью».
Страшит передёрнутый «бренд».
А фразка: «займёмся любовью»,
с прицельностью на дивиденд!?
Затем, вдоволь всласть нагрешивши,
сонм дядь и унявшихся тёть,
охотно засядут за вирши,
дразня озабоченно плоть,

шаблонно вплетя «алый парус»,
надумавши «принцев», «принцесс».
Короче, сплошной мёртвый пафос
и пролежни ветхих словес.
Взгляд бросив на их «водевили»,
потянет спросить, не грубя:
«вы, точно, кого-то любили,
помимо, конечно, себя?»

Читаючи ту ахинею,
придёт Станиславский на ум.
Ни букве единой Не Верю!
Подлог. Болтовня наобум.
Где ж взять им намёк на усладу
для самости, в нынешнем Здесь?
Не молвить же чистую правду,
не с Истиной в «лирику» ж лезть!

…Поадресно, колкую строгость,
я, всё-таки укорочу.
Порой, сам впадая в нескромность,
излишнего наворочу.
Лишь, рано пока плющить точку
в амурных наскоках своих,
чтоб слёзно выдавливать строчку
на свеже-засушенный стих.

И, дабы избегнуть паденья
в топь ханжества, в ереси гнусь,
пойду, оживлю впечатленья,
на перед найду приключенья –
«вживую» в любую влюблюсь!!

Но, опять встрянет постное «но»,
тормозя весь состав впечатлений мне.
Я ж – всего-то твоё увлечение
и «приятный сюрприз», заодно.
Значит, вынужден скромно блюсти
заведённых «приличий» наличие.
Жизнь твою – мне гораздо привычнее
подсластить, чем пытаться спасти…

Устыдясь столь невзрачных «понтов»,
свой презент оценю в должной мере я:
неплохая, да лишь бижутерия
в дополнение к тройне цветов. 
Хоть, зайдёт в разум вовсе уж чушь,
не сдержусь, на сарказме побренькаю:
«Кабы мог, одарил деревенькою
с крепостными – о сто с лишним душ!»

Отряхнувши язык от костей,
разражусь расписными сказаньями,
позже, с ним же – полезу с лобзаньями
всех твоих потаённых частей.
Сиганём оба в водоворот
раздвижного двуспального омута.
Передразнит тебя эхом комната:
«вот и минус ещё один год…»

Если, чуть сфокусировать близь,
не кормить суку-ревность бессонницей,
ясно: мы, – неудачник с любовницей, –
симулировать «праздник» взялись.
Почему бы и нет? Для кого
хеппи-энд нам выдумывать сказочный?
Я – подарок, не слишком подарочный,
ты – владелица (нынче) его…

а ничего… И за каким –
тебе копаться в хламе этом?
Будь я, хоть трижды «дорогим»,
скажись в «сортах» авторитетом,
вальяжно заблагоухай:
манер и стилей ароматом,
разлейся шармом через край –
не восхитимся результатом.

Возьму, всю суть твою пойму,
винить, подтрунивать не вправе.
Нам не пришлось делить суму,
менять коней на переправе.
Но, спохватившись, нанесу
тебе приемлемого вздору,
хоть тут, в трёх-сосенном лесу
орать «ау!», похоже, впору…

Ох, рад бы, честно говоря,
(не врал, заметь, пока ни разу),
стать чуть понятней букваря,
вмиг оскопив любую фразу,
речь обедняя, холостя
свой сложный жест, осев осанкой.
Уж точно б смог – кряхтя-хрустя –
завлечь шурщащею приманкой.

Да и зачем, в конце концов,
с тобой нам строить стройный дискурс
про узаконенных глупцов,
в «многоэтажный» встрявши искус:
с битьём посуды, боем лиц,
с необратимой, нервов порчей?,
судить о «звёздности» певиц
и ставить «пробу» шобле прочей??

Плюс, я давно не пылкий Мавр,
ты – сто пудов не Дездемона.
В твоих глазах: я динозавр
с диапазоном мудозвона.
Что ждёт, предвижу наизусть,
(пардон за странность оборота).
Тобою – просто похмелюсь.
Как быть со мной – твоя забота.

Полезно, всё-таки, подчас
не лезть в загадываний пекло.
Стремленье жить «здесь и сейчас»
окрепнув только, не померкло.
Захочешь, ринемся Вразнос,
свои грехи растя процентно!
Друг дружке внемлем худо-бедно,
чтоб утром выдохнуть победно:
«молчком – и вправду – хо-ро-шо-с!!»

К роману – «ахи!» не прилажу,
не сочиню впотьмах: «а вдруг?»,
однако, те колени глажу,
не покладая нежных рук.
Её мне жаждется. Всё честно.
В такой момент себе не врёшь.
Она, она… Она чудесна!
пикантна, точно в сердце нож!

К чему мне долгий бой без правил,
вне победителя турнир,
коль вдосталь галочек наставил,
юдоль греха стерев до дыр?
но тянет, как подлодку в бездну
(вот ведь неймётся, стервецу!)
к её облезлому подъезду,
к вполне обычному лицу.

Почти не злюсь, пусть заезжает
к ней в среды, в девять – меценат,
да и она не возражает,
что я по паспорту – женат.
…Лишь у дверей, привычно просто,
в конце ещё одной зимы,
подвиснут два немых вопроса:
«и где же раньше были мы??»

Мандраж, подколенная дрожь –
давно тривиальное дело.
Для всех – настежь всё моё тело,
лишь душу, будь добр, не трожь!
Что кем-то непринят всерьёз,
не теми, не так перемолот,
что завистью ржавой исколот –
не лью ни соплей я, ни слёз…

Прозрев «наш» воинственный «мир»,
его приписные «законы»,
смешны, право, недо-Нероны,
ничтожен, убог лже-кумир,
но, новых – Господь, огради! –
творить, извлекая из праха.
Пусть Благость, стартуя от паха,
заполнит пустоты в груди,

взбодрит разведённую кровь,
чтоб я, «вновь» доверившись Мифу,
стал чаще бы пользовать рифму
с удобным никнеймом: «любовь».
Авось, наконец-то явлю
своё чутко спавшее Нечто.
Коль повод найду, то беспечно
себя, наконец, возлюблю…

Катясь с горки сваленных лет,
маршрут изменять не пристало.
Хоть вер и надежд стало мало,
вдруг, сдуру слетятся на Свет?
Не зря ж я пристрастьям былым,
столь искренне клялся-божился!
и бес под ребром, вон, прижился,
и сладок Отечества дым,

и, местных «лесов» бурелом
по-волчьи мой нюх не тревожит.
Там – Нечисть – себя изничтожит,
поможет ли кто… Поделом!
А мне-то, куда примерять,
на кой, – амплуа «санитара»?
Я, сытый домашний волчара.
Чай, поздно по чащам шнырять.

Позиций, однако, не сдав:
присвоенных, приобретённых –
ни баб не предам предпочтённых,
ни взятых на память «октав».
…В замочно-несмазанный стих
продолжу совать слов отмычки.
Расставлю капканы-«кавычки».
Логично. Куда же без них?

Форм ли бесила динамика
иль, тяга к яркому-броскому?
Вида страшась многогранника,
тщились склонить к вовсе плоскому,
а завитушки фронтонные –
на эстетичность претензии –
вделать в штамповки бетонные;
так, дескать, даже помпезнее!

Ужто не лень было пыжиться:
стиль мне и вкус перетряхивать?
Чую, чердак набок движется!
Кров стал бараком попахивать,
позже – тюрьмой, да казармою,
психдиспансерной обителью.
Раз уж заплачено кармою,
на хрен, права потребителю?!

Хоть отвязались (надолго ли?)
с их «светло-будущей» стройкою.
Сколько б в неё сил ни вгрохали,
жизнь не слыла сейсмостойкою.
С тайною сметой, с бюджетами
не забалуешь по-прежнему.
Если ж полезешь с прожектами –
мигом причислят к «нездешнему»,

к чуждому, пагубно-вредному,
загодя осточертевшему.
Здесь – предпочтения – бедному,
бледному и недоевшему.
Чем звонче лязг пустословия,
с графиком слов недержания,
тем будут чётче условия
внутреннего содержания

под постоянной опекою
и неусыпной охраною.
Тесно? вяжись с «ипотекою»,
хочешь – с надеждой туманною. 
Эх, что на ощупь приятное,
с виду престижное, модное,
чуть ковырнёшь – гнило-ватное,
к жизни, ничуть не пригодное.

…Коль продолжать аллегории,
карту гадальную вытянув:
снова меня «перестроили»,
душу на улицу выкинув….

Зря метя сердце-холодильник,
висит магнитиков комплект:
Она. Бессменный собутыльник.
Вид из окна на стройку лет –
таких, казалось, неподвластных
отъезду, слому перемен.
Калейдоскоп стезей контрастных.
Трусливый бой. Комфортный плен…

Вполне прицельно избегая
встреч с мутным зеркалом души,
забыв, что жизнь зашла Другая,
степенно буркну: «не спеши…»
Да и куда мне, в самом деле,
гнать мысли, точно рысаков?
От Цели, шрамы лишь на теле,
от Счастья – даже нет подков…

А память, знай, силёнки тратит,
итожа мой вертлявый путь.
Ха! тут ни рук, ни ног не хватит,
все пальцы в минусы загнуть!
Но, уловив амбре азарта
и обновлённым лыбясь ртом,
рискну загадывать на «завтра»,
свяжу, чего-то там, с «потом»!

Неистребим, живуч, однако,
закалки прежней оптимизм.
Я, на себя косясь двояко,
во всём прозрею дуализм
с его услужливой сансарой.
Что смерть? уснувший зимний сад! 
Сам помню: Жизнь была не старой,
всего-то – жизнь тому назад!

Мы предсказуемы в целях своих.
Каждый из нас, в роль заученно вжился.
Сгинуло время, когда, словно стих,
я на «мотивы» экспромтом ложился.
Даже, восторг не решится блеснуть
в честь эйфории от крепости взятой.
С мнимой тревогой, со злостью предвзятой –
впору мечтать про… «скорей бы уснуть».

Смоем под душем улики вины,
с нею – о «будущем нашем» легенды.
Если, вдруг были на час влюблены,
то, лишь взаймы, в счёт телесной аренды.
Но, подсластим пресный китч-водевиль,
блажь адюльтера сочтя не случайной:
я, покажусь тебе Выходом, иль
ты мне пригрезишься (чьей-нибудь) Тайной?

Что-то же нас притянуло, свело.
Риск, любопытство, животный ли эрос?
Разве, нам врозь, с кем-то больше везло,
дольше ль тепло сохранял сердца термос??
Взяв друг у дружки свои «интервью»,
спрятав ответы от пошлых вопросов,
минем – и чар, и послушных гипнозов.
Просто сентябрь. Эпизод Дежавю…

Все-таки, выдохлась вся новизна.
Стёрлась фальшивых чудес позолота.
Щедрая некогда, страсти казна,
нынче пуста. Знать, исчерпана квота.
…Твой «натюрморт», надкусивши, не съем.
Знаю, тебе снова мучиться «жаждой».
Ты – на прощанье – метнёшь голой правдой.
Я – увернусь, чтоб уйти «насовсем»…

Мне ль, мозгов портмоне выворачивать,
алча слов номинала некрупного,
а тем паче, у Музы выклянчивать
озарения, смысла доступного?
Не с руки, переплачивать лишнего, 
тратя нервы, потёмки бессонные.
Своего, вон, скопилось, Давнишнего –
нычки, залежи, схроны бездонные!

аж, девать и складировать некуда
терабайты былого «наследия».
Оттого, врать без повода некогда.
Сам – ходячая энциклопедия!
В общем, строфных своих вариаций, я
не держу в виде фиги за пазухой.
Хорошо ещё, память-плантация,
сорняки корректирует засухой.

Ради «яркостей», грех долго тужиться,
инсценируя выхлоп фантазии.
Тут бы – сгладить, смягчить удосужиться
безобразия в разнообразии,
обесцветить пробелом, молчанием –
прошлолетние опыты, выходки,
скрыть фальстарты с дурным окончанием.
Уж, какие, помилуйте, выдумки!?

Прочитаешь, порою, нечаянно
пару строк из чьего-то «творения»,
и, душа взвыть готова отчаянно,
и симптомы слышны несварения!
То, пургу из ТВ продублируют,
то, в столбец напихают «пророчества»;
если, вновь про «любовь» завибрируют –
ни к селу приплетут «муки творчества».

Это ж как начудить было надо бы,
накосячить в интимном сожительстве,
дабы страсти испытывать дантовы
опосля, при (пардон) сочинительстве?!
…Коль предчувствуешь – лажа получится,
не создашь ни шиша, кроме глупости, –
ерундою, дружок, нехрен мучиться,
люд смеша и гневя в совокупности…

В целом, «миссии» суть нелегка,
со строфою – бесплодна работа.
Ты пройми-ка стишком дурака,
в лоно ль Правды верни обормота!
Уж, какой там коммерческий прок,
льготы-выгоды и преференции?
Дай бог – всунут строку по инерции –
из тебя же, да в твой некролог…

Вывод мрачен: Вселенной плевать,
чей-то вялый «восторг» – дань приличью.
Но, чёрт дёрнет, и прёт рифмовать,
растекаясь словесною дичью!
обналичив лицо кирпичом,
под парАми шальной одержимости
ловишь кайф от своей же фальшивости,
пёстрой лживости – вновь Ни-о-Чём…

Как-то можно понять ту муру,
за которую денежка каплет,
будь то лестная ода Двору,
дрянь рекламная, или «new-Гамлет».
Ну а ты-то куда, эй, пиит?!
Мимо премий и пафосных званий,
не уняв, близ Парнаса камланий,
лишь растишь всуе свой аппетит…

Те ж, кому мастерства не дано,
откровенье от коих сокрыто,
натощак изойдут на «оно»,
оным – в дар твой плюясь деловито!
Вот же, вот, тот искомый ответ
на мои стихотропные шалости:
бред завистливой чьёй-то бездарности, –
к кулинарной моей пущей радости, –
вдохновения сытный десерт!!

Вдохновлюсь азартом-антиком –
в действах давешних приспешником,
дабы вспомнить: слыл романтиком,
величался добрым грешником.
Подменю, с проворством шулера,
думку-дамку дюже чёрную:
«явь» свою – хитря прищурено –
перевру в Мечту бесспорную.

Если, с чуждой сюр-реальностью
нить (знать, сослепу) утеряна,
не мараться же «лояльностью»,
чтоб махнуть Пегас на «мерина»?
Грех, сквернить уста пошлятиной:
«что изволите?» иль «слушаю-с».
Лучше, личной отсебятиной
до отвалу всласть накушаюсь!

Раз, моё «Сейчас» расхитили,
крест в Грядущее втельмяшили,
сам к себе пойду в растлители,
тлея углями вчерашними.
Разбудив пинками влюбчивость –
наивысшую ли, нижнюю,
свой мирок дерзну окучивать,
возлюбив авансом ближнюю!

Вы уж тут, друзья помпезные,
млейте, блейте, как вам велено,
чтите идолы облезлые,
эксгумируйте В. Ленина,
верьте в толк с кровопускания,
в пользу вящую от Темени.
Мне, на эти изыскания
не дано ни сил, ни времени.

Всё! хорош шуршать шаблонами,
трафаретя дни и полночи!
Я, с резонами-пижонами,
с миражами первой помощи
загуляю по Сознанию,
даже, слажу в подпол оного.
Вдруг, сподвигнусь к написанию
нечто честного, вновь Нового?

Главный дворник, Вселенским ли занят,
гастарбайтеры ль съехали прочь?
Об «уборке», лишь робко «базарят».
Страх гнетёт? недоходно-с? невмочь?
Тухнет, пухнет помойка вопросов,
броско портя окрестный ландшафт:
ой, откуда вдруг столько Отбросов,
и средь них же – чумной брудершафт?!

Скверно, с личной, теперь, гигиеной
у безвинно запущенных душ;
не отмыть их ни «матерью энной»,
ни, контрастный устроивши душ.
Обрастая замызганным смыслом,
в моде тезис, капризу под стать:
«Раз не выпало быть самым чистым,
почумазей попробуй предстать!»

И, о чудо! подобная лемма
прижилась, срамоты не стыдясь.
Гнусь деяний – ничуть не проблема,
хлябь вранья – никакая не грязь!
Только-только: и лица, и руки
все повадились мыть-кипятить…
На хрен, браться в мозгах множить глюки?,
оглупленья микробы плодить?!

Подобру, антисанитария
в организмы вселилась гуртом.
Сей курьёз, может, психиатрия
объяснить соизволит? (потом).
Чую, сам головой «подвисаю»,
внемлю нечисти, ядом дышу.
Благо, облик нет-нет да спасаю:
линзы драю, с ушей обтрясаю
дискомфортную в нОске лапшу…

Не дурные ж морить привычки,
а в мозгах – тараканов полчища?!
Надо ль, в свете последней спички,
тщится высмотреть пользу с поприща
или смыслы искать на ощупь,
коих не было впрок отведано?
Поздно, право, менять жилплощадь
при хозяйке, что лжёт, но преданно.

Где найти к возрожденью повод,
звон мотивов приладив к Истине?
Тут, души, вон, карман распорот,
да морщины пошли по лысине!
То, предчувствия бьют наотмашь,
то, платить по счетам опомнишься.
Всем по-барски простить – есть роскошь!
там, глядишь, и судьбе поклонишься…

Может, понял не так Писанье,
грезя счастьем, всегда отложенным(?),
мнил, гордец, губ любых касанье –
нечто должным, лишь мне положенным!
уникальность свою лелея,
важным лыком в заглавную лез строку!
не жалея ресурс елея,
правый яд экономил без толку!

Верь, хоть ведьмам, хоть косным ведам,
и давнишнее, и грядущее –
репетиции к болям-бедам,
подмалёвки, Итога ждущие,
как предтеча, бельмо эскиза.
Чаще крестишься – больше кажется.
Актуальна, зато, реприза:
«мёдом здесь никому не мажется!»

Отмолив наспех грех унынья,
всуе вспомню грешки чуть радостней.
Вдоволь, сам пересёк пустынь я,
и в компании редких Гадостей.
В курсе ж, дядя, почём фунт лиха,
зная правила, сумму тождества?
…Лунный шар катит в лузу тихо.
Всех делов-то! ни тайн, ни новшества…

Речь не про здешних «государей»
и их «отбытые срока».
У лет моих был свой виварий,
а для валянья дурака –
свои: спортзал и танцплощадка,
с решёткой камера, и без.
Сжигалось время валко-шадко,
как в родовом именье лес…

Но, где ж теперь, Высоцкий, Бродский?!
Потух, неужто, Звёздный Свет?
«Включился», только плебс неброский,
зацвёл бесплодный пустоцвет.
Изжив проделки ветхих строев,
стерев черты приличных лиц,
всучат новейших лже-героев –
барыг, сквалыг, да кровопийц.

Накрылась «эра»… Ладно б, хитро
пообещав наследство благ!
Увы, вползла эпоха-микро:
полу-понты, недо-гулаг.
Перелицуют «мини» в «нано».
Ничто – помножится на ноль.
То «поздно», то «потом» иль «рано!»,
то, пешка сам, то, гол король…

Бросаю хмурые оглядки
на арендованный «надел»:
Следа заместо – отпечатки,
«дела», взамен весомых Дел.
Другая музыка, иные
фасоны, правила, долги.
– Ау! подруги племенные,
друзья, любимые враги!!

И, тишина… И совесть сдохла,
и пыл, похоже, не жилец.
Прощай, нерослая эпоха!
Привет, мужающий Конец!
Теперь, не ахай, впредь не охай,
не источай напрасно зло.
Кому, когда везло с Эпохой?
…и мне с Моей – не повезло…

В щадящем, Бог, держал режиме,
наверно, миловал,
ведь «текст» ошибками смешными
сплошь изобиловал:
ведя, то прямо на гарроту,
то в глушь «эдемскую» –
чтоб на Неё там вёл охоту,
да браконьерскую!

Не замечая спотыканий
о многоточия,
о знаки шумных восклицаний,
и днём, и ночью, я
«читал», особо не вникая,
не алча мудрости,
с лихвой нетрезвый взгляд макая
в Её доступности!

Наскучит. Тут же приключится
другая приторность.
В дальнейшем, правда, пригодится
моя «начитанность».
Потянет, втуне, к здравым смыслам,
аж, к утончённости.
Жаль, не прирос умом, и к рискам
остались склонности.

Ух, хороша «библиотека»!
всё в кон подобрано!
Но, кто ж мне даст ещё полвека
её подробно-то
перелистать, пусть наспех даже,
лишь иллюстрации
своим почтением уважив,
для медитации??

О, Память – полное собранье,
дней-лет пристанище,
таит: там – чьё-то глаз сверканье,
а тут – … (туманище).
Всё ж, пыль сдувать небесполезно
с амурных «томиков»!
…Вот, любопытно, интересно:
а как, у гомиков?

Много явных возможностей всплыло,
приоткрыв тьму загадок и тайн!
Вороши, хочешь, древнее «Было»,
постигай ли «китайский» – онлайн.
Кладезь знаний-то не порционный,
стал (со скрипом) наш взбалмошный мир – 
многогранный, информационный.
Есть для всех: образец и кумир.

Но, заместо духовного роста,
расширенья границ мозговых,
сплошь невежества зреет короста.
В целом, суть ништяков цифровых –
влезть в свой собственный гаджет поглубже,
будто в личный комфортный острог,
становясь лишь бледней, ниже, уже,
симулируя кайф и восторг.

Парадокс! интересного – море,
разномастных подсказок не счесть:      
как избыть профанации горе,
как в себе зародить совесть-честь.
Хрен там! мимо! Прозренья жар-птица
не гнездится меж нами, увы.
Поподробней вглядись в эти лица,
вникни в речь… Каково? Каковы!?

И не вводит ведь в штопор, да ступор,
никого не коробит давно:
с накладной бородой пошлый юмор,
лживость шоу, убогость кино.
Ощущенье – все страждут тоскливо,
обречённо застряв на мели,
чтоб их снова надули красиво,
поэффектней опять развели!

Наплевать им, простым, недоспелым,
где Нью-Йорк притулён, где Нарым.
Лихо путают чёрное с белым,
смело – Чехова с Колей Вторым.
Даже умыслы сделались плоски,
примитивны запросы «чудес».
Текст любой – не понятен без сноски,
ибо, тёмен словес «трудных» лес.

…Ох, давалась ли Жизнь без подвоха,
только гениев оптом плодя?
Вот и здешняя мини-эпоха
не добавила грядкам дождя.
Поджидать неуместно возврата
лет: «когда-то – ни то, что сейчас».
По старинной привычке, ребята,
буду веровать в «Светлое Завтра»!
меньше умничать (день, или час…)

Чётко вбиты в рамки расписания:
перемены, длительность уроков,
план спасенья, щедрый жест спасания,
дат и вех комплект, набор пороков.
Верил Богу ль, доверял Гознаку ли,
чуда ждал иль милые сюрпризы, –
на судьбе уже стоят каракули:
к «да» и «нет» начертанные визы.

Мир не спросит про твои потребности,
редкий раз способности отметит.
Что ему до чьей-то мудрой бедности,
до богатства глупого? Не светит
никому попасть в его наперсники,
влезть в друзья, втереться в фавориты.
Мы ему – недолгие ровесники,
временные нолики из свиты.

Чёрен юмор у Отца Небесного.
Стоит асом стать и дивергентом
в области любовного-телесного,
быть пора идейным импотентом!
Разве же сгодится весь накопленный
навыков багаж, умений опыт,
если в день, чуть Роком поторопленный, 
герметично люк в сей Свет захлопнут?

Самому себе придумать миссию,
из последних сил святошу корчить,
для души выклянчивать амнистию,
чтоб, чего?! всего-то – плохо кончить.
Смех, на старость лет кичиться сытостью,
извращенье – хвастаться богатством.
Толку-то, проснуться знаменитостью
перед рандеву с загробным царством?

…Пусть не с Той оказывался голым я,
пил, дружил, блажил, тужил не с Теми,
всё, почти, смоглось-сумелось вовремя!
жаль, о том не ведал, был не в теме…

Знамо дело, у авторов туго
с объективной оценкой «творенья»,
плюс, всегда не отыщется друга –
охладить малость градус горенья: 
мол, могло быть и гаже гораздо,
дескать, видно, старался изрядно,
даже вышло местами цветасто!
только, всё-таки, больше Не Надо…

Неуёмны собратья по цеху!
Наторев-попривыкнув, не гнутся.
Остракизму подвергнут ли, смеху –
на хулу, рот кривя, не ведутся.
Да принудь их: реальных Поэтов
перечесть и с собой сопоставить,
отмахнутся от вредных советов.
Нет! таких не заткнуть, не исправить.

Хоть в глаза им наплюй, скажут: капли,
с пользой для улучшения зренья,
правда, зреть в корень станут навряд ли.
Лишь, сокрыть не пытаясь презренья,
не стреножат ни злобу, ни зависть
к Настоящему, к нечто Живому.
Ведь бездарная хлипкая завязь –
враг первейший таланту любому.

Прожуют, не поймут, не услышат,
на нетленный канон начихают:
что пииты – не те, блин, кто пишут,
а которых запоем читают!
И, свою околесицу множа,
(с интернета, небось, не убудет),
возгордятся: их «исповедь» Гожа!
типа, Время – воздать не забудет!!

…Я, бывает, и сам огорошу
грешный Мир наш, извергнувши бяку,
потому-то и камень не брошу
лишний раз в рифмача забияку.
Пусть и дальше строчит моветоны,
громоздит из катренов торосы!
лучше, чай, чем запреты-«законы»
иль на ближних – поклёпы-доносы…

Побочные эффекты воспитанья,
аффектами аукнутся потом,
а все мои метанья и скитанья
уткнутся в чуждый сюр, не в мой фантом.
Эх, Господи! что ж ракурс не поправил?
диоптриями не вооружил?
Я жизнь профукал, дней длину убавил!
неумно крал, нечутко сторожил!

Мной личная допущена растрата: 
и чувств, и средств, и дюже ценных лет.
Ну, ладно бы намыл попутно злата,
нарыл ли бутафорских эполет!
Ан нет. К тому же рухнула ехидно
неведенья защитная стена.
Так многое вдруг стало очевидно,
не пряча сущность, клички, имена.

Действительность, с язвительной усмешкой
раскрылась настежь, срам свой оголя,
кажа наглядно – кто, являясь пешкой,
бездарно заигрался в короля.
И оказалось, тайное когда-то –
на деле никакое не табу.
У всякого, коль глянуть адекватно,
его цена оттиснута на лбу.

О, как легко я ставил к стенке Время:
губил закат, пускал в расход восход!
Ни там пахал, ни сям транжирил семя.
минуя урожаев пышных всход.
Безмерно израсходовано нервов
на охи-ахи, сопли, да смешки,
на быт чужой, капризы, гонор хренов,
на чьи-то полудохлые стишки.

И никого-то правдой не травмируй,
вслух, типа, не обидь, не напряги!
Теперь, медитативно ностальгируй:
«ух, надо было б мне тому с ноги…»
…Сижу, пишу, вот, данный бред до кучи,
но через час, взглянув со стороны,
пойму – мог провести досуг покруче!
судьбу прожечь поярче, потрескуче!!
Всё сходно, у меня, и у Страны…

затем, – припев дурацкой песенки,
из девяностых мутных вынырнув,
потом, – весь фонд обсценной лексики,
на хлипком фоне ложных выводов.
Хоть и ссудил Господь талантами,
их попустил не в кон расплёскивать.
Осталось лишь, как аксельбантами,
фальшивым гонором поблёскивать.

Того ль желал? Наивность детская
в старушку рядится согбенную.
Всё выше плата абонентская –
будить вопросами Вселенную.
Да и не по фигу ль ей, в принципе,
до всех моих локальных горестей?
уж не побалует гостинцами –
ни погрешней, ни позабористей.

Сердцами, чьими-то ладошками –
листва подножная почудится.
Плюс, бессловесными рыбёшками
вертлявых мыслей мелочь крутится.
И, с сардонической улыбкою
пересчитаю чётки-бредни я:
неужто жизнь была ошибкою?
а осень данная – последняя??

Привычен сплин. На память-ниточку, –
к тому воспользовавшись поводом, –
ещё одну подвешу рифмочку,
взбодрив её сердечным холодом.
Шаг убыстрив, опять захочется
спасать стихи свои неважные,
отняв листок у Одиночества –
записку Крайнего пророчества.
…А что-с ещё Тут делать, граждане?!…

Конечно, беззастенчиво примусь
вкушать, смакуя чудо нежных вкусов
и запахов волнительную грусть,
и приторность сплошных, когда-то, плюсов.
Всё явственно. Насквозь и наизусть!

Раз не успел тогда, иль не посмел,
чего ж сейчас-то мешкать, в самом деле?
Я на словах предстану крайне смел,
и тут же, на твоём безвинном теле –
вмиг окажусь: настойчив, резв, умел.

А почему бы нет? и для кого
тушить фантазий пыльные огарки?
Пусть грёзы жгут впотьмах своё арго –
соседями из пьяной коммуналки.
Равно им, что «авось?», что «итого».

Сбежав однажды, словно умерев,
без права на любое воскрешенье,
ты выпади сегодня дамой треф
и, снизойдя, введи во искушенье!
Уместен всякий блеф от королев.

Оставленное щедро на «потом»
(которого не сыщется в природе)
возьми с собой, не глядючи, гуртом.
Те наши «как бы», «будто бы», да «вроде» –
единственно реальный мой фантом.

А хочешь, если время тратить лень,
меня в свой сон, решившись, кликни в гости.
Клянусь, нести не стану дребедень,
откладывая пыл и страсть на «после»:
другую полночь, следующий день!

Не будет их… Теперь-то нам с тобой
доступна эта формула простая.
Приснись!!
…но вновь со снами перебой.
Опять бездушна комната пустая.
Не сплю, отару мыслей вслух считая,
бредущую послушно на убой…

«баю-баюшки…»
Давай,
лучше по-хорошему,
на склероз не уповай,
не стенай по Прошлому!
Что сумел, чего скопил,
кроме грёз надкушенных?
Вот и шляйся средь могил
вер-надежд придушенных!

Думал, тропки к ништякам –
ровные, пологие?
Привыкай, брат, к сквознякам!
жни печали многие!
Говоришь, любил людей
по определению?
И? Ни денег, ни… идей,
ни соломки к тлению…

«Баю-бай…» прилипло, как
жвачка к зубу мудрости.
Но, – внутри кромешный мрак –
не решает трудности
с долгожданным забытьём,
с дрёмою наркозною:
ни посулом, ни нытьём,
ни Стихом над прозою…

«Баю-баюшки-баю…»
Тяготы постельные.
Да видал я на … (краю)
эти колыбельные!!

Понатыканы чучела-пугала
по периметру наших границ.
Чем-то жутким Держава напугана,
не стыдясь перекошенных лиц.
Ощущенье – ты вновь в детском садике,
или в лагере с литерой «соц.»
Не понравишься строгому дяденьке,
и ори после длительно «SOS!»

Ну, не зря ж столько лет проповедуют:
что, да как?? и в придачу – куда?
Там, чай, точно в подробностях ведают –
на чего надо тратить года!
Так-то, хренов любитель правдивости,
справедливости и правоты.
Уж сиди, пропотев от учтивости,
множь и дальше тома мутоты!

Ведь бездарность, обмолвлюсь для ясности,
неуёмно-холуйский разгул –
есть мерило своей безопасности,
(о, сколь складно, тактично загнул!)
Это с виду – кругом графомания,
профанации бдительный бред,
а по сути – инстинкт выживания,
пусть не всех, но накрывший… от бед!

Там, глядишь, буду понят я нА Небе,
не покажется подлой стезя.
Откопавшись, предъявится алиби:
по другому, мол, было Нельзя!
И, из гущи дерьма в белом вынырнув,
фраз гнилых оправдаю труху:
«Я ж подмигивал, глаз чуть не вывихнув!
Говорю, братцы, как на духу!»

Казалось, сам с годами упростился,
признав расценки, высчитав накрутки,
в желаниях пожух, мечтой померк,
но, до конца в ранжир не уместился,
где держат строй шуты и проститутки.
Ждалось чего-то, с броским лейблом: «Сверх».

Уж вроде, абсолютно неуместно –
искать подтекст, которым тут не пахло,
стяжать двойное дно в предельном дне!
О, эти «интересно» вкупе с «честно», –
вдвойне сегодня пахнущие затхло, –
зачем, за что, прилипли вы ко мне?

Так, до сих пор, всё высмотреть пытаюсь
особенное знаковое Нечто,
с безудержным уклоном в Новизну!
Прогорклою иллюзией питаюсь,
(хоть этим занимаюсь безупречно),
жаль, мимо кассы, снова не в казну.

На Свежее когда-то ненасытный,
всегда на Эксклюзивное голодный,
простецки впрок, на вырост ожидал:
чтоб, если секс – не слишком первобытный,
чтоб коли выбор – Мой, почти свободный!
а что засим – не больно-то гадал.

Где сроду было мертвенно и пусто,
безвкусно, бесталанно априори,
наивный, я стремился уйму раз
узреть, узнать по памяти Искусство,
в шаблонно дребезжащем оре-хоре
добыть усладу для ушей, для глаз!

Не оправдался чаяний тех трепет.
Мозолило мой взор одно и то же:
торчали всюду, разум не щадя,
то старческий маразм, то детский лепет,
мурашки провоцируя по коже,
лишь ругань вслух из уст моих родя.

Тот мусор-шлак губительного свойства,
не ведая предела и лимита,
собой продолжил застить горизонт.
Ну, ни хрена себе пошли «геройства»!
«поэзия» тупа, смешна «элита»,
сера «богема», сплошь убог «бомонд»!

Мне б взяться пересчитывать наличность
своих усердно скопленных болячек,
радушных, чуть не жертвенных потерь,
а я, дурак, привычно верил в Личность,
что этот Мир пинком взметнёт с корячек,
да исцелит людскую хворь и херь!

Ага, сейчас… Держи карманы шире,
верша внутри себя же поздний обыск,
поверхностный ли правя аудит!
В завравшемся, моём (недолго) Мире,
вся суть – есть непрерывный тщетный поиск
химер, лукаво выданных в кредит…

На неё уже костей не напасёшься –
от скелетов, схоронённых по шкафам.
«И когда, ты, оголтелая, заткнёшься?!» –
вопрошаю псину под Феназепам.
Вроде, смирной быть должна, сыта ж по горло,
и довольной, в своё время почудив!!
«И с чего тебя, так нынче-то припёрло,
откопавшую минорный лейтмотив?»

Вместо, ну хотя б для виду одолженья,
сострадания к совместной порче лет, 
зло косится лишь, рычит без уваженья
на мой хроменький (сейчас) авторитет.
Просто спасу нет – за двери дерзко рвётся,
тащит свой любимый длинный поводок:
загуляй с ней, дескать, снова, где придётся,
дай пометить вволю каждый закуток!

Раньше думал – век у Памяти не долог.
Не спешил, на всякий, стерилизовать.
Я всегда был не ахти какой кинолог,
позволяя ей вовсю озоровать.
А теперь, терзайся, тут, досужей мукой,
соизволь инстинктам диким потакать!
Делать нечего. Опять, с родною сукой,
предстоит нам впечатления лакать

из окрестных луж фантомного Былого –
дюже мутного, токсичного подчас,
вместе тычась в каждый звук, в любое слово:
обронённые, уж точно не про нас.
Будем, сил не экономя в задних лапах,
догонять, вдруг примерещившийся глюк,
и искать один единственный Тот запах
нежных, добрых, самых тёплых в мире рук!

Всё занятней, чем выслушивать рулады.
Забредя на наш заброшенный пустырь,
стану сам же исполнять её команды,
ведь она мне, – типа памятной награды, –
мой дурной, подслеповатый поводырь…

Рифмы, малость не строгие, –
не мерило банальной бездарности,
не следы патологии,
не симптомы дурной биполярности!
что они примитивные,
изначально хромые, раскосые –
то ж – «ассоциативные»!
а стихи – так и вовсе белёсые!

Смысла нет? шиш глубокости?
это только поверхностно грезится!
вящей мудрости тонкости,
лишь прошаренным, – смею надеяться, –
постепенно раскроются,
их потрясши латентной глобальностью!
те, кто в теме – пороются
и проникнутся оригинальностью!

Взять Пикассо, Малевича:
тоже звались ведь «сикосью-накосью»,
но, привыкнув, теперича
не считают мазнёю, да пакостью
их лихие художества,
что в цене обросли миллионами!
Нынче – тень от убожества,
завтра – вровень поставят с канонами!

Сколько ж не осчастливлено
люду тёмного, в личной депрессии,
не впитавши усиленно –
суть моей эмпиричной поэзии:
полной экспериментами
с вольной ритмикой, с чудо-размерами…
Грех гоняться за брендами,
пошло тешиться ретро-химерами!

Я-то – свой, каждой косточкой,
актуальней меня, вряд ли сыщется!
а монокль выдай с тросточкой –
Блок почти, (просто долго не пишется),
знать, нутро покалечено:
трудно лезут слова в рифмы-тапочки.
…Иль сказать Миру нечего?
иль Ему – всхлип души мой – до лампочки??

Ни к чему оживлять адреса
и маршруты, к ним некогда ведшие,
ф.и.о., клички, приметы особые:
близких телом иль делом существ.
Нынче засуха на чудеса –
столь давно, бесполезно отцветшие,
так и те, были опытно-пробные,
да и ты – большей частью не трезв.

Всё ещё норовишь доказать
уникальность свою идентичную?,
до сих пор ищешь внешние признаки 
непохожести некой на всех?
Может, «главное» вслух досказать,
самобытность явить эксцентричную –   
подмывают гордынь прежних призраки,
посулив пониманья успех?

Ну, когда ж, наконец-то, поймёшь:
это, Тут, не работает в принципе,
здесь иные законы и правила,
под себя их не перекроишь.
Счастлив будь – пусть ни ах, но «живёшь»
не совсем уж в глубинной провинции,
при хибаре, что бабка оставила,
и с мечтой, мол, ещё пошалишь…

А уборка в себе – польза сплошь!
надо было бы чаще выкидывать
мусор, хлам, весь балласт, там копящийся
мёртвым грузом, в формате обуз,
оттирать многослойную  ложь,
и не рваться старьё реставрировать –
форс линяющий, норов лоснящийся!
гнать взашей разных «фей», всяких «муз»!!

Не в канун, вроде, праздных сует,
размалёванных красными датами,
не за-ради к порядку готовности,
не заздравного сборища в честь,
тщусь опять навести марафет
в мыслях скомканных, с сертификатами
прикладной и наследной греховности,
умудрившейся мне надоесть.

Чересчур поздновато, небось,
увлекаться тотальной уборкою,
стариною тряся раритетною –
антикварно-винтажным быльём?,
мрачно глядя: на зависть, на злость,
на апломб, громоздящийся горкою,
на корзину предельно приметную,
с недождавшимся стирки бельём…

Хочешь, из слов, конструкцию
нагорожу занятную?
не ахинею куцую,
слуху на час приятную.
Даже украдкой вытравлю
синие чьи-то буковки,
нечто такое вытворю –
выдрав с души все пуговки!

Хоть расшибусь, а сделаю,
чтоб, аж из ряда выпало!
Койку представив сценою,
грех не предстать в ней выгодно! 
Время – финал доигрывать,
зря ли пришёлся впору туз?
станем, устав, ротировать
кон в «дурака» и коитус!

Больно терять-то нечего.
Боль? но она привычная:
сроду трясёт Отечество,
что ни судьба – трагичная,
что ни любовь – несчастная,
мало когда ответная.
То, голова не ясная,
то, мать-мечта бездетная.

Брошу, ей-богу, умничать,
к чёрту банальность выброшу!
Только, давай не жульничать,
ведь, я один и выкушу –
снова ошибку глупую,
проигрыш Состояния,
в коем, всегда я путаю –
Свет и отсвет слияния…

Для того и вручают талант,
чтоб на фоне булыжного мусора
просиял во весь пыл бриллиант,
оттолкнувшись от жалкого, тусклого!
Лишь дурак оттенит мудреца,
индивиду – толпа – типа лакмуса,
как отличен исток от конца,
нежность розы – от пыльного кактуса.

Коль не дал Боже дар воплощать,
созидать и в Большом соучаствовать,
остаётся – стращать, запрещать,
и сему, злопыхая, злорадствовать.
Отчего ж не начать поучать,
предписаньями не изобиловать:
Как писать надлежит, Где молчать?,
умерщвлять, иль пока щедро миловать??

Ты построй, ты воздвигнуть смоги!
Изломать, разобрать по кирпичику –
тут важны ни фига не мозги,
их наличие чуждо опричнику
от культуры какой-никакой,
ядом или бюджетом подмазанной.
Хочет быть в каждом лыке строкой –
самый мятый, худой, одноразовый!

Этот – тупо за «бабки» вредит,
тот – нырнув под личину брутальности,
но, подобный подвид единит
паразитный флюид чёрной Зависти.
Им-то – Так – отродясь не дано,
прикоснуться же к творчеству жаждется!
Если внешне и цветом – «оно»,
чем-то прочим оно не окажется.

Нет, не зря даден избранным шанс:
разбираться, где зёрна, где плевелы.
Вот, собою фильтруя Баланс,
и Творят зыгари, да пелевины!
Масло кашей испорть-ка, поди!
заверни ль в Храм Искусства «безбожников»!
…критиканов – всегда пруд пруди,
что не скажешь, увы, про Художников…

Бесперспективно – сольно выть в миноре,
на, даже, сверхвысокой звонкой ноте,
иль рифмы подгонять под слово «море»,
в родном, привычно сидючи болоте.
Жизнь, думал, полигон для репетиций,
халявный пробник, текстовый набросок.
Искал большой любви средь жалких фрикций.
О Замке грезил (из бесхозных досок),

усердно верил в громкие Масштабы,
лепя на всё подряд приставку «мега»!
А вместо Женщин попадались бабы,
а Сущее – простой конструктор «LEGO».
Врождённый мой порок идеализма
лечился долго, не задаром, кстати.
Реалий здешних – вёдерная клизма –
способствовала; жаль, не благодати.   

Нет спасу от экранного кривлянья,
плебейских архаических ужимок,
вранья и первобытного камланья
рож, под защитой шапок-невидимок!
Уж как ни зрел, сощурясь, в глубь и зыбь я,
заполоняли среды обитаний –
то раки, на сплошной сезон безрыбья,
то мелочь, с аппетитами пираний.

Надеялся, вдруг, исподволь зацепит
речённое в новейшем чтиве Слово?
Ага, сейчас! Повсюду – детский лепет,
в порожнее, вливанье, из пустого.
Куда девались Гении и Глыбы:
в политике, в литературе той же?!
Бездарность – пострашнее всякой дыбы.
Пегас – сейчас в разы дешевле «Порше».

С детьми понятно. Уберечь бы внуков
от прущего засилья Примитива:
от, мимо нот, утробных звуков-пуков,
от модного сегодня «нарратива»!
Беспомощность, ты мой извечный спутник
по вкривь и вкось ползущим лабиринтам.
Да и похоже, Сам Отец-Заступник,
благоволит не больно-то к пиитам.
…Будь пустотой, прикинься ль самодержцем,
хоть растворись в себе, хоть в миллиарде,
смурные тучи, с богом-громовержцем, –
нам, на щелбан, – играют на бильярде…

В щадящем, Бог, держал режиме,
наверно, миловал?,
ведь «текст» ошибками смешными
сплошь изобиловал:
ведя, то прямо на гарроту,
то в глушь «эдемскую» –
чтоб на Неё там вёл охоту,
да браконьерскую!

Не замечая спотыканий
о многоточия,
о знаки шумных восклицаний,
и днём, и ночью, я
«читал», особо не вникая,
не алча мудрости,
подслеповатый взгляд макая
в Её доступности!

Наскучит. Тут же приключится
другая приторность.
В дальнейшем, правда, пригодится
моя начитанность.
Потянет, даже, к здравым смыслам,
аж, к утончённости.
Хоть не прирос умом, и к рискам
остались склонности.

Ух, хороша библиотека!
всё в кон подобрано!
Но, кто ж мне даст ещё полвека
её подробно-то
перелистать, пусть наспех даже?,
лишь иллюстрации
своим почтением уважив,
для медитации??

Ах, Память – полное собранье,
дней-лет пристанище!
таит: там – чьё-то глаз сверканье,
а тут – … (туманище).
Всё ж, пыль сдувать небесполезно
с амурных «томиков»!
…Вот, любопытно, интересно:
а как, у гомиков?

Если глубже во мне покопаться,
упразднивши «высокий глагол»,
окажусь я – и чувствами гол,
и Поступки на дне не таятся.
Лишь обноски разбросанных рифм.
Только тремор простейших инстинктов,
средь моих мозговых лабиринтов
имитирует жизненный ритм.

Огради от желанных пророчеств,
от гаданий поспешных уволь!
К слову: «голый» не липнет: «король».
Ты – не тянешь на «ваших высочеств».
В простоте-воровстве, в пустоте,
в сочинённом коряво уюте,
погостим друг у дружки в приюте, –
каждый, в личной своей правоте.

Нам же даром с тобой не сгодится
«голой правды» расхристанный вид:
анатомия прежних обид,
имена, чьи-то рожи, иль лица.
Я надеюсь, что хватит ума –
обойтись нынче без эксгумаций
позапрошлых дурных вариаций
из серийных а-ля cinema.

Хитрой выдумки будет довольно.
Как, открытостью сродная голь,
мы, греховную нашу юдоль
опалим – не пристрастно, не больно!
…Впрочем, данный хмельной выпендрёж,
«невтерпёж» к аллегориям жарким,
и скулёж мой по образам ярким –
ты ж, увы, ни хрена не поймёшь…

Мне ли Неизбежное оспаривать,
а тем паче, тщиться миновать?
Буду меж собой те Годы сравнивать,
даже поимённо поминать:
«Ах, тот всполох свечек, стеариновый!
оливье, «Алёнка», сервелат!
дух – по коммуналке – мандариновый,
ёлки (настоящей) аромат!
И Судьба – снегурочкою рядится,
и из дому есть куда сбежать!
сбудется мечта, любовь наладится!»,
только, типа, надо подождать…

Поздно вымещать негодование
на словцах: «провал», «пролёт», «облом».
Перепрятав разочарование,
примощусь за праздничным столом,
как счастливый муж – не состоявшийся,
не задавшись как большой поэт.
Да и Дед морозный, заигравшийся,
презентует, разве что: «привет!»
Но, себя обученный обманывать,
потому ещё пока и жив,
нечто на потом примусь загадывать,
«главное» на «завтра» отложив.

…Словно перед Вечностью позируя,
для красот окрестных оберег,
за моим окошком провальсируя,
не спеша ложится Новый снег –
в отблеске ночных фонарных факелов,
на раздолье уличных страниц, –
пухом ли от перелётных ангелов,
перьями ль с ощипанных жар-птиц??

Не копайся в себе, точно в сумочке,
выбирая из разности лиц.
Много ль пользы в напыщенной дурочке,
затевающей «шахматный» блиц?
Ряд особых примет сексуальности
выставлять напоказ не берись.
Да и я придержу свои сальности,
расстегнув лишь духовную близь.

Ну, хоть раз громко лишнее выдохни,
ради разнообразья рискни
оголить «переломы» и «вывихи»,
коих столько скопилось Внутри!
Друг на дружке успеем мы выместить
чувства злющие, чуть вдругорядь.
Время – душу проветриться выпустить,
разрешив ей без пут погулять!

Не имеет особого смысла ведь,
перепрятывать порчу и сбой.
Поиграем же в «честную исповедь» – 
ненадолго побудем собой,
не тревожась – исподней изнанкою
отпугнуть, не в том цвете предстать!
Расколовшись, как перед «лубянкою», –
кто мы есть, вдруг, получится стать?

Хватит грезить нам баснями «светскими»,
в них вселив королевских особ,
украшая желаньями вескими
интерьеры житейских трущоб.
Отойдём от корыстного, плотского,
от заученных текстов на шаг?
Захотелось мне, нечто из Бродского,
процедить сквозь словесный дуршлаг!

На Высокое тянет вскарабкаться,
а не сверху рутинно залезть,
может, даже влюбиться, посвататься,
сделать всё, чтобы не надоесть! 
опьянев от твоей оживлённости,
открывать тайны новых земель!
…Но, минуя бочком утончённости,
лишь открыта 0,5 под солёности,
и разинута жадно постель…

Может, то здравые гены,
иль с воспитаньем свезло??,
ведь даже все мои крены,
курс не держали на Зло.
Не уповая на «милость»
от перекошенных «правд»,
чуял: мол, есть Справедливость!
(правда, не в лад, невпопад.)

Мир же – грозил покалечить,
социум – сочно грешил.
Но, ожиданьям перечить,
я не особо спешил.
Всех по себе кротко мерил,
за слабину не пенял.
Каюсь, гебешникам верил.
Было, ТВ доверял.

Плотно бинтуя наивность,
пряча под сердцем фингал,
здешнюю «альтернативность»
с мед. словарём постигал.
Надо ж! в почти сестрах-братьях,
те ещё страсти бурлят!
Руки раскинешь в объятьях –
тотчас распять норовят.

В общем, добра бумеранги
не прилетали в ответ.
Козни, подставы, подлянки –
вот он, обратный билет,
к тем, кто не больно-то ждали,
просто, лишь делали вид.
В тренде – иные скрижали,
моден другой колорит.

Что им рождения, свадьбы,
битый в раскаяньях лоб?
Вволю, в кого, пострелять бы,
иль раздербанить чего б!
Сидя в дерьме, про «духовность»
хором сподручней блажить.
К смерти означится склонность,
раз толком нЕ дали Жить…

Тут, на распутье вновь стоя,
снова не стоя гроша,
впору спросить: «Ну, и Кто Я?!
К Этому льнула ль душа?»
Из всех концепций премудрых,
выбрана, как и всегда,
ересь, из самых абсурдных,
нас волоча, безрассудных,
из Ничего в Никуда…

Вздохнув, копну чуток в себе:
заместо зла, белеет зависть
к пока беспечной их судьбе,
в которой шумно разгулялись –
флюиды дружбы, зов любви,
с её гормонами в обнимку.
Кто Свыше есть, – благослови,
продли им Эту вечеринку!

Открывши бар свой, покошусь
на ряд нарядных этикеток.
Пей – не хочу! коль повод – грусть,
с прилипшим словом: «напоследок».
Представлю: где-то вдалеке,
вдруг оказавшись не безмерна,
давно застряла в тупике – 
моя порожняя «цистерна»…

Финтил стишок про «каравай»!
Кого хотелось мне, не выбрал.
Не там звучало: «Наливай!»?
сам – не для тех в осадок выпал??
«Аз» и с толпой, чужой тропой, 
куда-то сроду порывался,
петлял, юлил, ходил в запой,
и, без трофеев, возвращался.

С былым не смеришь. Срамота –
тянуть на «праздник» по глоточку.
И «краснота» уже не та,
и водка клонит свиться в точку. 
О! ретро-лозунг «Наливай!»,
я ж, под его эгидой звонкой,
разлил всё сердце через край,
занюхав собственной печёнкой!

Да… Мы умели прежде пить,
в том толк, бывало, разумея,
душой наотмашь говорить,
хмелеть мечтой, от страсти млея!
могли – без закуси – «любоFF»,
мгновенно вспыхнуть, обостриться,
впрок наломав гектары «дров»!
при этом, пробуя не спиться.

Чего ж себя теперь-то злить,
скорбя о канувшем разгуле?
Ну, стало некому налить,
нет тех, кто с радостью б плеснули…
Ор за стеною. Я один.
Зевнув, свернулась память-кошка.
И цедит свой валокордин
мне лекарь-дождь в стакан окошка…

Спрячемся нежно с тобою друг в дружку,
чтоб доиграть в старика и старушку,
но, перед тем, как судьба пустит титры,
вникнем подробно в шумливые игры!
Не для того ж, уйму зим не везло нам,
потчуя порознь студёным озоном?,
разных предтеч, репетиций канунов –
то вдруг под бок, то под сердце подсунув??

Жест и каприз обнажи, выдай фокус,
как на двоих одноразовый пропуск!
Всё же уместней, куда интересней,
вместе звучать не словами, но Песней,
даже с ума: и сойти, и скатиться,
за руки взявшись – рискнём умудриться!
Прочь опасенья, загадывай смело!
Если и сглазишь, то ты ж не хотела?!

…Вспомнится страстность того монолога.
Мало мы с Нею побыли у Бога
в баловнях явных, в любимчиках тоже.
Было б смешно, да мороз, вон, по коже.
После, душа возрождалась и гибла,
нынче и вовсе – оглохла, охрипла,
точно гитара: ладИт и не строит.
– Хватит! заткнись уже!
Что тебе стоит?…

А видел себя, чай, тортом,
в серёдке стола воздвигнутым?
знать, лакомством с «высшим сортом»,
с манящим дизайном-вывертом??
Съедят. Прожуют. И только.
Кто с голоду, кто от жадности.
Та – с чувством, тот – зло и бойко.
К еде не питают жалости.

Инакова наша ценность.
И естся не так, как пишется.
Сокрыта, в одних, полезность,
в других – отравленье зиждется.   
Отринув меню теорий,
за брутто подробным вычетом,
соль смысла – в числе калорий,
не в виде ж товарно-вычурном?!

Очнувшись ли вдруг в «просрочке»,
побыв зазывной рекламой ли,
мы – звенья в съестной цепочке,
с мечтой, чтоб не сразу схавали!
Увы, вкусовые свойства,
сдаются в угоду сытости,
отсель – и в мозгах расстройства,
и стул часто-жидкий в бытности.

Хотел, суть постичь гурманства,
познать сибаритства радости.
Никак не секреты пьянства,
не навык вкушенья гадости!
Я сыт «пирожками» наспех!
Изжогу обрёл со «сдобами»!
Осталось, – всем курвам на смех, –
делиться собой с Микробами…

мол, вся жизнь твоя мной, гадом, сломана,
ночи-дни изувечены в ряд!
эгоист, типа, я, наблатыканный,
семьянин – вообще никакой! 
будто чёртом каким-то накликанный
и расхитивший должный покой!

Активируя прежние навыки,
бойко сыплешь на раны мне соль:
как бы, где же твои были глазоньки,
и терпеть непотребства доколь?
иль, устав от меня, невезучего,
ты застрелишься под коньячок!
…и погладишь, вздохнувши задумчиво,
боевой спусковой мой крючок…

Он, стервец, со дня рожденья,
мне в друзья определён,
даден, в виде наважденья,
наилучших ждать времён.
На порочное заточен,
на язык всегда остёр,
не на том сосредоточен,
где не следует, хитёр.

Вот и делим с ним «добычу»,
если можно так сказать.
Не канючу я, не хнычу,
ибо, может наказать.
Хоть, признаюсь, соисканья
зримой пользы не несут.
Лишь излишествуют знанья,
полня всклянь ума сосуд.

Одинаковы: программа,
планы, вкусы, и e-mail.
Мы, как братцы из Сиама,
словно Чип, какой, и Дейл.
С неким, даже, умиленьем,
единимся, в паре с ним,
с агрессивным населеньем,
отчего скорбим засим.

Неизбывен, неизбежен
мой попутчик баламут.
Как же тут не будешь грешен,
коль ему не в тягость блуд?,
если гиблые привычки
не пугают ни на миг??
Щедро годы жжём как спички,
а тепла и света – фиг!

Отбываем, видно, карму,
на двоих влачим судьбу –
с грустным видом на казарму,
психбольницу и тюрьму.
Только, Грех громоздкий чёртов,
лучше, чище, краше, всё ж,
спец. ханжей, лже-патриотов,
лицемеров и святош!

украденной стать ненадолго.
А Бог, хоть не фраер, авось и простит
по факту гашения долга (?)
Всё чуждо: и злые ужимки зимы,
и приторность винного бренда,
и свет приглушённый…
Да знаешь, и мы 
с тобой, друг у дружки – аренда.

Отнюдь не загадка, чего предстоит:
дословно, подённо, поночно.
Когда исчерпается страсти лимит –
нам тоже известно досрочно.
Но, сделаем вид, но о том промолчим,
пока не закончилась квота.
Обвыкшись давно – быть доступно-ничьим,
привычку менять не охота.

Предельно вольготно, комфортно вполне,
не рваться душою за рамки,
и не проецировать в дальней весне
воздушно-песочные замки.
Довольствуясь тем, что кому-то ты мстишь,
а я – твой случайный подельник,
сыграем же в милых мошенников лишь.
…Ах, как ты во вторник в рассрочку грешишь,
взяв алиби на понедельник!!

Приближённо прикинуты выгоды,
потрясений масштабы представлены.
Входы-выходы, вводы и выводы –
обезглавлены иль озаглавлены.
Самочинно составлены сонники,
с толкованием разной фатальности:
и к чему, скажем, снятся покойники,
и зачем (?) – с ними «дружба» в реальности.

Только стоит зачать предисловия
сочинять к романтическим опусам, –
к эпилогу уже наготове я,
крах почуяв заранее, бонусом.
Хоть за высью таись, хоть за бездною,
драпируйся в мундиры, в регалии,
всякой шлюхе, латентному бездарю –
на чело пробу зримо проставили!

Смех и грех не узреть очевидного,
в подозреньях плутать, никнуть в домысле,
коль конкретика – аж до обидного,
будто меридианы на глобусе!
Не вылазь долго из телевизора,
узаконь, нареки белым чёрное,
жизнь ведь смыслом не станет пронизана,
гениальным не грянет никчёмное!

Слыть не надобно тут Нострадамусом,
в звёзды лживые нечего пялиться,
дабы, даже размокнув под градусом,
угадать, что тебе причитается:
кто, когда разведёт, точно кролика,
на чей счёт будут годы положены,
допустима какая риторика,
и кому, в этот раз, типа «должен» ты.

Нечто лучшее, более ценное,
не моей снова мельницей мелится.
Потому, дело самое верное –
на надежд, да на вер не надеяться!
Крайне редко меня интуиция
оставляла, покинув без помощи.
Чуть прицельней всмотрюсь в чьи-то лица я,
и поклясться готов: «эти – сволочи!»,

а у тех – симптоматика явная
вырожденья, с печатью преступности.
То ощерится Рожа тщеславная,
то Хамло проповедует гнусности.
Вот же, – мать твою так! – угораздило
«два плюс два» научиться складировать!
Если сразу глазёнки не застило,
дважды дурь – амавроз симулировать…

Бережлив был всякий жест,
вдох твой каждый – экономен.
Знал, плевать тебе окрест,
со своих же колоколен,
на ехидную молву,
пересуды, кривотолки!
Ты ткала свою канву,
в сладкий яд макнув иголки.

Благороден напоказ,
подавлял я злость и зависть
к тем, кто в бездне серых глаз,
до меня не раз купались.
Сколько ж этих всяких «их»,
подвернулось, приключилось?
Но, ты мой, сегодня, Стих!
лишь моя, на бедность, Милость!

Те слова: «ещё», «пока»,
нами властвуя, продлятся
до будильника звонка,
чтоб потом не возвращаться,
дабы стали визави:
имена другие, даты,
заменители любви,
да инстинктов суррогаты…

Будет множество «стихов»,
сочинённых мною в спешке,
ноток дьявольских духов –
в пьяной чьей-нибудь усмешке.
А тебе, сам Бог велел
успокоиться не скоро,
в долг всучив амурных стрел
для чужого мне Повтора.

Эх, банально-то всё как,
и не ново под луною!
До тебя – единый шаг,
разделённый тишиною,
и до счастья – ровно миг,
что вот-вот откроет сердце
груде будущих вериг,
сонму ждущих грустных терций.

В силе те – «ещё», «пока»,
и допущено: «возможно…»
И меня, мы, дурака,
всласть валяем многосложно!
И пропахну я насквозь,
на всю жизнь духами теми!
Каждой рифмою – не врозь! –
в ненаписанной Поэме…

На первый взгляд – вещь первый сорт!
копнув же глубже, видишь махом –
тут «вдохновлял» какой-то чёрт,
причём, с изрядным прибабахом.
У, так сказать, певучих муз
и прочих сущностей, похоже,
есть свой, ответственности груз,
как и любимчики есть тоже,
что для искусства, всё же, плюс!

Других хулить, я не мастак.
А кстати, кто такое «критик»?
Он, – лузер в собственных стихах, –
завистник злобный, кислый нытик.
Да хрен бы с ним. Я за себя
скажу. Подмечено мной ране:
вот пишешь, вроде, всех любя,
и, бац! всплывает уйма дряни,
порывы светлые гнобя!

Местами где-то фаталист,
утешу нервные расстройства:
«ага! залётный приколист
приплёл сомнительные свойства
в благие поиски мои
изящной формы, содержанья.»
На деле ж, сей галиматьи,
её, простите, недержанья, –
и сам не ведал искони!

Вчитаюсь тщательней слегка:
а ведь действительно, ведь правда, –
одно валянье дурака!
кому задаром это надо?
Чего во имя, и на кой,
я фразы складывал, блин, в столбик,
забыв про пищу, про покой,
корпя, потея, морща лобик?!

Буквально через пять минут,
(коль обнаружится читатель),
упомнят разве, что я тут
галантно плёл? как силы тратил??
Ох, эти «тонкие миры»,
из преисподней контактёры,
к тебе нисколько не добры,
всучив набор туфты, муры!
Ржут интернетовы просторы,
лишь ты – не в курсе до поры…

Отринь прельщенья блажь, «поэт»,
смири гордыню-то, приятель!
Ужель решил, мол, весь твой бред –
тебе шепнул Творец-Создатель?!
Без вариантов – тупо Нет!
Жму руку.
Твой доброжелатель…